Джоджо Мойес - До встречи с тобой
Но для миссис Трейнор — о боже! — для миссис Трейнор я, несомненно, была самым глупым и самым безответственным человеком на свете.
Это началось с фоторамок. Ничто в доме не ускользало от внимания миссис Трейнор, и я могла бы догадаться, что раздавленные рамки будут расценены как землетрясение. Она выспрашивала, как долго Уилл оставался один, что его спровоцировало, как быстро я устранила беспорядок. Она не то чтобы критиковала меня — она была слишком хорошо воспитана, даже чтобы просто повысить голос, — но все было предельно ясно по тому, как она медленно моргала, услышав мои ответы, и тихонько хмыкала в такт моим словам. Я ничуть не удивилась, когда Натан сказал, что она работает мировым судьей.
Она склонна думать, что мне лучше впредь не оставлять Уилла в одиночестве так долго, какой бы неловкой ни была ситуация. «Хм». Она склонна думать, что в следующий раз, протирая пыль, я не стану ставить вещи так близко к краю, что их можно будет случайно сбить на пол. «Хм». Похоже, она предпочитала верить, будто то была случайность. Миссис Трейнор выставила меня первоклассной идиоткой, и в результате я становилась первоклассной идиоткой в ее присутствии. Она всегда заходила, когда я что-нибудь роняла на пол или сражалась с кухонным таймером, либо стояла в коридоре со слегка недовольным видом, когда я возвращалась с улицы с дровами, как будто я отсутствовала намного дольше, чем на самом деле.
Как ни странно, ее отношение раздражало больше, чем грубость Уилла. Пару раз мне даже хотелось спросить напрямик, все ли в порядке.
«Вы сказали, что берете меня за бойкий нрав, а не за профессиональные навыки, — вертелось на языке. — Прекрасно, я порхаю с утра до вечера. Бодрая и жизнерадостная, как вы и хотели. Так в чем дело?»
Но Камилла Трейнор была не из тех женщин, с кем можно так разговаривать. К тому же во мне крепло подозрение, что в этом доме никто и никогда не говорит напрямик.
«У Лили, нашей предыдущей девушки, была прекрасная привычка жарить на этой сковороде два вида овощей одновременно», что означало: «Ты устраиваешь слишком много беспорядка».
«Как насчет чашечки чая, Уилл?» на самом деле означало: «Я понятия не имею, о чем с тобой говорить».
«Мне нужно разобрать бумаги» означало: «Ты был груб, и я намерена покинуть эту комнату».
Все это произносилось со слегка страдающим видом, и тонкие пальцы теребили цепочку с крестиком. Миссис Трейнор была такой сдержанной, такой отстраненной. Рядом с ней моя мама казалась Эми Уайнхаус. [25]Я вежливо улыбалась, делая вид, что ничего не заметила, и выполняла работу, за которую мне платили. Или, по крайней мере, старалась.
— Какого черта вы пытаетесь накормить меня морковкой?
Я посмотрела на тарелку. Я разглядывала телеведущую и прикидывала, не выкрасить ли волосы в такой же цвет.
— Что? Ничего подобного.
— Нет, пытаетесь. Вы раздавили морковку и подмешали в подливку. Я все видел.
Я покраснела. Он был прав. Я сидела и кормила Уилла, и мы оба вполглаза следили за обеденным выпуском новостей. На обед был ростбиф с картофельным пюре. Мать Уилла велела положить на тарелку три вида овощей, хотя он четко сказал, что сегодня не хочет овощей. Кажется, вся еда, которую меня вынуждали готовить, была до отвращения сбалансирована по составу.
— Почему вы пытаетесь запихнуть в меня морковку?
— Я не пытаюсь.
— По-вашему, здесь нет морковки?
— Ну… — Я взглянула на крошечные оранжевые кусочки. — Есть…
Он ждал, подняв брови.
— Э-э-э… наверное, я думала, что овощи пойдут вам на пользу.
Отчасти я так ответила из уважения к миссис Трейнор, отчасти в силу привычки. Я привыкла кормить Томаса, пряча овощное пюре под горами картошки или внутри макарон. Каждый кусочек, который удавалось в него запихнуть, казался маленькой победой.
— Можно я уточню? Вы считаете, что чайная ложка морковки улучшит качество моей жизни?
Звучит и правда глупо. Но я привыкла не пугаться, что бы Уилл ни сказал или ни сделал.
— Я вас поняла, — спокойно ответила я. — Больше этого не повторится.
И вдруг Уилл Трейнор расхохотался. Прямо взорвался смехом, как будто сам не ожидал.
— Господь всемогущий, — покачал он головой. Я глядела на него. — Что еще вы запихали мне в еду? Сейчас вы попросите меня открыть тоннель, чтобы Мистер Поезд мог доставить немного кашицы из брюссельской капусты на чертову Станцию Язык?
Я обдумала его слова.
— Нет, — с непроницаемым видом ответила я. — Я знакома только с Мистером Вилкой. Мистер Вилка совсем не похож на поезд.
Так несколько месяцев назад заявил ее племянник Томас.
— Вас заставила моя мать?
— Нет. Уилл, прошу, извините. Я просто… не подумала.
— Тоже мне редкость.
— Ладно-ладно. Я уберу чертову морковку, если она вас так расстраивает.
— Меня расстраивает не чертова морковка. Меня расстраивает, что ее подмешала мне в еду сумасшедшая, которая называет столовые приборы Мистером и Миссис Вилкой.
— Я пошутила. Послушайте, давайте я уберу морковку и…
— Я больше ничего не хочу. — Он отвернулся. — Просто заварите чай. И не пытайтесь подмешать в него чертов цуккини! — добавил он в спину.
Натан вошел, когда я заканчивала мыть посуду.
— Уилл в хорошем настроении, — заметил он, когда я протянула ему кружку.
— Неужели? — Я ела свои сэндвичи на кухне.
На улице было невыносимо холодно, и почему-то в последнее время дом казался уже не таким негостеприимным.
— Он говорит, что ты пытаешься его отравить. Но он сказал это… ну, знаешь… в хорошем смысле.
Как ни странно, слова Натана мне польстили.
— Ну… ладно… — постаралась я скрыть радость. — Дай только срок!
— И говорит он чуть больше, чем раньше. Он мог неделями не проронить ни слова, но в последние дни слегка разговорился.
Я вспомнила, как Уилл сказал, что, если я не перестану свистеть, ему придется сбить меня креслом.
— Пожалуй, большая разница, кого назвать разговорчивым — его или меня.
— Ну, мы немного поболтали о крикете. И вот что я тебе скажу. — Натан понизил голос. — С неделю назад миссис Ти спросила, как мне кажется, хорошо ли ты справляешься. Я ответил, что, по-моему, ты очень профессиональна, но я знаю, она имела в виду другое. А вчера она зашла и сказала, что слышала, как вы смеялись.
Я вспомнила прошлый вечер.
— Он смеялся надо мной, — поправила я.
Уилла рассмешило, что я не знала, что такое песто. [26]Я сказала ему: «На ужин макароны в зеленой подливке».
