Ирина Степановская - На скамейке возле Нотр-Дам
Валерий оказался блондином. У него была хорошая фигура и хорошее лицо. Короткая кожаная куртка ему очень шла, но в целом такие «правильные» мужчины были не в моем вкусе. В студенческие времена мне всегда хотелось над такими типами посмеяться.
– Почему одежда не по уставу?! – рявкнула я с дивана.
Валерий на секунду оторопел.
– Три наряда вне очереди! – продолжала я.
– Сделай же что-нибудь, – вцепилась ему в рукав Лена. – Как приехала в Париж, так не может успокоиться.
– Не метите ли в министры обороны? Может… – Я действительно никак не могла успокоиться. Отчего-то мне захотелось довести его до бешенства.
Валерий сделал в мою сторону быстрое движение.
– Животное! Чтоб тебя… – Закончить предложение мне не удалось, так как через секунду я уже валялась на полу с красной от оплеухи щекой.
– Вы ее убили! – в ужасе сказала Мари.
Я была очень даже жива, больно мне не было, только кружилась голова – не от удара, от коньяка, но вставать с пола не хотелось. Меня охватила апатия. Доигралась, получила по морде. Уже лет восемь меня никто не бил. Меня вообще никто не бил, кроме НЕГО. Но на НЕГО я даже не могла сердиться. Я валялась на полу с закрытыми глазами и вспоминала отзвук другой пощечины. Кажется даже, по той же самой щеке. Я сказала тогда, что очень хочу родить, и получила так же, как и сейчас, по морде.
– Ты что, с ума сошла? – Ни до, ни после я не видела у него ТАКОГО лица. Будто заговорила каменная глыба. – Надо быть ответственной! Что значит родить? А как ты будешь воспитывать ребенка?
Я тогда сказала:
– А ты?
Его глаза, обычно серые, позеленели от злости.
– Разве я давал тебе когда-нибудь повод думать, что хочу еще одного ребенка?
– Но ведь те твои дети не от меня?
– Запомни, идиотка! – Он не сказал это, а будто отрубил. – Дети бывают сами по себе. Их надо кормить, учить и лечить независимо от того, кто их мать или отец.
Я тогда сидела и тупо смотрела на него. Он подошел ко мне, поцеловал в макушку и сказал уже мягче:
– Танька, мы не имеем права заводить ребенка. Я не разобрался со своей жизнью, а ты хочешь навязать мне еще чью-то.
– Но с другими своими детьми ты прекрасно разбираешься.
Вот тут-то он и стукнул меня.
– Никогда не лезь не в свои дела.
И сейчас, лежа на ковре, я думала, что ОН был прав. Может быть, он предчувствовал, что скоро умрет? Как бы я сейчас жила с ребенком? Как бы там ни было, повторять со своим ребенком ошибки своей матери я не хотела.
– Валера, что ты с ней сделал? – Голос Лены раздался надо мной.
Я чуть-чуть разомкнула веки. Она стояла и смотрела то на меня, то на своего жениха в явном недоумении.
Я быстро снова закрыла глаза. Пусть-ка этот бугай тоже поволнуется. Небось ему мало не покажется, если выяснится, что он меня убил. Но Валерий спокойно отряхивал руки. Он даже не подумал оправдываться. Скотина!
– Ничего с ней не будет. Я ее шлепнул не сильно, просто чтобы она замолчала. Получилось звонко, но сейчас оклемается.
– Как вы могли? – Теперь Мари опустилась передо мной на колени и попыталась нащупать мой пульс. Лена в ужасе сжала голову руками. Валерий брезгливо склонился надо мной.
– Да жива она, не волнуйтесь. Ковер у вас мягкий, сильно удариться она не могла.
Лена совершенно не знала, что делать. Если ее жених меня убил, им здесь, во Франции, не выпутаться. Конечно, я вела себя отвратительно, но бить женщину… Над этим можно было задуматься, но задумываться ей сейчас не хотелось.
Мари поднялась с пола и стала рыться в каком-то блокноте.
– Наверное, придется вызывать службу спасения. Или врача… Нет, – она возмущенно смотрела на Валерия. – Это же надо было так сделать…
Лена жалобно лепетала, кружа за ней по пятам:
– Господи, вы не волнуйтесь! Только бы Танька пришла в себя! Мы ее перевезем в гостиницу…
Вид у Мари был растерзанный. Ну и в историю она попала! Полная квартира каких-то людей, незнакомая женщина валяется на полу, и вдобавок Лулу осторожно подкралась к Валерию и во всеобщей суматохе вцепилась ему в ногу.
– Вот это да! Она мне прокусила ботинок, – удивился тот. – Маленькая, а кусается! – Хитрая Лулу уже отбежала подальше и скалила зубы на всех из кухни.
– Лулу! – закричала Мари.
– Так тебе и надо. – Валяться на полу мне надоело, и я поднялась. На удивление, я чувствовала себя неплохо. Конечно, горела щека, но всосавшийся в кровь коньяк смягчил мою боль и притушил злость.
– Слава богу! – Лена помогла мне снова сесть на диван.
Лулу из кухни делала вид, что загрызет сейчас всех чужих, кто находится в комнате.
– Знаете что? – У Мари наконец созрело решение. – Пусть Таня останется у меня, а вы, – она посмотрела в сторону Лены и Валерия, – уходите. Увидимся после, иначе соседи вызовут полицию.
– Конечно, пусть уходят, пока этот дебил не поубивал тут всех.
Лена, которой, прямо сказать, хотелось уйти больше всего на свете, кинулась к Мари, чтобы расцеловать ее в обе щеки. Валерий то ли не расслышал моих слов, то ли не понял в этом шуме и гаме, но только не прореагировал. Он во все глаза смотрел на Мари.
В конце концов, они даже не стали прощаться со мной. Лена схватила его за руку и поволокла к лифту. Мари закрыла за ними дверь и, не произнеся ни слова, достала из шкафа плед и постельное белье. Выразительно положив его рядом со мной, она вышла на кухню, и я слышала, как она там в одиночестве что-то выпила. По-моему, это был коньяк. Я бы, правда, выпила с ней еще, но она мне не предложила. Я было хотела и ей кое-что сказать, но тут меня, что называется, «догнало», я запрокинулась головой на диванную подушку, ногами сползла чуть ли не до середины комнаты и вот уже по-настоящему заснула.
– Черт бы побрал этих идиотов! – сквозь сон я услышала, как это сказала Мари. Она еще постояла надо мной в изнеможении, не в силах понять, что ей делать теперь с моим телом. Наконец, со вздохом она набросила на меня плед и оставила в покое.
Они с Лулу эту ночь провели в неудобном раскладном кресле, и до сих пор, когда я иногда вспоминаю этот свой день в Париже, я верю, что истинные христианские чувства не могут умереть в людях окончательно.
* * *– Куда мы пойдем? – Лена, очутившись на улице, на нервной почве начала хохотать. Верно говорят: «Не имела баба забот, так купила она порося». Ну, вот я как раз и оказалась для Лены порядочной свиньей. И, освободившись наконец от заботы обо мне, Лена почувствовала себя счастливой.
На улицах по-прежнему были люди. Эйфелева башня горела огнями. Трава на газонах от ее света приобрела зеленый оттенок фантастической красоты. Вдоль Марсова поля таинственно темнели пирамиды туй.
Валерий шел рядом.
– Поедем к тебе в гостиницу?
