Галина Куликова - Жених секонд-хенд
Глава 5
В дверь барабанили грубо и настойчиво. Анжела проснулась от этого ужасного грохота и села на постели, хлопая глазами. Голова была чугунной, и в ней варилась каша вместо мозгов. Она ничего не соображала и понимала только одно: надо открыть, чтобы шум прекратился.
Усилием воли она заставила себя встать с кровати и тут только обнаружила, что абсолютно голая. Поразмыслив, потянула на себя одеяло, намереваясь завернуться в него. Одеяло поползло в сторону, обнажив лежащего в непосредственной близости незнакомого мужика, который тоже был в чем мать родила.
– Иду! – крикнула Анжела шершавым голосом. – Прекратите стучать. Пожалуйста…
Сил напрягать голосовые связки не было в принципе. Она набросила одеяло обратно на крупное загорелое тело, прикрыв туловище, – на виду остались только жалобно поджатые ноги. Нащупала на спинке кресла халат и долго вдевала себя в рукава. Потом подошла к двери и распахнула ее настежь.
На пороге стояли две похожие друг на друга маленькие женщины – блондинка и брюнетка – и пожирали ее глазами.
– Видишь, Тамара, – наконец ехидно сказала брюнетка, – они еще предаются разврату. Как я тебе и говорила.
Это имя, Тамара, словно разбудило в голове Анжелы вулкан. Вулкан содрогнулся, сверкнула молния, и она вспомнила сразу все. «Господи, я соблазнила женатого мужчину! – пронеслось в ее голове. – Выходит, я провела ночь с Павликом». Еще никогда ни один кавалер не оказывался в ее постели так быстро. Она оглянулась на голые ноги и пробормотала:
– Надеюсь, мы будем жить счастливо и умрем в один день.
– Чего-о? – насмешливо протянула все та же Зина, которая явно взяла на себя роль адвоката.
– Неважно.
Вместе с воспоминаниями о дикой страсти, гонявшей их с Павликом весь вечер по променаду и заставлявшей целоваться под каждой пальмой, вернулось и воспоминание о том, как Тамара с помощью вот этой самой Зины унижала и третировала мужа. Анжела ненавидела всякую дискриминацию и подавление личности.
– Ну, чего вам надо? – грозно спросила она, стараясь не обращать внимания на боль в затылке – в ее голове настойчиво стучал один-единственный, но противный там-там.
– Мы пришли заявить, – Зина выставила подбородок, – что все обдумали и решили разводиться. Пусть не звонит и не пишет. Предателю нет дороги назад.
И она выразительно пнула ногой дорожную сумку, которая стояла на полу рядом с ней.
– Да, – подтвердила Тамара. – Вот так вот!
Анжела подумала, что сейчас жена Павлика удивительно напоминает дракона, который вместо смертоносного огня вдруг стал извергать маленькие язычки пламени, не больше, чем в зажигалке, и страшно обескуражен этим обстоятельством. Прежде каждый его удар разил наповал, а теперь не наносил противнику никакого вреда. И дракон просто не знал, что делать.
– А-а! Вещички принесли, – насмешливо заметила Анжела.
– Да у этого голодранца, кроме трусов и носовых платков, ничего хорошего не имеется, – огрызнулась Зина.
– Да-да, это ж вы его в люди выводили… Как я могла забыть?
– В люди?! – не смогла смолчать Тамара. И, встав на цыпочки, тонким голосом крикнула: – Ты будешь безработным!
– Не дождешься, – ухмыльнулась Анжела.
– Это я устроила тебя на работу! – продолжала тем временем Тамара. – Я сделаю все, чтобы тебя уволили! Я уже позвонила кому надо!
– Тебя выгонят и ты сдохнешь под забором, – мстительно добавила Зина.
– Господи, разве можно быть такими дурами? – удивилась Анжела.
– Чего-о? – протянула та.
– Это риторический вопрос, на него отвечать не надо. Все, девочки, вещи принесли, большое спасибо, теперь валите.
– Чего-о?! – теперь уже хором переспросили девочки.
– Валите, – повторила Анжела и угрожающе шагнула вперед.
Тамара и Зина синхронно отпрыгнули, вероятно, решив, что нахалка, которая у всех на глазах увела чужого мужа, вряд ли станет миндальничать.
Анжела с треском захлопнула дверь перед их острыми носами и не без волнения обернулась назад. Павлик сидел на кровати, натянув одеяло до пупка. Его обуревали противоречивые чувства: гордость и страх, раскаяние и решимость… Короче, жуткая гремучая смесь, которая отражалась в его широко распахнутых глазах. Встрепанный и небритый, он вызвал в Анжеле мощный прилив почти материнской нежности.
«Господи, ведь это я стала причиной бунта на корабле! – подумала она с волнением. – И теперь несу ответственность за этого парня, что бы ни случилось».
– Привет! – сказала она вслух и постаралась улыбнуться как можно веселее.
– Привет, – эхом откликнулся Павлик.
Анжела снова опустилась на кровать, помедлила, потом наклонилась и поцеловала его в губы. Павлик взял ее лицо обеими руками и вернул поцелуй.
– Это была чудесная ночь, – шепнул он, и два лихорадочных багровых пятна выступили на его скулах.
Дело в том, что он понятия не имел, какая у них была ночь. Он хорошо помнил, что произошло в ресторане, помнил, как они втроем, вместе с Лёвой, бродили по берегу моря и как он взахлеб рассказывал о своем ужасном положении и о слабом характере, который мешал ему бросить нелюбимую жену и уйти в свободное плавание. Потом Лёва куда-то делся, на улице стемнело окончательно, а на него самого напал дикий восторг. Анжела была рядом, такая же веселая и возбужденная, как и он сам. Она казалась Павлику самым близким человеком на свете, потому что помогла ему освободиться. И в то же время оставалась соблазнительной незнакомкой, которая понравилась ему с первого взгляда. Все это подхлестнуло его чувства, и он начал целовать ее страстно и бурно, не давая отдышаться.
И все – с этого момента начинался сплошной туман.
– Ты есть хочешь? – спросила Анжела. – Я думаю, кофе и бутерброды нам с тобой сейчас совсем не повредят. Закажем в номер или спустимся в ресторан? А давай лучше пойдем в какое-нибудь кафе на берегу? Там все-таки воздух, море, красота! Сейчас я приму душ и буду одеваться, а потом уже ты…
– Подожди! – перебил Павлик, взял ее за руку и потянул обратно на кровать.
Анжела напряглась, как будто вот сейчас ей собирались делать укол и она со страхом ожидала острой, быстрой боли. А все потому, что решительно не помнила, что они с Павликом делали ночью. То есть она понимала, что они должны были, по идее, делать, но все детали произошедшего потонули в черной воде алкогольного опьянения. Терпкое вино, душевное волнение, сумасшедшие поцелуи – все это подействовало на нее как наркоз.
– Подожди, – еще раз попросил Павлик. – Сначала нам нужно… поговорить.
Анжела облегченно выдохнула. При свете дня она была не готова продолжать свою миссионерскую деятельность в постели.
