Марина Полетика - Верю – не верю
– Ни в коем случае! – заверила ее Лина. – И мы не будем распыляться! Семья и ее благополучие важнее всего. Наш долг – помочь Борису и Вере.
Допив кофе и по достоинству оценив французскую штучку круассан, дамы приступили к самому важному: Лина Георгиевна, как очевидец событий, должна была предоставить Милице Андреевне… нет, не показания, но детальный отчет о том, что произошло в доме ее брата в тот злополучный вечер. Лина Георгиевна отнеслась к делу серьезно: извлекла из сумки листочки, исписанные совершенно неразборчивым «врачебным» почерком, и приступила к рассказу, периодически сверяясь со шпаргалкой. Милица Андреевна, во всем любившая порядок, на листочки косилась с уважением, слушала внимательно. Потом достала вчерашнюю тонкую тетрадку и тоже стала что-то записывать. И хотя со стороны это выглядело странно, они не боялись, что официантка попросит их освободить столик, раз чашки уже пусты. Они видели, что за соседними столиками сидят молодые люди и девушки и тоже что-то записывают, правда, не в тетрадки, а в компьютеры, но их никто не выгоняет. В общем, кофейня – заведение стоящее!
Лина Георгиевна очень волновалась: расследование начинается! Она и представить не могла, что это будет так увлекательно! По ее словам, все произошло следующим образом. Первой пришла она сама – с пирогом, затем Арина. Вадим не то задержался, не то заблудился и явился одновременно с Машей. Вскоре они сели за стол – Лина Георгиевна добросовестно перечислила меню того вечера, не забыв присовокупить, что покупные салаты, безусловно, отличаются от домашних в худшую сторону, хотя Веру убедить в этом невозможно. Затем она и Борис разговаривали с Вадимом в гостиной, девочки курили в кухне, то есть курила Арина, Маша не курит, Верочка тем более, боже упаси! Вера осталась разогревать пирог – тесто в тот раз поднялось просто отлично! – а они уселись играть в карты. Вадим, то ли стесняясь, то ли еще по какой причине, всем верил и постоянно проигрывал. Борис радовался, потому что раньше проигрывал он. Ели пирог. Верочка играла на пианино. Они играли с Вадимом в четыре руки – просто сказка! Хотя Верочка очень стеснялась и говорила, что Вадим – пианист мировой величины, а у нее и руки уже не те, и вообще… Пили чай с тортом, еще немного посидели и стали расходиться по домам. Арине вызвали такси. Ее, Лину, посадили на трамвай – остановка возле дома, Машу, кажется, Вадим с Верой пошли провожать. Все. А утром Вера позвонила и сообщила, что пропала брошь. Они подождали, когда Борис уйдет в поликлинику, и перерыли весь дом – комнаты, кухню и ванную.
Повисла долгая пауза. Милица Андреевна что-то дописывала в своей тетрадке. Лина Георгиевна наклонилась к столу и снизу вверх вопросительно заглядывала подруге в лицо.
– Так, все ясно, – положив ручку, подвела итог Милица Андреевна.
– Что? – оторопела Лина. – Тебе уже все ясно?
– Нет-нет, я не это имела в виду, – смутилась Милица. – Ты обо всем подробно рассказала. Кстати, брошь постоянно была у Веры на платье?
– Да, вроде бы, – забормотала Лина Георгиевна.
– То есть ты не помнишь. Ты предполагаешь. А мне надо знать точно, – строго произнесла Милица Андреевна. – Придется спросить у Веры. И еще: торт был со свечками?
– А как же! Всегда со свечками бывает, только, конечно, не сорок три, а…
– Когда принесли торт, свет в комнате выключали?
– Да. Было так красиво!
– А кто принес торт в комнату?
– Боря, он всегда это делает, это традиция, а мы пели: «С днем рожденья тебя».
– А Вадим сидел за столом рядом с Верой?
– Конечно, как же иначе? Они ведь… Ну, то есть…
– Да, ты права: этот вопрос теперь под вопросом, – подвела итог Милица Андреевна и храбро помахала официантке, мол, девушка, принесите счет. Она видела, все посетители так делали.
– С утра побрился, и галстук новый в горошек синий я надел, – мурлыкал себе под нос Борис Георгиевич, прилаживая поверх белой рубашки галстук, правда, не новый и не в горошек. – Я ходил… И я ходила… Я так ждал… И я ждала… Тьфу ты!
Галстук завязываться категорически не желал. Обычно он существовал в почти завязанном виде, и по торжественным случаям Борису Георгиевичу оставалось лишь надеть его и подтянуть узел к воротничку. Но на сей раз галстук обнаружился развязанным, и Борис Георгиевич вспомнил, что в последний раз надевал его на прием у главы города, куда приглашали ветеранов войны. И там посадил на галстук пятно, пролив сок. Он очень волновался, даже руки тряслись. Вот и сейчас дрожат, не слушаются… ах, проклятый галстук! Он схватил телефонную трубку и нетерпеливо набрал номер.
– Вера! Алло! Вера! – закричал он, не дожидаясь, пока смолкнут гудки.
– Да, папа! Что случилось? – Голос у дочери был взволнованный. Она всегда пугалась, когда он звонил.
– Зачем ты развязала галстук? Ты же знаешь, что я не умею завязывать!
– Не кричи, пожалуйста, я все прекрасно слышу. – В голосе дочери прозвучало облегчение: слава богу, не сердечный приступ и не гипертонический криз, а незавязанный галстук. – Я его постирала. И вывела пятно. Я не думала, что он тебе понадобится. Ты, кажется, никуда не собирался. К тому же придет медсестра ставить уколы.
– Ко мне придут гости! И никакая медсестра мне не нужна! Мне уже некуда ставить ваши уколы! Придут гости! Я же тебе говорил! Лина приведет мою… поклонницу! Она хочет, чтобы я нарисовал ее портрет, а ты… – едва не задохнулся от негодования Борис Георгиевич.
– Папа, ты прекрасно можешь обойтись и без галстука.
– Но ко мне придет незнакомая дама! – кипятился отец.
– Ты совершенно прав, папочка, но… Она же явится к тебе не с официальным визитом, а как к художнику, – на ходу выдумывала аргументы Вера, одной рукой придерживая трубку, а другой энергично ускоряя вялый ритм польки, которую играл сидящий за пианино мальчик. – Поэтому ты вполне можешь надеть джинсы и рубашку в клетку. Она висит справа в шкафу. Это будет даже больше соответствовать…
– Ты думаешь? – засомневался отец.
– Ну что за художник в костюме с галстуком! – поспешила закрепить успех Вера. – Так чиновники одеваются, а не люди творческих профессий у себя в мастерской. Даже президент теперь часто ходит на встречи без галстука – ты сам видел по телевизору. Кстати, ключи от мастерской лежат на своем месте, возле зеркала.
– Я прекрасно помню, где ключи! – обиделся Борис Георгиевич, который вечно искал их по всей квартире, если дочери не было дома. – А ты скоро придешь?
– К двум. Или к трем, надо еще в магазин заехать. Все, папа, у меня урок! – заторопилась Вера. – Напои их чаем, только не из пакетиков, а с нормальной заваркой, тетя Лина знает, где что.
– Тетя Лина знает… – проворчал Борис Георгиевич, кладя трубку на рычаг. – Будто я сам, без тети Лины, не могу. Запросто…
