Майк Гейл - Скоро тридцать
Наша первая такая поездка была в Стэнфорд-на-Эвоне, и все получилось довольно неплохо. Мы побывали в доме Энн Хэтуэй[10], который мама нашла «довольно убогим», и потом несколько часов ходили по магазинам, пока папа не сказал, что ему надо пойти к машине «кое-что проверить». В этом ему было отказано, потому что, как объяснила мне мама, это на самом деле означало, что папе просто надоело шляться по городу и он хотел немного поспать в машине. Вечером я попытался заплатить за наш ужин, но потерпел жестокое поражение.
— Ты не должен за нас платить, — сказал папа.
— Почему? — спросил я, не совсем понимая его логику.
— Потому что ты не должен.
— Я бы умерла со стыда, — произнесла мама так эмоционально, что я был уверен — она уже готова была вырвать счет у меня из рук. — Ты не будешь тратить свои заработанные упорным трудом деньги на нас с отцом. Спрячь кошелек. Папа заплатит.
— Но ведь это всего двадцать пять пятьдесят! — возразил я. — Это меня не разорит. Я заплачу, не проблема.
Я решительно не хотел уступать, потому что, когда мои родители гостили у нас с Элен, они всегда настаивали на том, чтобы платить за все — дело едва не доходило до ссоры. С упрямством, напомнившим мне детские годы, я решил, что не позволю им заплатить. Я отдал официантке свою кредитную карту, и, когда она унесла ее, пошел в туалет. Вернувшись, я увидел, что папа пытается уговорить официантку взять его кредитную карту вместо моей. Через несколько дней мы предприняли еще одну поездку — в Ботанический сад Эджбастона, — которая доставила папе огромное удовольствие. По приезде туда он настоял на том, чтобы купить мне комнатный цветок, потому что однажды в детстве он привез меня сюда вместе с близнецами и купил мне такой же. День был хороший, и мы гуляли по саду, а потом пили чай с лепешками и со сливками в чайной, оформленной в староанглийском стиле. В то время как мама старалась сделать все возможное, чтобы походить на ее величество королеву Елизавету Вторую, поедая крошащуюся лепешку, политую вареньем и сливками, папа вдруг торжественно произнес:
— Мэтт, ты помнишь говорящую птицу, которая здесь раньше жила?
Я напряг память.
— Нет.
— Ты должен ее помнить, — недовольно сказал он. — Она жила в одном из парников и умела говорить фразы вроде «Кто этот толстячок?» и «Опс! Вот и морячок!».
— Нет, папа. Я бы запомнил такой сюрреализм, как птица, которая умеет говорить «Опс! Вот и морячок!».
Но папа не сдавался. Он продолжал доставать меня этой дурацкой птицей до самого вечера. Пример нашего разговора:
Он: Ты точно должен помнить ее, Мэтт. Такая черная. С большим желтым клювом.
Я: Нет, папа, я не помню никакой птицы. Я ни разу в жизни не видел здесь никакой птицы.
Он (раздраженно): Ты помнишь ее, просто ты, черт возьми, упрямишься.
Это, как я сейчас понимаю, было началом конца наших семейных поездок, а последней каплей стала попытка съездить в Мальверн Хиллс через два дня после поездки в Эджбастон. Короче, мы заблудились и поехали в сторону Бристоля, потому что папа неправильно меня услышал, когда я по карте говорил, куда ехать. Он обвинил во всем меня, и пока мы с ним пререкались, мама сидела на заднем сиденье, сосала грушевый леденец и бросала на нас обоих недовольные взгляды. Думаю, что, когда мы вернулись в Бирмингем — каждый был погружен в свое недовольство, — родители и я решили, что, как бы мы ни любили друг друга, проводить слишком много времени вместе нам было противопоказано.
20
To: [email protected]
From: [email protected]
Subject: Те, кому за тридцать (как ты их называешь)
Элен!
Несколько дней назад я встретился с Гершвином. Я всегда рад его видеть, с ним я всегда чувствую себя самим собой. Ему через две недели исполняется тридцать, но, по-моему, он воспринимает это гораздо спокойнее, чем я. Скорее всего, для того, чтобы воспринимать это спокойно, нужно уметь радоваться тому, что имеешь. Да, он не слишком любит свою работу, но у него отличные отношения с женой и чудесная маленькая дочка. Неплохо для тридцати лет, я бы сказал. Что касается Шарлотты, то я подарил ей Барби, которую ты для нее купила. Она в нее просто влюблена и упорно называет ее Элен. Я объяснил ей, что ты ни грамма не похожа на Барби, но ей все равно. Дети есть дети, да?
Мэтт ххх
P.S. Не было ли мне писем?
To: [email protected]
From: [email protected]
Subject: Те, кому за тридцать
Мэтт!
Зачем ты с собой это делаешь? Зачем тебе надо постоянно оценивать и сравнивать все, что происходит у тебя в жизни? Я раньше думала, что все мужчины такие, а теперь мне кажется, что это только ты. Твоя жизнь прекрасна! Просто расслабься, хорошо?
Элен ххх
P.S. По поводу фишки с письмами: ты, наверное, шутишь: тебе ведь никогда ничего не приходило, пока ты здесь жил!!!!!
P.P.S. Знаю, что тон моего письма слишком легкомысленный, но я все еще скучаю по тебе.
P.P.P.S. Я также обратила внимание, что ты ни разу не написал, что скучаешь по мне. Значит, с тебя два раза, потому что я не собираюсь играть в эту игру «бывших парней — бывших девушек», которым постоянно нужны доказательства того, что они приняли правильное решение.
P.P.P.P.S. По поводу Барби-Элен — это просто замечательно! Я рассказала про это на работе, и меня все весь день называют Барби. Скажи Шарлотте, что она молодчина.
21
— Держи, Мэтт, — сказала мама.
Я посмотрел на пачку купонов на скидки, которую она совала мне в руки.
— Что это? — спросил я.
— А как ты думаешь? — ответила она таким тоном, как будто я задал глупейший вопрос.
Я вытащил один купон из стопки и сказал:
— Купон на скидку — десять пенсов на суп быстрого приготовления.
— Вот именно.
— Но никто больше не пользуется такими купонами, это считается…
Мама посмотрела на меня, ожидая, что я закончу фразу.
— Пенни фунт бережет, — сказала она, развернула меня и указала на входную дверь.
Весь этот разговор стал возможен благодаря моему чувству вины. После того как наши с родителями совместные поездки ушли в прошлое, я был вынужден сидеть дома и смотреть на то, как они постоянно находят себе какое-нибудь занятие. Такое впечатление, что, выйдя на пенсию, они стали в несколько раз более трудолюбивыми. Кроме обязательной работы по дому, отец еще постоянно мастерил какие-то полочки для мамы. А она, в свою очередь, постоянно делала какие-то корзиночки, которые украшала искусственными цветами и колосками, а потом ставила на вышеупомянутые папины полочки. Так они работали с утра до вечера, создав своего рода фабрику сувениров. Работа, работа, работа. Поэтому, чтобы не сидеть без дела, когда они так усердно работают, в начале второй недели я вызвался съездить вместо мамы в супермаркет за продуктами. А кроме того, это давало мне возможность взять папину машину — «Воксхолл Нова». Папа ее обожал. Он мыл ее через день и покупал специальную краску для шин и подкрашивал их раз в месяц, чтобы они были черными, как тушь. Машина была его радостью и гордостью. Но так как в семье Бэкфордов всем заправляла мама, то и папиной гордостью распоряжалась она.
