Сандра Мэй - Опасный роман
В следующий момент произошло немыслимое: Дон Фергюсон взял ее за шкирку, как щенка или котенка, запрокинул ей голову и влил во всхлипывающие губы глоток жидкого огня.
Возможно, именно так действует напалм. Наверное, именно это ощущали жертвы инквизиции, когда им заливали в рот кипящую смолу.
Лили подумала, что умирает, потому что то, что огненным потоком струилось по ее пищеводу, не могло не быть смертельно опасным для здоровья человека. Лили перестала дышать, глаза у нее раскрылись до пределов возможного, потом из них брызнули слезы, но эти слезы уже не имели к истерике никакого отношения. Звуки стали глуше, а краски ярче. Кажется, вокруг ее головы закружились звездочки и ангелочки, как в старых американских мультиках, где мерзкий мышонок Джерри лупит по голове несчастного кота Тома.
Потом наступило удушье, и волчьи глаза опять оказались очень близко, а потом мистер Фергюсон изо всех сил хлопнул ее по спине и заорал:
— Дыши, идиотка!!! Это всего лишь слабенькое кукурузное пойло!
Она послушалась, задышала и покорно подумала, что сейчас умрет.
Не умерла. Странно, но ей стало значительно лучше. В животе разгорелся маленький костерок, ненавистный холодный ком в груди растаял, слезы перестали литься, и судорожные спазмы больше не сотрясали тело. Самогон действовал по методу «клин клином», в том числе и на психику Лили. После глотка этого прекрасного средства даже встреча с братьями Малкехи представлялась чем-то незначительным.
— Ми… стер Фергю… сон… как вы это пьете?
— В основном с удовольствием. Это универсальное средство. Лечит все, от поноса до люмбаго, помогает при змеиных укусах, останавливает дамские истерики и… я не уверен на все сто, но, кажется, на нем можно ездить.
— Куда ездить?
— Куда хотите. Все руки не доходят залить его в бак и попробовать завести машину. Горит он, во всяком случае, отлично.
— Я сама чуть не сгорела.
— Это по первому разу. Хотите еще глоточек? Сейчас должно пойти лучше.
— Нет!!!
— Дело ваше. Ну совершенно другой вид! Глаза блестят, щеки румяные, нос красный…
— Мистер Фергюсон… почему вы все время издеваетесь надо мной? Что я вам сделала?
Лили понятия не имела, почему ей вдруг сделалось так горько из-за насмешек мистера Фергюсона. Глаза внезапно опять налились слезами, и она громко всхлипнула, а потом неожиданно икнула. Дон посмотрел на нее с веселые ужасом.
— Глядите-ка, напилась! Истинный бог, напилась! Мисс Норвуд, алло, вы меня слышите?
— Никто меня не любит, никому я не нужна… Мама всю жизнь пилила, теперь еще этот издевается, вместо братьев два каких-то урода, так бы и убила их, честное слово… Зачем я только приехала в Африку?! Сидела бы в Шропшире. Там тихо, хорошо. Стивен…
— Кто такой Стивен?
— Не ваше дело! Он зато не пьет!
— Тогда вы ему не подходите. Пьющая мать — горе семьи!
— Чья еще мать? Бы чего, нарочно меня путаете?
— Мисс Норвуд! Лили! Да очнитесь вы, ей-богу! Раш с меня голову снимет.
Ответом ему было блаженное сопение. Лили Норвуд спала беспробудным сном мертвецки пьяного человека.
Джереми Раш торопливо поворошил угли в камине. Какая жалость, что приходится сидеть в этом кресле! Выйти бы на солнце, в сад, пройтись с Лили по цветущим закоулкам… Целоваться с ней при луне, бродить по лесу. Однако ничего этого не будет.
Снаружи раздался какой-то шум, и Раш резко обернулся. Через террасу шел Дон Фергюсон, неся на руках безжизненное тело Лили Норвуд. Раш едва не упал с кресла — так стремительно он развернул его навстречу Дону.
— Что с ней?! Что они с ней сделали?!
— Это не они. Это я.
— Что-о?
— Я ее нашел в самом начале нашей дороги. Она сидела в машине и была зеленая, как трава.
— Ну и?
— Ну и дал ей глоточек самогонки. Небольшой, можно сказать, маленький. Малюсенький такой глоточек…
— Дон!
— У нее была истерика. Что прикажешь делать? Видно, ей здорово досталось от придурков Малкехи. Она прям тряслась вся.
Раш неожиданно подался назад и тихо спросил, глядя на своего старого друга:
— А что ты делал на дороге, Дон? Ты за ней следил?
Фергюсон осторожно опустил Лили на диван, выпрямился и неуверенно вздохнул.
— Вообще-то у меня была такая мысль, Джерри. Сам понимаешь, дом Дункана Малкехи — не самое безопасное место для девушки. Потом я поразмыслил и решил…
— Ты туда ездил?!
— Да нет. Не доехал я. Решил заскочить в поселок, прихватить у вдовы Соммерсби запас виски. Она все хвасталась, что очень удачная партия на этот раз получилась.
— Дальше.
— Что дальше-то? Дальше все. Еду обратно, смотрю — «форд», а в нем твоя Лили.
— Ты больше никого не видел? Может, ее что-то напугало? Или кто-то?
— Тебе мало братиков Малкехи? Они могут напугать кого угодно. Нет, никого я не видел. Девчонка так ревела, что я даже испугался. Не знаю я этих дамских штучек, грохнется еще в обморок…
— Сколько же она выпила, что так спит?
Дон усмехнулся.
— А разве ты не помнишь, как мы напивались с одного глотка после боя? Адреналин и алкоголь — то еще снотворное.
Раш мрачно кивнул, взгляд его серых глаз затуманился.
— Помню. Я многое помню. Ладно, Дон, надо отнести ее в комнату. Пусть отдохнет. Впереди у нее еще встреча с Дунканом Малкехи, и она тоже будет нелегка.
— Джерри, а может… все это зря? Зря ты это все придумал?
— А я ничего не придумывал. Так сложилась жизнь. Она умеет придумывать гораздо интереснее, чем модные писатели.
Дон кивнул, потом осторожно вскинул Лили на руки. Раш с некоторой ревностью следил за его уверенными, спокойными движениями. Дон его понимал. Здоровый, молодой еще мужчина был прикован к инвалидному креслу и даже не мог помочь своей девушке… Дон помнил, каким был Джерри Раш до своего ранения.
Статным широкоплечим красавцем, бабником и острословом.
Дон вздохнул и осторожно понес Лили по коридору. Она почти ничего не весила, так ему показалось, хотя роста была немаленького, обычного среднего роста, да и на худышку не тянула. Неожиданно он вспомнил вчерашний вечер, и то, как бледно-зеленый шелк обнимал стройную фигурку, и то, как смотрела она на Раша, а Раш — на нее… Дон Фергюсон криво ухмыльнулся и ногой открыл дверь в комнату Лили. Осторожно уложил ее прямо поверх одеяла, постоял немного, а затем направился к двери. По дороге он бросил взгляд в зеркало и даже оскалился по-волчьи.
Какого черта он здесь застрял? Почему участвует в этих романтических конструкциях Джереми? Его удел — бродить по лесу, Охотиться, пить на привале кукурузное пойло, не бриться и месяцами не менять рубаху, а вовсе не разносить по комнатам напившихся девиц.
