Анна Литвиновы - Одноклассники smerti
В буфете с почти бесплатными пирожками и правда всегда не протолкнуться. Публика, в отличие от многих библиотек, куда ходят в основном дамочки, разнополая — на халяву слетаются голодные студенты со всей Москвы. Но что, простите, здесь за ужасные разговоры! За одним столиком Таис Афинскую обсуждают. За соседним — дольмены. За следующим — о государственности в средневековой Франции до хрипоты спорят.
Разве нормальные люди сейчас, жарким июнем, говорят о государственности?.. Те, у кого мозги на месте, нынче погоду на курортах обсуждают. Или, укрывшись под сенью ив где-нибудь на подмосковном водохранилище, отдыхают с холодным пивком. А зануды, в чьем обществе она по воле рока вынуждена находиться, хлебают ужасный тепловатый кофе из огромного чана и выясняют генеалогическое древо давно сгнившей афинской гражданки…
И ведь раньше — не далее как вчера! — Надю все в ее жизни устраивало! Интересная работа, интеллигентная публика, да и зарплату в последний год изрядно прибавили. Ей нравилось мимолетно общаться и слегка кокетничать с маститыми профессорами. Она любила даже просто так, без дела прогуляться по огромному, прохладному, глубоко под землей книгохранилищу. Да и дешевые пирожки из буфета с удовольствием уплетала — еще и для Димки с собой брала. А сегодня вдруг ощутила себя будто в тюрьме.
Даже бывший школьный учитель Иван Адамович — он хотя и не кандидат наук, но по Надиной протекции получил читательский билет в ее зал, — едва вошел, сразу заметил, что она сегодня не в духе. Вместо того чтоб книги заказывать, сочувственно спросил:
— Плохо себя чувствуешь, Надюша?
Пришлось списать все на Ленку:
— Да из-за Коренковой переживаю. Вы ведь знаете, что ее убили?
— Знаю, — тут же погрустнел учитель. — Несчастная девушка. Трагическая судьба…
Опять, как у всей нынешней публики, лживые, насквозь неживые слова.
Надя, не скрываясь, поморщилась. Еще не хватало с ним Ленкину незадавшуюся судьбу обсуждать.
Она спешно перевела разговор на другое. Взглянула на часы — всего-то полдень — и спросила:
— А вы чего не на работе?
— Никому стал не нужен в рамках ЕГЭ, — грустно усмехнулся учитель. И объяснил: — История как экзамен теперь по желанию. У меня из всех выпускников ее только трое будут сдавать. Ну и каждый, разумеется, — очередная мученическая ухмылка, — готовится к нему со своими собственными, институтскими, преподавателями. А я оказался не у дел.
«А ты б, конечно, готовить их сам предпочел, — злобно подумала Надежда. — Особенно девчонок. В сумерках да в пустом классе. Какие там тебе всегда нравились? Блондинки, да чтоб скромницы, да похудее?..»
И немедленно сама себя осадила: ну что у нее сегодня за настроение? Подумаешь, нашла врага — безответного, все лицо в мелких шрамиках и очки с толстенными стеклами, историка…
Неужели это ее Ленкина смерть настолько из колеи выбила?
И чего переживать? Тем более что когда-то — в смысле, еще в школе — она мечтала , чтобы Коренкова погибла. И даже перед сном, валяясь в постели, рисовала в уме всевозможные варианты ее убийства…
Сейчас об этом даже вспоминать смешно — настолько они с Еленой в последние годы шли автономными, абсолютно не пересекающимися курсами. Но все равно тяжело думать, что в ослепительный летний день бывшая одноклассница, окоченевшая и теперь уж точно никому не нужная, лежит в морге.
Вон и Иван Адамович, хотя и не от мира сего, а тоже переживает. Набрал редких талмудов по Возрождению — каждый страшный дефицит, в единственном экземпляре, она их для него тоже по блату без очереди добыла, — а сам сидит, бездумно в окошко смотрит. А потом и вовсе вдруг схватился за телефон (аппарат, как и положено в библиотеке, стоял на виброрежиме) и пулей выскочил из зала. На пороге нажал на прием, и, пока за ним не захлопнулась дверь, Надя услышала:
— Кто-кто? А с какой стати вы меня беспокоите?
Но хоть он и возмущался, что беспокоят, а талмуды свои сдал тут же, как из коридора вернулся. И спешно убежал.
Даже такому книжному червю в библиотеке не сидится. А ей, Наде, — молодой, современной, мобильной девушке — каково?!
Дима
Он давно уже не видел таких квартир — будто отправился на машине времени в восьмидесятые годы прошлого века. Ни единой приметы современной жизни! Обувь на коврике в прихожей старинная, «скороходовская», зонтик на облупленной подставке — ветхий, протертый до прозрачности, и даже пахнет тут каким-то «Эдельваксом», Дима этот запах с детства помнил, мамочка им полы намывала.
Не веселее оказалось и в ванной, куда Дима с позволения хозяина отправился сполоснуть пылавшее после уличной жары лицо. Посеревшая от времени сантехника, переплетенная сеткой трещин, кусок хозяйственного серого мыла и даже зубная паста, только подумать, «Ну, погоди!».
…А Надя, помнится, когда-то упоминала, что в ее классе все девчонки были в историка влюблены. Наивные в те годы были старшеклассницы! Прекраснодушные… Интересно, способна хотя бы одна из нынешних выпускниц потерять голову от подобного экземпляра?
Хозяин квартиры, историк, еще с порога показался Полуянову каким-то замшелым . И непонятно, за счет чего такое ощущение создавалось. То ли из-за клетчатой, с явным душком нафталина ковбойки. То ли потому, что волосы у него стрижены давно и, несомненно, в социальной парикмахерской. А скорее — из-за выражения глаз. Хотя они и скрыты очками с толстыми стеклами, но все равно не ошибешься: перед тобой — неудачник. Человек, не вписавшийся в новую, динамичную и хлесткую жизнь. Дима таких за свою журналистскую карьеру повидал немало. Уволенные советом трудового коллектива собственных заводов директора. По разным причинам пропустившие раздачу слонов бывшие работники райкомов и исполкомов. Не очень удачливые артисты…
А этому Ивану Адамовичу, наверно, еще сложней, чем несостоявшемуся директору или артисту. Тем хотя бы на хлеб хватает, а у школьных учителей зарплата известно какая. И репетиторы из средней школы сейчас никому не нужны…
Хотя интереса к предмету Иван Адамович явно не утратил. Вся скромная однокомнатная квартирка усыпана журналами-книгами, шкафы переполнены, талмуды вдоль стен стопками теснятся. А на журнальном столике — таком же, как и все здесь, ветхом — Дима с изумлением заметил стопку изданий по занимательной математике. Помнится, он сам в школе, классе в восьмом, пока активно не взялся за пиво и девчонок, такими увлекался, решал прикольные задачки, ломал башку над парадоксальными примерами… Но с тех-то пор, извините, минимум двадцать лет миновало! Занимательная математика, принадлежавшая Полуянову, давно уже истлела на свалках, а историк, раз брошюрки на столь удобном месте лежат, явно продолжает кайфовать над хитроумными задачками. Интересный человек!
