Вероника Кузнецова - Горбун
— Я помогу вам, Леонид, — сказала она. — Я не боюсь крови. Когда-то я была медсестрой.
Дружинин посмотрел на неё с сомнением, но в комнату пропустил. Я подождала, но оттуда не донеслось ни вопля, ни шума падения.
— Я тоже помогу, — решительно заявила я, но горбун стал непреодолимой преградой на моём жизненном пути.
— Вас, Жанна, я туда не пущу, — твёрдо произнёс он. — Это не такое зрелище, чтобы его стоило видеть.
Если то, что я испытала, нельзя назвать яростью, то, я уж не знаю, как это называется.
— Правда, Жанночка, — высунулась Нонка. — Лучше тебе сюда не ходить. Ничего приятного здесь нет.
— Но не могу же я сидеть, сложа руки, — возмутилась я.
— Вымой прихожую, — нашла мне дело бессовестная Нонка.
— А может, мне перетащить мебель на улицу? — ядовито прошипела я.
— Зачем? — удивился Дружинин.
— Правда, зачем? — не поняла Нонка.
— Чтобы потом её потребовалось втащить обратно, и у меня нашлось дело, — объяснила я, улыбаясь не без свирепости. — Это называется бесполезной работой. Примерно то же самое, что мыть чистую прихожую.
— А где ты видишь чистую прихожую? — налетела на меня Нонка. — Даже если её убирали утром, то она не может оставаться чистой после того, как по ней протопала рота полицейских.
Я не стала поправлять её насчёт времени последней уборки.
— Мне тоже кажется, что полезнее будет вымыть здесь пол, а не таскать мебель с места на место, — подтвердил горбун, посмеиваясь.
Я круто повернулась и отправилась за орудиями самого ненавистного для меня труда, рассчитывая затем пройти мимо запретной двери, заглянуть в неё, похвалить Нонку и Дружинина за доблестный труд и хладнокровно удалиться, но планы разлетелись в прах при звуке хлопнувшей двери.
Сейчас, вспоминая эти события, я понимаю, что вела себя, как истинная идиотка, разозлившись на людей, которые обо мне заботились. Да и как им было обо мне не позаботиться, если все знали, что я умирала от страха от одного предчувствия, что в доме не всё в порядке. Конечно, все сочли меня нервной, легко возбудимой, подверженной приступам внезапного испуга психопаткой.
Переключившись на мытьё полов, я всё-таки отдала должное действиям Нонны и Дружинина, найдя их обоснованными, но так и не осознала, что моё собственное поведение отличалось ребячливостью. Я тёрла пол и ругала себя за несдержанность. И кто меня тянул за язык рассказывать про своё сверхпредчувствование? Расхвасталась на свою голову, а теперь меня считают слабонервной особой и ограждают от малейшего потрясения, как пятилетнего ребёнка. Я бы, пожалуй, сочла это даже правильным, если бы с такой же заботливостью отнеслись и к Нонке, но я оказалась в изоляции и это наводило на неприятные мысли.
Из ванной вышел бледный, как полотно, Ларс.
"Все они, писатели, слабаки и ничтожества, — с ожесточением подумала я. — Вот Нильс Хансен и глазом не моргнёт при виде крови. Счастье ещё, что он не присутствовал при моём позоре, а то и впрямь подумал бы, что я готова на каждом шагу падать в обморок".
От переживаний, интенсивной работы и голода у меня закружилась голова и потемнело в глазах (у меня это бывает), так что мне пришлось присесть на подвернувшуюся весьма кстати тумбочку. Когда в глазах прояснилось, а кожу перестало покалывать из-за оттока крови, я встала.
— Вам нехорошо, Жанна? — с испугом спросил Ларс, замерший напротив меня.
— Нет, просто устала, сказала я. — И есть хочется.
— Я что-нибудь приготовлю, — предложил Ларс.
У меня не хватило терпения даже представить, как долго я буду ждать ужин, если не примусь за дело сама.
— Вы, наверное, любите готовить, — предположила я с подкупающей улыбкой.
Ларс клюнул на мою удочку.
— У нас всегда готовит Нонна, — признался он, считая, что будет выглядеть героем, взявшись за непривычное дело.
— В таком случае, я предлагаю поменяться работами. Вы домоете пол, а я приготовлю лёгкий ужин.
Ларс легко пошёл на уступки и, провожая меня до кухни, доверительно шепнул:
— Совсем я опозорился. Как увидел, что весь пол залит кровью, так и замер, а Леонид мрачно осклабился и наклонился над лужей. Тут-то я и не выдержал. Не оглядывайтесь, а то Нонна смотрит на нас. Стыдно, что муж сдался, а стойкая жена заняла его место.
— Что же поделаешь? — успокаивала я его. — Не каждый способен выдержать вид крови, да ещё такого количества крови, как говорят. А вот я могу выдержать, но мне не верят и не впускают в комнату.
— И хорошо делают, что не впускают, — одобрительно заметил Ларс.
— Кажется, вы выразили желание вымыть пол, — сухо напомнила я.
— Ой, нет, не надо думать, что я плохо знаю русский язык, — замахал руками Ларс. — Я не выражал желания, а всего лишь согласился.
На том мы и расстались, чему я была очень рада, потому что мне не терпелось приступить к ужину. Я не ошиблась, именно к ужину, а уже потом к его приготовлению. Для начала я подсчитала пирожные и выяснила, что их едва ли хватит на всех, а значит, можно закусить ими, чтобы их вид не дразнил голодных людей. Конечно, убийство — плохая приправа к сливочному крему, но я поняла это, лишь когда доедала второе пирожное и противный ком встал в горле. Больше я не стала искушать судьбу, заела жирную сладкую массу солёным огурцом, поставила чайник на плиту и занялась изготовлением бутербродов, самым что ни на есть женским занятием из всех, которыми занимались сегодня в этом доме и с чем моей гордой натуре пришлось смириться.
Если вы думаете, что насыщенный событиями вечер закончился мирным ужином, то, естественно, ошибаетесь. Не успели мы собраться за столом, чтобы закусить, чем Бог послал, и обсудить, что предпринять дальше, как горбуну, которому было дело абсолютно до всего, вздумалось меня опекать.
— Как вы себя чувствуете, Жанна? — спросил он, с тревогой глядя на меня.
— Прекрасно, — ответила я, удивившись повышенному вниманию к своей особе. — А что?
— Вы совершенно ничего не едите, — заметил горбун.
Могла ли я рассказать ему о двух пирожных, солёном огурце, бутерброде с ветчиной, двух кусках ветчины без хлеба и трёх бананах, которые нашли пристанище в моём желудке? Да я буду выглядеть ненасытной обжорой только что из СНГ, а не эфирным созданием, за несколько дней всё-таки привыкшем к продуктовому изобилию.
— Мне не хочется, — скромно сказала я, не смея поднять преступных глаз.
— Ты очень бледна, — отметила Нонна, окинув меня опытным взглядом бывшей медсестры.
— Так кажется из-за освещения, — ответила я.
— Нет, правда, вы выглядите совершенно больной, — подтвердил Ларс.
