Татьяна Тронина - Нежность августовской ночи
Терапевт ушел, а Глеб остался сидеть, глядя в пустой стакан из-под компота. «Коньяку бы… Но я за рулем. Коньяку бы…»
Еще никогда Глеб не чувствовал себя так глупо.
Все, о чем рассказал сейчас доктор, не укладывалось в голове. Нина больна или не больна?.. И – четыре аборта, четыре убитые жизни… Может, Рощин пошутил?
«Нет, Рощин не шутил. А я – дурак. Лопух. Столько лет…»
Пошатываясь, точно пьяный, Глеб вышел из-за стола, сел в машину. Больше всего его поразило не то, что Нина, оказывается, была не так уж и больна (в самом деле, ипохондрия – это еще не грех), а то, что она четыре раза… четыре раза избавлялась от детей…
И ни словечком не обмолвилась!
И вообще зачем она так преувеличивала свои хвори?
И о самих хворях. В сущности, с чего Глеб взял, что Нина страдает чем-то серьезным? Да, она часто жаловалась на нездоровье. Иногда морщилась от боли, хватаясь то за сердце, то за живот, то за голову… Глеб бросался к ней: «Милая, тебе плохо?» – «Так, ерунда, уже прошло…»
Нина ненавязчиво, но постоянно давала Глебу понять, что ей нездоровится. Выходит, врала? Или у Нины действительно была ипохондрия? Ипохондрия – то есть свойство человека находить у себя неизлечимые болезни. У всех свои фобии. Одни на самолете боятся летать, другие на улицу не могут выйти, третьим маньяки везде мерещатся… А Нина – придумывала себе болезни.
Впрочем, бог с ними, с этими дистониями, пролапсами и молочницами… Это ерунда. Это даже хорошо, что Глеб наконец разобрался, как обстоят у Нины дела со здоровьем. Не умрет! До ста лет доживет! А вот четыре аборта…
Как только Глеб доходил в своих мыслях до этого пункта, ему становилось плохо. Пусть Нина хоть сто раз ипохондрик, но как можно было избавиться от детей, о которых они с Ниной мечтали? Или мечтал только Глеб, а Нина – нет?.. Делала вид, что жаждет родить. И для того придумала себе кучу недугов – ах, милый, я не в состоянии стать матерью!
Может такое быть?
Или существует еще нечто, пока неизвестное Глебу?..
Глеб вернулся домой с одним желанием – надо выпить. Он точно знал, что тогда ему станет легче.
Войдя в квартиру, он сразу шагнул к барному шкафчику, достал початую бутылку коньяка… Налил в пузатую рюмку, принюхался… Запах чернослива и шоколада. Ванили. Терпкого винограда. Запах райских садов, в которых можно найти забытье.
В этот момент зазвонил городской телефон.
Глеб снял трубку с единственной целью – послать звонившего куда подальше…
– Алло, Глеб… Глеб, срочно включите телевизор! – умирающим голосом произнес Иван Павлович, руководитель отдела иностранной литературы. Объявился! Не ждали, не звали.
– Иван Палыч, что за хренотень вчера приключилась… – мрачно начал Глеб.
– Глеб, включите!
Глеб включил телевизор. И сразу понял, о чем говорил Ряпушкин, – по одному из центральных каналов шло интервью с Фридрихом Бергером.
Развалившись в кресле, Бергер вещал о том, как бродил по московским подземельям.
– Видели? – плачущим голосом произнес Иван Павлович. – Как огурчик! И это несмотря на то что вчера пил до чертиков, а ночь в отделении сидел… И я вместе с ним! Пока разобрались…
– В каком отделении?
– В милицейском, вот каком! Мне жена чуть голову не оторвала… Куда вы вчера пропали, Глеб?
– Я никуда не пропадал, – удивился Глеб. – Я все время был в этом кафе дурацком, только в другом конце зала…
– Да? – растерялся Ряпушкин. – А мы вас с Фридрихом пошли искать на улицу… Мы же не расплатились!
– Мы расплатились, – сказал Глеб. – Я – расплатился…
Глеб вдруг вспомнил про часы. Часы надо вернуть сегодня, иначе он может их навсегда потерять… Жалко, подарок Нины! Нины…
– Глеб, спасибо! Я потом с вами рассчитаюсь, голубчик…
– Да ерунда, Иван Павлович.
– Никакая это не ерунда! Вы знаете, Глеб, мне вчера такое довелось пережить…
«Мне тоже», – хотел ответить Глеб. Но тогда пришлось бы рассказать о Евгении. А как о ней говорить – как о воровке или как о несчастной женщине, попавшей в затруднительное положение?..
Глеб попрощался с Ряпушкиным. Положил трубку. Снова поднес к носу рюмку, вдохнул.
Евгения.
Пожалуй, он о ней думал не меньше, чем о Нине. Причем Глеба уже совершенно не волновало, аферистка Евгения или нет. Какая разница! Как недавно выяснилось, все женщины – аферистки. Зато у Евгении высокие скулы, а верхняя губа – словно лепесток… Она – нежная, беззащитная и своенравная. Вот бы еще раз увидеть ее!
Надо заехать на Солнечный остров, забрать часы, а еще спросить официанта о Евгении. Может, о ней знают – там, в кафе…
Глеб волевым усилием поставил рюмку на стол. Он даже пробовать коньяк себе запретил… И вышел из дома.
В этот день никто дорог не перекрывал – через полчаса Глеб был уже в центре и ехал по мосту, ведущему на Солнечный остров.
…Вчерашний официант выглядел взвинченным и даже испуганным:
– Отойдемте в сторонку… Вот сюда, в этот коридор. Вы принесли деньги?
– Да, вот. – Глеб передал деньги. – Мои часы.
– Забирайте ваши часы… Расписку! – Официант выхватил из рук Глеба расписку и с ожесточением порвал ее в клочья. – Чтобы я еще когда… Да ни в жизнь! Проще было администратора вчера позвать, с ним бы разбирались…
– А в чем дело?
– Да как вам не стыдно людей обманывать… «Это не копия, это не копия!» – обиженно передразнил официант. – Копия! Самая настоящая!
– Вы считаете, что мои часы – копия? – мрачно спросил Глеб. – Это настоящий «Лонжин»…
– Это копия! Я к специалисту уже успел обратиться. Ну так, на всякий случай… Это – копия, просто хорошего качества, с первого взгляда и не разберешь… Конечно, не то барахло, что в привокзальных палатках продают, но копия! Тыщ за десять можно в Интернете найти…
Часы были подарком Нины. Нина их купила на деньги, полученные за старинные бабушкины сережки. Нина очень хотела порадовать мужа и, поскольку своих денег у нее не было, обменяла на подарок мужу фамильную драгоценность. А Нину, оказывается, обманули. Всучили фальшивку.
Хотя, если вспомнить, Нина приобрела часы в фирменном магазине на Никольской. Глеб хранил в памяти ее рассказ – как Нина продала сережки, как поехала в центр, какой продавец был в магазине, как она выбирала часы…
Выходит, в фирменном магазине ей всучили подделку? Всякое бывает, конечно, но… Вряд ли.
«Этот тип подменил часы! – догадался Глеб, с сомнением разглядывая официанта. – Эх, не надо было ему сразу расписку возвращать… Теперь и не докажешь, что я ему оригинал отдал!»
Глеб повертел в ладони часы и вдруг заметил небольшую царапинку на корпусе. И замок в одном месте был едва заметно погнут…
Это были его часы, Глеба. Официант не подменял их.
