Любимый человек (СИ) - Устинова Юлия "Julia Joe"

— Поехали, — говорит Лена, отстраняясь от меня. Она тянется за ремнем.

Я откидываюсь в кресле, провожу ладонями по лицу и с силой втягиваю воздух, наполняя легкие, чтобы хоть немного прийти в себя.

Что я наделал?

Лена тем временем поправляет платье, которое я задрал, пока блуждал руками по ее телу, приглаживает взлохмаченные волосы.

— Довлатовы разве дома? На дачу не укатили? — неуклюже пытаюсь повернуть разговор в прежнее безопасное русло.

— При чем тут они? — Лена смотрит мне в глаза напряженным взглядом. — К… тебе поехали, — ее голос подрагивает, выдавая волнение.

Я замираю, думая, что не так ее понял. Но взгляд Лены не оставляет мне повода сомневаться в услышанном.

— Ты… уверена? — не отрывая глаз от лица Лены, протягиваю руку и провожу ладонью по гладкому животу.

— Только в некоторых вещах.

Лена накрывает мою руку своей и хватается за пальцы, сжимая их.

Я вижу и чувствую, что ее тело буквально изнывает от желания. Про меня и речи нет. Я весь горю. Я как тот астероид, который прошел сквозь атмосферу и каким-то чудом не испепелился. Хотя, нет, я уже сгорел, распался на части, превратился в пыль, что лежит у ног любимой женщины.

И пусть Лена сказала немного не то, что я хотел услышать. Но ее слова — гораздо больше того, на что я когда-либо надеялся.

Я снова привлекаю Лену к себе и крепко целую, затем завожу двигатель и застегиваю ремень.

К черту все. Что будет, то будет.

19. Лена

— Извини за бардак, я не планировал сегодня принимать гостей, — говорит Дима, когда мы разуваемся. — Выпьешь чего-нибудь?

— Да, воды.

Я осматриваю Димину студию, пространство которой разграничено по цвету. На кухне и в обеденной зоне преобладает темно-серый и белый, а во всей остальной части — песочный оттенок. Минимум мебели, минимум текстиля — в квартире все только самое необходимое. Диван разобран, детские кровати тоже не застелены. Мой взгляд то и дело натыкается на разбросанные вещи: полотенца, рубашку, в которой я вчера видела Диму, носки кого-то мальчиков, забытые ими игрушки.

Подойдя к дивану, хватаю пустую упаковку с крошками шоколадного печенья, несу ее к мойке, под которой должно находиться мусорное ведро.

— Все ясно, чем вы вчера питались, — замечаю, что в ведре помимо упаковок от печенья и чипсов валяются банки из-под газировки.

— Фак. Ты не должна была этого видеть, — смеясь, произносит Дима. — В свое оправдание могу сказать, что утром я сделал им омлет, — он подходит и протягивает мне стакан с водой.

Я выпиваю почти половину и ставлю стакан на стол.

— У тебя тут… ничего, — описываю взглядом дугу.

— Ничего лишнего, да? — иронично замечает Дима.

— Да, аскетично, — улыбаюсь ему.

— Ну я же холостяк. Довольствуюсь самым необходимым, — Дима с вызовом смотрит мне в глаза.

Не знаю, как прокомментировать его слова, и просто отворачиваюсь. Неловкости больше нет, а вот недосказанность так и витает в воздухе.

Я подхожу к деревянной двухъярусной кровати с приставной лестницей, поправляю подушки, встряхиваю одеяла и аккуратно застилаю их.

— Лен, остановись, — подойдя со спины, Дима обнимает меня, — что ты делаешь?

Ощущая его горячие ладони под грудью и на животе, я прерывисто вздыхаю.

— Это уже по инерции.

Дима крепче стискивает меня одной рукой, прижимая к себе, а другой собирает мои волосы и перекидывает их на одно плечо. Его губы замирают возле шеи, опаляя знойным дыханием. Я слышу, как он втягивает носом мой запах, а затем осторожно целует, обжигая кожу.

У меня в животе все переворачивается.

Закрыв глаза, наслаждаюсь этим ощущением. Удивительно, как легко во мне пробуждается желание от такого почти невинного прикосновения.

— Лена… — шепчет Дима, продолжая ласкать за ухом нежное местечко.

— Ничего сейчас не говори, — прошу его.

Я слышу, как громко он сглатывает.

