Мария Барская - Любовь на оливковом масле
— Вот… — Он помолчал, видимо сочиняя продолжение. — Выйду на пенсию, куплю себе домик у моря.
— По статистике, многие мужчины сейчас до пенсии не доживают. Средняя продолжительность жизни — пятьдесят восемь лет, — зачем-то сообщила Женя.
— Однако! — Русаков крикнул. — Вы на что намекаете?
— Абсолютно ни на что, — заверила она, в который раз проклиная себя за идиотизм. — Просто жизнь такая пошла. Тяжелая.
— Надеюсь все же дожить, — мрачно усмехнулся Евгений. — » А не доживу — не куплю домик у моря. Но помечтать-то хоть можно.
— Мечтать не вредно, — подтвердила она.
— Спасибо, что разрешили. Но позвольте все же узнать, почему вы сегодня так против меня настроены?
Женя смотрела в тарелку. Проклятый стейк, несмотря на ее титанические старания, похоже, не уменьшался, а, наоборот, увеличился в размерах.
— Если мясо вам не нравится, перестаньте мучиться, — уловил ее состояние Русаков. — К чему эта восточная вежливость? Давайте закажем вам что-нибудь другое.
— Спасибо. Уже сыта. — Женя, словно со стороны услышала, как стервозно звучит ее голос. А она-то еще всегда гордилась своей способностью прятать эмоции даже в самых экстремальных обстоятельствах.
— Тогда кофе или чай?
— Чай! — Так и не поднимая глаз, ответила она.
— Я тоже. Порция явно не для городского человека, а для того, кто занимается тяжелым физическим трудом. Горячий чай не помешает. К сожалению, мы с вами оба за рулем, и вина нам нельзя.
Разговор окончательно увял. Они угрюмо выпили чай. Затем потягались по поводу счета. Женя настояла, что сама за себя заплатит. Русаков даже особо не сопротивлялся, и Евгения демонстративно вложила в папочку со счетом две купюры из «сапожных» денег.
Он вежливо проводил ее до машины и тихо произнес на прощание:
— Спасибо за компанию и, надеюсь, до встречи.
Женя кивнула, захлопнула дверцу и постаралась как можно скорее отъехать. Она потерпела полное фиаско как женщина! Никогда в жизни так по-идиотски себя не вела! Если у него и были поначалу какие-то мысли, то теперь они наверняка отпали. Ну и пошел он! Нужно ей очень!
Как бы там ни было, настроение у Жени окончательно испортилось, и на работу она вернулась обозленная на себя и на весь мир. Ее трясло, даже руки дрожали.
Как нарочно, выяснилось, что ее помощница напутала в крайне важном и деликатном деле. Женя сорвалась. Впервые наорала на подчиненную, хотя всегда ненавидела, когда это делали другие. А уж себе никогда такого не позволяла.
Но сегодня эмоции оказались сильнее ее, и она орала и орала на бедную девушку, с ужасом чувствуя, что получает нечто вроде извращенного удовольствия, глядя на ее испуганное лицо.
Злость улетучилась столь же мгновенно, как и нахлынула, сменившись гнетущим стыдом. В глазах у девушки стояли слезы.
— Ладно, Катя, идите и старайтесь не повторять ошибок.
— Евгения Владимировна, я все исправлю.
— Надеюсь.
Девушка выскользнула из ее кабинета. Жене очень хотелось перед ней извиниться, однако она не стала этого делать. Нельзя терять лицо. Ведь Катя и впрямь серьезно проштрафилась, хотя так безобразно орать тоже негоже. И, главное, никакого облегчения. Наоборот, сама себе противна!
Кое-как завершив насущные дела, Женя ушла домой раньше обычного, сославшись на головную боль. Она почти не преувеличивала. Боль не отпускала. Правда, не в голове, а в душе. Мучительное, ноющее чувство, от которого ни избавиться, ни укрыться!
Она гнала от себя мысли о Русакове, однако они не уходили, и она раз за разом прокручивала в воображении их встречу, изобретая все новые и новые варианты, как могла бы себя повести. На ум запоздало приходили остроумные реплики, интересные истории, но после драки кулаками махать бесполезно. Что она сейчас ни придумает, поезд ушел. Ушел безвозвратно.
Ее бросало то в жар, то в холод. Она металась, как неприкаянная, по квартире. Хорошо еще, Темы нет. От него не укрылось бы ее состояние, и он пристал бы с расспросами, а объяснять у нее не было ни сил, ни желания.
И зачем она вообще пошла на эту встречу? На что надеялась? И еще зачем взяла эти дурацкие деньги! Что он о ней теперь думает? Да какая разница? Совершенно чужой человек! Но как хочется, чтобы он хорошо о ней думал! Хочется ему нравиться!
И вот она сама, своими руками… разрушила отношения, которые теоретически могли вылиться во что-то серьезное. Можно сказать, ей выпал шанс, а она уничтожила его на корню! После сегодняшней встречи она Русакову точно никогда не понравится. Самой себе отвратительна!
Любая настойчивость с ее стороны создаст у него впечатление, будто она навязывает себя ему. Но как же обидно! Будь Русаков совершенно посторонним человеком, она бы еще немного пострадала, взяла себя в руки, плюнула бы и забыла. Но самое мучительное-то в том, что им наверняка еще не раз придется работать вместе. И, сталкиваясь с ним, она будет вспоминать о своем унижении, гадая, что он, в свою очередь, думает, видя ее!
Женя долго ворочалась на диване, и в результате сама не заметила, как заснула.
Разбудил ее стук входной двери. Она встрепенулась, взглянула на светящийся циферблат будильника. Три часа ночи. Из прихожей слышался шорох. Сын, что ли, вернулся?
— Тема, ты? — спросила она. — Что так поздно?
Он включил свет в прихожей и заглянул в комнату.
— Ты почему не спишь? Даже постель не разложила? Меня действительно ждала? Или случилось что-то?
— Да все в порядке. Прилегла на пять минут, заснула, а ты меня разбудил.
— Извини.
— В общем даже к лучшему. Хоть нормально улягусь.
Утром Женя, едва открыв глаза, вспомнила вчерашний день. Вновь придавила тоска.
«Может, сказаться больной и урвать денек? — мелькнула спасительная мысль. — Хоть немного в себя приду».
Но она тут же отвергла этот план. И дел невпроворот. И негоже так скоро начинать болеть. Она ведь не столь давно работает на новом месте.
С трудом выбравшись из-под одеяла, она подошла к окну и отдернула штору. На улице шел нудный мелкий дождь. «Где же наша весна? — с тоской подумала она. — Погодка под стать настроению». Рабочий день не задался с самого начала. У главного возникли какие-то проблемы, и он устроил коллективный разнос, концентрическими кругами разошедшийся по всему офису. Народ ходил угрюмый и злой.
«Кажется, настала пора увольняться отсюда, — пришла к невеселому заключению Евгения. — Тучи сгущаются. Надо новое место подыскивать. Ларику, что ли, звякнуть? Вдруг у него местечко какое-нибудь завалялось, а то, глядишь, снова на улице останусь».
Женя уже потянулась к трубке, когда на ее столе заверещал мобильник. Она глянула на пульсирующий светом экран. Русаков! Вот неожиданность. Сердце екнуло и ухнуло, однако Евгения, мысленно пнув его, принудила вернуться на место. Точка! Больше ее никто врасплох не возьмет!
