Барбара Хэдворт - Дорогами мечты
На Оксфорд-стрит Фиона увидела цветочника с корзиной, наполненной пушистой мимозой и цветущим миндалем. Она смотрела на цветы, словно не видела их никогда в жизни. Бедняжка была готова купить у старика всю корзинку, чтобы подольше насладиться зрительным образом весенних цветов. Но люди у Балу могли подумать, что миллионерша сошла с ума, если она вдруг появилась бы там с охапками мимозы и миндаля.
Самое главное, чтобы никто не догадался, будто что-то не так. Утаивая свой секрет, она избежит хотя бы ощущения того, что стала объектом жалости всех тех, кто так завидовал ее деньгам и внешности!
Я буду вести себя так, словно ничего не случилось. Устрою вечеринку, займусь свадебными приготовлениями… Я не стану заглядывать вперед. Если операция пройдет успешно, значит, чем меньше о ней будут знать, тем лучше. Если же нет, я не потороплю тот болезненный момент, когда Бобби нужно будет решать, захочет ли он жениться на слепой. Фиона не хотела даже пытаться представить, каково это жить в вечной темноте! Но она и не собиралась тешить себя фальшивыми надеждами. Лучше сразу привыкнуть к худшему.
Она не осознавала своего мужества, входя в салон Балу с надменной улыбкой. Фиона спокойно выслушала уверения ассистенток, что Балу займется ею через минуту; поболтала с модельером — тщательно, как всегда, обсуждая линию талии, которая, по ее мнению, была завышена, попросила сделать юбку пышнее. И все это время она осознавала, что может никогда не увидеть этих нарядов, за исключением платья из орхидейного атласа, которое успеют привезти до вечеринки.
На обратном пути Фиона взяла такси. Бобби позвонил сразу же, как только она зашла в номер:
— Я думал о тебе, дорогая. Ты очень плохо провела время? Как тебе понравился Лоррингэм?
— Он был вполне любезен.
— Значит, он не сказал тебе, что ты должна носить очки все время, — жизнерадостно заключил Бобби. — Надеюсь, он хотя бы избавит тебя от этих головных болей.
— Он посоветовал мне лечь в клинику на несколько дней. Просто чтобы отдохнуть и провериться. — Фиона чувствовала себя чревовещателем, вкладывающим слова в рот своей куклы. — Не о чем беспокоиться, Бобби, дорогой.
— Точно?
— Абсолютно.
Он сказал, что находится сейчас в клубе. Его пригласили составить компанию в бридж. Но только он никак не может сконцентрироваться, пока не узнает результаты обследования.
— Играй спокойно, дорогой, — великодушно приказала ему Фиона.
— Я приеду около семи. Ты уверена, что с тобой все в порядке?
— Да, милый.
Фиона всегда останавливалась в роскошных отелях. Но сейчас она стояла возле телефона и оглядывалась по сторонам с широко раскрытыми от удивления глазами, словно девушка из трущоб. Разглядывала обитую атласом мебель, толстые ковры, словно видела их впервые. Она замечала мельчайшие детали, которые раньше ускользали от ее внимания, — например, мягкий розовый свет, который отбрасывал светильник над туалетным столиком в зеркало, стоило его только включить; крошечное пятнышко на атласном покрывале цвета слоновой кости. Ее норковое манто было небрежно брошено на спинку стула. Она закрыла глаза и протянула руку, чтобы ощутить шелковистый мех, храня в памяти его темный глубокий блеск. Но тут же яростно напомнила себе: «Не сейчас. Ты не должна думать о том, как это будет, пока это не случится».
Фиона надела халат и легла на кровать. Потянулась к книге и очкам, лежащим на столике рядом. С самообладанием, о котором не подозревали даже те, кто близко знал взбалмошную миллионершу, она сконцентрировалась на чтении. Прошло минут пятнадцать, как ее потревожил телефонный звонок.
Лоррингэм проконсультировался с доктором Грейнджером и назначил дату госпитализации на семнадцатое, то есть через два дня после вечеринки.
Она поблагодарила врача и продолжила чтение. Это была биография знаменитого политика времен королевы Виктории. Толстая книга. Фиона засомневалась, что успеет прочесть ее до семнадцатого числа. И сможет ли когда-нибудь потом прочитать ее? Она сорвала очки с глаз и швырнула их на пол. Они почти бесшумно упали на ковер. Слезы выступили у нее на глазах. Фиона отчаянно беззвучно зарыдала.
Вечером Бобби пришел к ней в номер. Перед тем как спуститься вниз к приглашенным на обед друзьям, он внезапно замешкался в гостиной, усиленно заморгав, словно от яркого света.
— Я никогда не видел тебя такой прекрасной, — возбужденно прошептал он.
— Балу неплохо справляется с работой, не так ли? Налей нам выпить, дорогой, — весело приказала Фиона.
Печаль пронзила его обычно легкомысленное сердце. Бобби стало жаль, что он не любит Фиону так, как она этого заслуживает. Но именно сегодня он вновь встретился с Линдой, и его любовь к ней разгорелась с новой силой.
Это случилось, когда они переходили дорогу на Пикадилли. Он вышел из кинотеатра, где смотрел хронику, а она покупала перчатки в «Свон и Эдгар» — так Линда сказала ему, — и они буквально столкнулись лицом к лицу на островке посреди оживленной дороги.
— Чаю? — лаконично предложил он, и Линда ответила, слегка выгнув бровь, что получалось у нее так выразительно:
— Почему бы и нет?
Сейчас, когда он пил шампанское и болтал с Фионой о предстоящей вечеринке, он так и не мог выкинуть мысли о Линде из головы. Ее образ стоял у него перед глазами — яркое пламя волос, ниспадающих на плечи, широкая задорная улыбка… Она не работала, хотя уверила его, что перед ней открываются прекрасные перспективы — есть предложения даже из Голливуда, а на счете в банке у нее достаточно денег. Но Линда скорее отрезала бы себе язык, чем призналась, что дела идут неважно.
— Интересно, Фред Гардинер появится сегодня или нет? — вслух размышляла Фирна.
Бобби рассеянно поинтересовался:
— Я его знаю?
— Разумеется. Тот ершистый журналист, которого я спутала с Брайаном Клоком.
— Теперь вспомнил. Но откуда тебе известно, что он ершистый?
— Я же рассказывала, дорогой, — он водил меня обедать в экстравагантный ресторан в Челси, а затем в паб, и он сердился на меня каждые полчаса. Но все равно было ужасно весело!
Она улыбнулась, и Бобби не заметил внезапной отстраненности в ее темных глазах. В тот вечер, думала Фиона, Фред ругал меня за то, что я не ношу очки. Потом мы цитировали Дороти Паркер и высмеивали ее. А все это время я постепенно слепла!
Она не поняла, почему вдруг стало ужасно важно, чтобы Фред пришел сегодня. Она знала наверняка, что у него нет других встреч. Он нарочно так вел себя. Хотел дать понять, что ему она не сможет покровительствовать. Глупый гордый парень не понял, что приглашение в «Ритц» и в «La Vie en Rose» означало не более, чем его приглашение в ресторан Челси и в паб. Но вдруг ей пришло в голову, что если бы она узнала Фреда поближе, то… ему единственному могла бы сообщить о том, что случится с ней послезавтра.
