Ли Стаффорд - Сердце на двоих
— Для адвокатского крючкотворства ничего никогда не бывает простым, раздраженно сказал он.
— Я думаю. Ран, мистер Пенфолд хорошо знает предмет, о котором говорит, сказала Эвелин примиряюще. — Нам все это может не нравиться, но закон есть закон. — Она опять обратилась к Корделии.
— Что он за человек, этот Гиллан? Корделия ощутила себя в некотором затруднении. Говорить о нем в его отсутствие и в кругу его явных недоброжелателей?.. Это отдавало неким предательством. Но как смолчать? В конце концов, не ее вина, что его здесь нет. Тем не менее, она стала тщательно взвешивать каждое слово.
— У него очень… независимый характер, — поначалу она затруднялась. Быть может, даже своевольный. Должна признать, что он испытывает чувство обиды. Но оно не направлено против кого-либо из вас, — добавила она торопливо. — Он обижен лишь своим отцом, который бросил его мать и его ребенка. Себя он считает испанцем, хотя по-английски говорит прекрасно, да и образование получил в Англии. Живет один в затерянной среди гор деревне и занимается тем, что водит туристов по окрестным горам.
— Как романтично, — Алиса опять язвила. — Интересно было бы на него посмотреть. Все, что вы говорите о нем, звучит восхитительно! Живет к тому же один, так что, видимо, не женат?
И Корделии вдруг представилось: а ведь Гиль и Алиса будут прекрасной парой — его смуглая мрачная внешность и ослепительная красота блондинки чудесно дополнят друг друга. От этой мысли ей стало неуютно, почти больно. Она сама удивилась этому уколу, внезапно пронизавшему все ее существо.
— Нет, не женат, — сказала она сухо. — Ему как-то и не подходит быть женатым.
Алиса подняла свои изящные, безупречные формы брови.
— Так, так. Я буквально заинтригована! — прощебетала она. — А собой он хорош? Привлекателен он, на ваш взгляд?
Корделия смутилась, но тут ей на помощь пришла леди Эвелин.
— Алиса! — упрекнула она ее. — Перестань допрашивать бедную мисс Харрис. Да и какое имеет значение, как выглядит этот господин. Попробуйте пирожные, мисс Харрис, они очень хороши. Повар приготовил их только сегодня утром.
Только Корделия обрадовалась, что щепетильные вопросы прекратились, как в разговор вступила Гайнор.
— Алиса никогда не могла устоять перед любым мужчиной, не так ли, дорогая? — сказала она вкрадчиво.
Ничуть не смутившись, Алиса мягко рассмеялась.
— На самом деле все как раз наоборот, милая. Это они не могут устоять передо мной. Впрочем, откуда тебе понимать эту разницу?
— Вы обе, прекратите, наконец, перепалку! — возмущенно оборвал их Ранульф. — Мисс Харрис, я прошу простить сестру и кузину. Их главная беда в том, что у них тьма свободного времени, а заполнить его нечем.
Гайнор поджала под себя свои длинные ноги.
— После смерти отца Ран очень изменился. Прежде его занимала лишь охота, да еще регби.
А теперь, видите ли, он стал взрослым и серьезным. Что ж, положение обязывает.
Леди Морнингтон была, кажется, на грани срыва: губы плотно сжаты, лицо закаменело. Внезапно она резко поднялась.
— Прошу меня простить, на минуту я удалюсь, — сказала она безупречно поставленным голосом и быстро покинула комнату.
— Никак нельзя было не огорчить маму! — бросил Ранульф сестре.
Корделия увидела, что глаза Гайнор наполнились еле сдерживаемыми слезами. Значит, эта распущенная девочка все же умела чувствовать. Что же до Алисы, то та откровенно скучала. Всеми овладела неловкость. Ранульф, спасая положение, завел с Корделией беседу о ее поездке в Испанию, и Корделия с готовностью поддержала разговор: ей хотелось, чтобы атмосфера стала нормальной или, по крайней мере, менее накаленной.
Леди Морнингтон вернулась в комнату минут через пять.
— Надо было распорядиться, чтобы Симпсон приготовил еще чаю, — с улыбкой сказала она. Объяснение было, разумеется, абсурдным, для этого было достаточно позвонить и вызвать служанку. Но Корделия еще раз отдала должное ее выдержке и самообладанию.
Гиль мог бы прижать всю эту публику к ногтю, неожиданно для самой себя подумала она! Все они совершенно разобщены, привыкли жить каждый в собственном коконе, считая, что их жизнь застрахована от любых случайностей, и ничего в ней измениться не может. И вот… все изменилось! И теперь они напоминали команду, полностью утратившую управление кораблем в разбушевавшемся море. Лишь Эвелин все еще не могла смириться с тем, что ее муж так долго обманывал ее. Ранульф был явно не готов взять на себя ту ответственность, какой, по его убеждению, он должен быть облечен. Гайнор оставалась угловатым и неуверенным в себе подростком. Ну, а Алиса… что ж, это особый случай. Корделия уловила в ее характере сочетание тонкого кокетства и умения привлекать всеобщее внимание с безошибочным нюхом и хваткой, позволяющей выгодно использовать случайный шанс.
А Гиль… он сделан совсем из другого теста. С детства он учился стоять за себя и Корделия не могла представить ситуацию, с которой бы он не совладал, как ни хотелось ей порой увериться в обратном. Будь он здесь, он смог бы взять на себя управление кораблем и выправить курс, хотя пассажирам это вряд ли понравится. Корделия все больше приходила к мысли, что Гиль Монтеро — это как раз то, в чем все обитатели замка так сильно нуждаются.
На обратном пути, проезжая с Брюсом обширный парк Морнингтонов, она спросила его:
— Что же будет теперь? Похоже, что ситуация тупиковая.
Брюс пожал плечами.
— Честно говоря, не знаю, — неохотно признался он. — Проблема настолько сложна, что, пожалуй, выходит за рамки моей компетенции. Подкину-ка я ее своему компаньону Фолкнеру. У него больше опыта, впрочем, и ему придется поломать голову. Бывали случаи, когда наследники отказывались от титула, но от всего наследства никогда… Просто неслыханно.
Корделия задумалась. В ее голове возникла идея еще нечеткая, не до конца сформулированная, но странно ее взволновавшая. Обозревая через окно машины бесконечные акры тучной херфордширской земли, принадлежавшей Морнингтонам, она подумала: а ведь жизнь на этой земле, врастание в нее, может быть, ответило бы душевным потребностям Гиля. Но он никогда не почувствует этого, пока сам не увидит здешние места. А иначе всю свою жизнь он будет ощущать, что ему чего-то не хватает, и так и не поймет, чего же.
— Но, — заторопилась она, — ведь никаких дальнейших шагов нельзя предпринимать в отсутствие Гиля, не так ли? Закон ведь запрещает это?
— А я-то думал, что он тебе антипатичен, — живо отреагировал Брюс.
— По-моему, я говорю не об этом. — Разговор оборвался. Брюс высадил ее около собора, и она не торопясь побрела домой мимо старинных домов по выложенной булыжником Черч-стрит, откуда было рукой подать до ее магазина. Дома ее встретила знакомая ей после смерти отца гулкая тишина, от которой на душе становилось пусто и грустно. Впрочем, сегодня ее мысли были заняты совсем другим.
