Изабел Уолф - Вопрос любви
Я почувствовала, как мое горло сковала судорога.
— В самом деле. — Оливия вцепилась в него, попытавшись засунуть рукав себе в рот. — Это кашемир, — добавила я, погладив его.
Фелисити скорчила гримасу:
— Ну да. Стоит девять фунтов, а носить его она будет месяца три, но он такой красивый, что я не устояла. И потом, почему у моей девочки не должно быть все самое лучшее?
У Оливии и так было все самое лучшее. Ей покупают одежду от «Ойлили», «Беби-Диор» и «Пти-Бато»[27]. Она спит на льняных простынях. Гуляет в коляске «Бугабу», которая стоит пятьсот фунтов, и в слинге от Билла Эмберга, отделанном овечьей кожей. Ее сияющее личико украшает сумку от Ани Хиндмарч, а отпечаток ее ножки сразу после рождения увековечили в бронзе. На крещение Фелисити готовит ей шелковое крестильное платьице за двести двадцать фунтов.
— И тебе это по карману? — поинтересовалась я, пока Оливия удовлетворенно сосала из бутылочки.
— Конечно, нет, — ответила она. — Но мне плевать, потому что я на седьмом небе, Лора, и не собираюсь себя ограничивать, потому что такое больше не повторится. — Это любимая тема Фелисити. Что она никогда не вернет это особенное время своей жизни, поэтому все должно быть идеально. Потом она завела разговор о крещении, и о том, как ей нравится викарий, и какая замечательная эта высокая церковь — совсем не то, что «страшная низкая с притопами и прихлопами», — и о прекрасной музыке, которая будет там, и о самых лучших поставщиках продуктов, которых она наняла, и обо всех, кого она пригласила, и о новом костюме, который она наденет.
— А когда ты выходишь на работу? — спросила я, поднимая бутылочку Оливии повыше. — У тебя ведь скоро заканчивается декретный отпуск.
Фелисити задержала дыхание.
— Нет.
— Что?
— Я решила, Лора. — Она открыла холодильник. — Я не вернусь. По крайней мере года три, — поправилась она, роясь в недрах морозилки. — Только не говори об этом Хью. Я ему сказала утром, и он не слишком хорошо к этому отнесся.
— Неудивительно. — Я знала, что им надо выплачивать огромные проценты по ипотеке, да и лечение бесплодия обошлось недешево. — Ему будет трудно, Флисс.
Она пожала плечами:
— Это его ошибка — у него ведь была хорошая работа. Я знаю, ты сочтешь меня бессердечной, — продолжала она, доставая бутылку с французской приправой. — Но семнадцать лет я присматривала за маленькими сокровищами других людей и теперь хочу посвятить себя своему собственному. Я всего-то и хочу, чтобы он обеспечил меня, вот и все. Если для этого ему придется снова искать работу — оно и к лучшему, потому что его забавы с проклятым изобретательством ни к чему не приведут.
— Не знаю — он может изобрести что-нибудь такое… нужное.
— До сих пор ничего гениального он не изобрел, не так ли? Вот эта штука, которая похожа на клеящий карандаш, наполнена маслом вместо клея — «чтобы ничего не надо было мыть», — а эти два малюсеньких зонтика, которые крепятся к носу туфель…
— Ах да. Чтобы они не промокали.
Она закатила глаза:
— Вот именно. Зонтик со световым фонарем, чтобы можно было проверить, кончился ли дождь, и не промокнуть при этом.
— Угу… А съедобные ножи и вилки для пикника…
— Да. Мусор, — заключила Фелисити с горькой усмешкой. — Что еще? Надувная доска для дартса? — Я услышала, как скрипнули ступени на лестнице. Затем Оливия с удовлетворенным вздохом допила остатки своего молока.
— Она допила, Флисс. — Я вытерла уголок рта девочки.
— Быстро. Ну давай, дорогая… — Она подняла Оливию, дважды поцеловала ее и приложила к своему левому плечу. — Даже я могу придумать что-нибудь полезное, что мог бы изобрести Хью.
— Ну-ка ну-ка? — слегка натянуто спросил Хью, входя в комнату. Он очень высокий — шесть футов три дюйма — и немного неуклюжий на вид в своих старых вельветовых брюках и джемпере «Гернси», но очень привлекательный и ребячливый. — Привет, Лора. — Он приветливо улыбнулся мне, а потом по-братски чмокнул в щеку. — Какие полезные вещи я должен изобрести, Флисс?
— Нужные, — съязвила она. — Например, лак для ногтей, который сохнет за одну минуту, или колготки, которые никогда не рвутся, или микроволновку с кнопкой «Назад» для таких случаев, когда переваришь что-нибудь, или систему голосовой почты, которая позволяет прокручивать сообщения до того момента, как они были оставлены, и стирать самые идиотские, или — дай-ка подумать… Боже, она срыгнула! — С левого плеча сестры и по спине побежала маленькая белая струйка. — Где муслин? — Взглядом она сканировала комнату. — Никогда, ну никогда его нет под рукой, этого муслина!
— И ты похожа на ходячего Джексона Поллока[28], — сказал Хью.
— Ты не принесешь мне бумажное полотенце? — Он оторвал кусочек и вытер спину ее мешковатой черной футболки. — Черт, опять надо стирать. Ну ладно, — вздохнула она. — Случается, но по крайней мере она не все срыгнула на меня. — Теперь светлая головка Оливии уткнулась в грудь Фелисити. — Она так устала, моя малышка. Отнеси ее, пожалуйста, в кроватку, Хью, а я займусь столом.
— Я хотел налить себе выпить. У меня был трудный день.
— Нальешь после, — сказала она, вручая ему ребенка, — а вот она должна отправиться спать немедленно.
Хью взял девочку и деланно отдал честь жене.
— Вас понял! Спокойной ночи, тетушка Лора, — пискнул он, поднося мне ребенка для поцелуя. — Твоя викторина, кстати, удалась.
— Спасибо.
— Ее смотрят все наши знакомые, так что аудитория у тебя набирается приличная.
— Наверное. Вчерашний рейтинг был просто потрясающим для первых шагов шоу — почти три миллиона. «Отвоевали сегмент», как говорят в торговле.
— А ты видела заметку в «Стандард»?
— Да. Похоже, им понравилось.
— Еще как, — сказала Флисс. — И нам тоже.
— Quadrimum, — пробормотал Хью. — Мне это понравилось. Ну ладно, миссис Малышка, отправляемся наверх.
— Я все пытаюсь решить проблему со сном, — сказала Фелисити, когда я доставала из буфета вилки и ножи. — Она просыпается за ночь два раза. Это изматывает.
— А Хью не реагирует?
— Нет, до сих пор спит в свободной комнате.
— В самом деле? — Я подняла маленький носочек, украшенный вышивкой в виде гирлянды роз. — Он не возражает?
— Не думаю. Он не жалуется. Хотя это весьма странно, учитывая, что у нас не было, — она понизила голос, — ну, ты понимаешь, уже лет сто.
— В самом деле? — вежливо спросила я. Как я уже говорила, Флисс любит делиться со мной подробностями своей интимной жизни. Я всегда находила это трогательным, даже несмотря на то что сама такой откровенной не была, — просто у Флисс есть необходимость поговорить. Секреты так и льются из нее, как масло из танкера. Она полная противоположность Хоуп, которая всегда собранна и не дает волю чувствам.
