Майк Гейл - Скоро тридцать
— Каким бы сумасшествием все это ни казалось, ты сказал одну важную вещь, — сказал Гершвин. — Иногда я радуюсь, что мы с Зоей решили пожениться такими молодыми. Мы вместе выросли. Мы учились друг у друга. Но… Ну, я не знаю. Иногда мне кажется…
— Что?
— Что мы что-то потеряли. Я не жалею, что у нас есть Шарлотта. Ни грамма. Но иногда ловлю себя на мысли: «А что, если…»
— Так нельзя. И думать не смей об этом. Посмотри на меня. — Я ткнул себя в грудь пластмассовой ложечкой для кофе. — Вот твое «а что, если…». Ты был бы таким, как я, и мы сидели бы здесь и разговаривали бы только о девушках, как десять лет назад. Но когда тебе скоро тридцать, это становится скучно.
Гершвин посмотрел на меня задумчиво, но ничего не сказал.
— Знаешь, когда в детстве ты высчитываешь, в каком году тебе будет тридцать, кажется, что до этого еще миллион лет — таким далеким оно кажется. И вот сейчас вдруг это будущее наступает.
— В мире полно тех, кому тридцать, — сказал Гершвин. Черная тень глубоких раздумий покинула его. — Это тебе не фильм «Бегство Логана», где всех, кому стукнуло тридцать, ссылают в ад.
— Пожалуй, что так, — согласился я. — Уверен, у нас обоих есть друзья, которые там побывали и могут рассказать про это. Значит, там не так уж плохо, да?
— Не знаю, — ответил Гершвин. Было заметно, что он хочет меня подзадорить. — Все зависит от того, как ты живешь. Некоторые, кого я знаю, восприняли свое тридцатилетие спокойно и даже со смехом. Некоторые сделали вид, что восприняли его спокойно, но уже через несколько недель начали вести себя странно. Некоторые нервничали до самого дня рождения, а потом вдруг поняли, что ничего не изменилось. И есть еще какое-то — не слишком большое, но и не такое малое — количество тех, кто задал себе вопрос: «Куда же движется моя жизнь?» — и так на него и не ответил. К какой категории ты бы отнес себя, Мэтт?
— Не знаю, — с невинным видом ответил я. — А ты?
— Тоже не знаю. Но мы оба очень скоро это будем знать.
16
To: [email protected]
From: [email protected]
Subject: Дома
Привет, Элен!
Извини, что не сразу написал тебе. У меня все в порядке. Долетел нормально. Мама и папа много про тебя расспрашивали. Я сказал им, что мы расстались, и они были разочарованы, но перенесли это нормально. Насчет майки — все нормально. Я тоже должен тебе кое в чем признаться — я украл твои трусики. Они сейчас висят на батарее в моей комнате. (Шутка.) На самом деле я взял кассету, которую записал для тебя — ту, которую ты назвала «Музыка для неудачников, часть 2». Не знаю, зачем я ее взял. Наверное, чтобы осталось что-нибудь на память о нашей жизни.
Скоро напишу еще.
С любовью,
Мэтт.
P.S. Для невежд сообщаю, что следующие знаменитые люди родом из Бирмингема:
1. Джон Тэйлор из «Дюран-Дюран» (единственный из всей группы, кроме Саймона ле Бона, которого люди помнят).
2. Джоан Арматрэйдинг (певица и автор песен, в 1976 году у нее был хит «Любовь и страсть»).
3. Роберт Плант из «Лед Зеппелин» (вообще-то он из Стоубриджа, рядом с Бирмингемом, но это все равно, что из самого Бирмингема).
4. Кенни Бэйкер (парень, который играл роль R2D2 в «Звездных войнах»).
5. Оззи Осборн из «Блэк Сэбат».
6. Я должен был еще упомянуть рэгги-группу UB40, но лучше оставить этот местный позор при себе.
17
На следующий день после встречи с Гершвином у меня было плохое настроение, и я решил, чтобы как-то развеяться, немного обновить свой гардероб. Большую часть своих вещей я отправил багажом, и они должны были прийти не раньше, чем через несколько недель. Кроме того, одежда, которую я привез с собой, была грязной, потому что меня приводила в ужас одна мысль воспользоваться стиральными машинами в подвале дома, где мы с Элен жили в Нью-Йорке, и идея привезти кучу своего тряпья домой, чтобы мама его постирала, странным образом мне понравилась.
Рассматривая те немногие чистые шмотки, которые у меня оставались, я пришел к выводу, что мой гардероб нуждается в обновлении. На сегодня первая лига моих нарядов (в отличие от второй лиги — маек с надписью «Фрэнки говорит нет войне», джинсов, которые уже были мне тесны, и одежды, в которой можно было разве что делать ремонт) состояла из совершенно обычных рубашек, маек, брюк и свитеров, но общим для всех них был темно-синий или черный цвет. Это была часть проблемы, которую я пытался объяснить Гершвину, — моя абсолютная негибкость. Моя любовь к этим цветам началась лет десять назад, и это была искренняя привязанность к более темным цветам спектра, которая потом переросла в патологическую страсть, от которой я не мог избавиться. Перед самым Рождеством мы с Элен ходили по магазинам на верхнем Уэстсайде, и она пыталась убедить меня купить пару светло-серых брюк, которые она видела в «Банановой республике». Эти брюки вовсе не были ужасными. Не были они и слишком экстравагантными для меня. В них не было ничего плохого. Но я не смог себя заставить даже войти в магазин, не то что примерить их. И не стоит меня ругать за это: просто я так устроен.
Мне иногда кажется, что начиная лет с девятнадцати я отвечал на вопросы огромной анкеты о жизни, и годам к двадцати семи результаты были объявлены. Вдруг все стало на свои места, и жизнь больше не казалась сложной. Наконец-то я твердо знал, что я люблю и чего не люблю, и никуда от этого не отступал. Любимое блюдо индийской кухни: куриная тикка масала. Любимые телевизионные программы: новости, фантастика, комедии положений и повторные показы всего, что я смотрел в семидесятые и восьмидесятые. Любимая музыка: рок-певицы, музыка семидесятых и восьмидесятых и все, что я слушал, когда был студентом. В последние шесть лет я носил одну и ту же прическу — короткую стрижку, и у меня были три пары совершенно одинаковых джинсов, потому что я боялся, что в какой-то момент «Ливайс» может снять эту модель с производства. Я точно знал, что мне нужно от жизни, и был счастлив.
Все это не значит, что я не любил нового. Напротив. Но все новое, что я впускал в свою жизнь, было обычно лишь новой вариацией на тему чего-то, что уже было раньше, — вариацией на очень ограниченную тему, надо сказать. Элен считала, что в моей страсти к существующему порядку вещей было что-то ненормальное, но я объяснил ей, что смысл жизни в том, чтобы учиться на своих ошибках, а не стараться наделать новых. Так, после закончившегося катастрофой заигрывания с пастельными, бежевыми и желтыми цветами, я наконец решил, что темно-синий и черный будут моими цветами на всю жизнь. К тому же скоро я заметил, что на одежде этих цветов не заметны пятна и что я мог стирать практически всю свою одежду вместе, не боясь, что что-то полиняет.