Присосавшись к моей шее, бывший муж задирает подол платья, ведет ладонью по коже и слегка задевает пальцами резинку трусиков. Я вжимаю задницу в его бедра и хватаю Диму за руку, направляя ее вниз.

Погладив живот, пальцы Димы проникают под ткань трусиков, слегка надавливают на клитор.

И от того мгновения, как он касается моей плоти, до того, как я оказываюсь лежащей на диване, полностью обнаженной, с разведенными бедрами, происходит какой-то сюр.

Мы целуемся, срываем нашу одежду, тремся друг о друга обнаженными телами, впиваемся в них пальцами, издаем звуки, которые уже и не надеялись услышать друг от друга.

— Обожаю твой вкус, — бормочет Дима, поглаживая внутреннюю поверхность моих бедер, пока вылизывает меня.

И от каждого движения его языка моя задница подскакивает вверх. Я полностью отдаюсь этому остро-сладкому ощущению, уже предвкушая оргазм, отголоски которого зарождаются в нервных окончаниях.

— Иди сюда, ты мне нужен, — прошу я, пытаясь дотянуться рукой до его спины.

Моя грудь вздымается.

Мне нужно кончить.

С нетерпением и бешено колотящимся сердцем из-под опущенных век наблюдаю за тем, как Дима встает на колени и хватает презерватив. Я любуюсь его красивым телом, гладкими грудными мышцами с редкими волосками, провожу ладонями по плоскому животу.

Дима нетерпеливо отводит мои руки, потому что я мешаю ему надевать презерватив.

Затем он накрывает меня своим телом, мучительно осторожно проникая внутрь. Я принимаю его встречным движением бедер и даже ощущаю колечко презерватива. Настолько сильно мне хочется почувствовать его член своими стеночками.

Стон Димы горловой и хрипловатый я встречаю своим жалобным, когда он выскальзывает из меня почти полностью. Я хочу его, хочу чтобы он был внутри и двигался как можно быстрее. Но Дима не торопится, продолжая мучить меня медленными толчками и дразнящими вращениями бедер. Тогда в отместку я вонзаю ногти в его упругую задницу, и нас обоих уносит. Мы трахаемся быстро, громко, так громко, что наши стоны и шлепки разносятся эхом по полупустой квартире. В какой-то момент Дима сует мне под поясницу подушку и почти садится на меня сверху. Возобновляя бешеные толчки, он жадно смотрит на то, как его член ныряет в меня. Его лицо напряжено, оно такое сосредоточенное, словно Дима выполняет какую-то очень ответственную миссию.

И это зрелище невероятно заводит.

Заметив, что я за ним наблюдаю, Дима тянется ко мне, быстро целует и начинает сосать мои груди. При этом его толчки не замедляются, и я не могу решить, чего хочу сильнее — его горячий член, который наполняет меня изнутри, или его жаркий рот, ласкающий мою грудь снаружи. Я хочу всего Диму…

Не знаю, кто кончает первым, мне кажется, это происходит одновременно, когда мы потные и измотанные содрогаемся в объятиях друг друга.

Мир вокруг замирает. Наше совместное прошлое, наше будущее, где мы никто друг другу — сейчас этого нет. Все, что существует, находится только здесь, в этом самом моменте, на смятой простыне, в чужой квартире.

Мое тело все ещё пульсирует от оргазма, а душа переполнена чувствами. Все, что я так отчаянно скрывала, прятала, пыталась перебороть, обрушивается на меня с новой силой. Глаза заполняют слезы.

И, когда Дима слезает с меня, чтобы снять презерватив, я отворачиваюсь. Дима не видит моих мокрых глаз. Тяжело дыша, он ложится на бок, повторяя своим телом изгибы моего, и обнимает, положив руку мне на живот.

Несколько минут мы лежим молча. Лишь иногда Дима сжимает пальцами мою талию и гладит бедро, словно хочет удостовериться, что я никуда не исчезла.

— Лен, все хорошо? — отдышавшись, спрашивает он через какое-то время.

— Да.

— Только не закрывайся от меня. Не надо. Ты ведь сама этого хотела. Сама поехала, — говорит Дима с отчаянием. — Лен, повернись, пожалуйста.

Я уже в порядке. Слез нет. И мне ничего не мешает выполнить его просьбу. Мы лежим лицом к лицу, голые и взволнованные, обескураженные тем, что только что оба испытали. И я по Диминым глазам вижу, что для него это тоже не просто про секс. Это про близость. Но и про дистанцию, которую мы оба держим.