Анастасия Соловьева - В поисках утраченной близости
Себя же я ощущала извалявшейся в грязи в буквальном смысле этого слова. Если Светкин солнечный удар – красивая мелодрама, то мой – убогая порнография. В главной роли – непрофессиональная актриса с подернутыми целлюлитом бедрами…
Немудрено, что остаток дня я снова провела в ванной, а с утра пораньше отправилась в бассейн и там опять долго и сосредоточенно мылась под душем.
В «Иероглифе» все почему-то решили, что за праздники я очень похорошела. И в самом деле, в некотором смысле я чувствовала себя обновленной. Главное – так много успела сделать! Съездила на дачу, полдня проплавала в бассейне, созвонилась с риелторскими фирмами, побывала в ремонтно-строительной компании «Титаны» и даже внесла аванс за ремонт. Меня словно закружил вихрь перемен. Однако прыткие издательские дамы мгновенно уловили суть самой существенной, хотя и тщательно скрываемой перемены и теперь косились в мою сторону с заинтригованным выражением лица.
На самом деле все вышеперечисленное имело исключительно поверхностный характер. По сути же майские праздники ничего не изменили в моей судьбе. Я по-прежнему оставалась одинокой, никем не любимой женщиной, вынужденной ради хлеба насущного таскаться на ненавистную службу.
Настоящие же – глобальные – перемены, как выяснилось вскоре, требовали олимпийского спокойствия, дьявольской хитрости и титанического труда.
Рискнув заявить о своем намерении продать дачу, я добровольно превратила себя в мишень для десятков, а может быть, и сотен безжалостных риелторов. Звонки настигали меня повсюду – на работе, в дороге, в постели и за ужином. Я засыпала и просыпалась под звон городского и мобильного телефонов.
– Продаете дом?.. Отлично. Сколько километров?
– Форма оплаты?
– Сколько соток?
– Имеется в поселке инфраструктура?
– Отопление какое?
– Когда просмотр?
– Дом какого года постройки?
Риелторы наперебой старались дать понять: моя дачка не самое лучшее из того, что выставлено на рынке, и, чтобы ее пристроить, им придется изрядно попотеть. За свой непростой труд риелторы хотели получить предоплату – пять процентов от стоимости дома, то есть приблизительно тысячу долларов. Я же, по понятным причинам, не торопилась раскошеливаться, чем навлекала на себя праведный риелторский гнев.
– Хотите, чтобы люди задаром бегали по вашим делам?
– Вы чё, совсем! Кому охота вкалывать бесплатно?
– Сами свою дачу и продавайте!
И это еще милые и корректные варианты! В основном мне приходилось выслушивать куда более суровые, а подчас и грубые отповеди.
Не лучше дела обстояли и с ремонтом. Получив аванс, сотрудники ремонтно-строительной компании решили истратить мои денежки по своему собственному усмотрению. Им очень хотелось убедить меня в необходимости перепланировки – они даже самовольно начали разрабатывать дизайн-проект. Мне дважды пришлось наведываться в офис и долго объяснять, что перепланировка интересовала меня на первом этапе, когда я ремонтировала прихожую, санузел и кухню. А в комнатах я ничего не собираюсь менять! Три просторные, изолированные комнаты нуждаются исключительно в косметическом ремонте! Мне хочется сохранить квартиру такой, какой она была при моих родителях!
– Зачем? – искренне недоумевает менеджер по работе с клиентами.
– Из сентиментальных соображений.
– А вы из сентиментальных соображений не ходите ли, часом, пешком? Не носите воду ведрами из колодца? Не сидите вечером при свечах?
– Нет, а какая связь?
– Вам ведь так нравится уклад жизни предков!
Почувствовав, что разговор может затянуться надолго, я поставила агентство перед дилеммой: либо они приступают к производству работ, либо немедленно возвращают мне мой задаток. Подивившись такой неслыханной косности, «Титаны», однако, приняли мои условия. И уже на следующий день у меня дома началась подготовка к ремонту: рабочие передвигали мебель, отдирали обои и плинтуса, гремели, стучали, хлопали дверью… Я предпочитала отсиживаться на кухне, будто в бомбоубежище, и, как никогда, радовалась мысли о том, что с утра поеду в «Иероглиф».
Первую половину рабочего дня я мирно провела в своем кабинете, обложившись для вида очередной партией учебников. Зато после обеда Анна Игоревна отправила меня в Институт усовершенствования учителей. По словам патронессы, там должен состояться семинар завучей английских спецшкол и гимназий и мне непременно нужно выступить на этом семинаре – прорекламировать новинки «Иероглифа».
Я решила сопротивляться. Во-первых, сегодня пятница. Семинар начнется в четыре часа и закончится не раньше половины седьмого. Во сколько же я приеду домой? Мне кажется, рабочий день у меня нормированный пока еще.
Во-вторых, завучи английских спецшкол – не наш контингент в принципе. В спецшколах давным-давно работают исключительно по британским учебникам.
В-третьих, зачем нам вообще школы? Мы выпускаем учебники преимущественно для взрослых. В-четвертых…
Но у Анны Игоревны ответы были приготовлены заранее:
– У школьных учителей не очень высокая зарплата. Они часто подрабатывают на взрослых курсах и, следовательно, могут заинтересоваться чем-нибудь из выпущенного нами.
Пришлось подчиниться и поехать на семинар.
Кочуя из пробки в пробку, я последними словами ругала Анну Игоревну. Потом спохватывалась, вспоминала, что со вчерашнего дня у меня дома развернулись ремонтные работы и находиться там все равно нет никакой возможности. В общем, вполне естественно, что в Институт усовершенствования учителей я входила в полном отупении. И это в некотором смысле спасло меня.
Завучи английских спецшкол смотрели на иероглифские поделки как в афишу коза. Специалистам не требовалось даже брать в руки наши издания – они и так понимали: перед ними халтура. Несколько человек демонстративно покинули аудиторию, не дослушав мой пламенный рекламный рассказ. Другие откровенно томились, ежеминутно поглядывая на часы.
Я догадалась, что выступаю на семинаре последней. Аудитория переутомлена, все мечтают разойтись по домам, но осуществлению этого законного желания мешает глупая рыжая балаболка! Одним словом, чисто психологически поведение завучей английских спецшкол было стопроцентно оправданно. И все-таки я тихо ненавидела их, а заодно и Анну Игоревну, отправившую меня на семинар как на заклание, и ремонтных рабочих, не дающих мне спокойно вернуться в собственный дом.
Правда, кроме дома у меня имеется еще дача. И сегодня, в пятницу, ко мне на дачу собирался наведаться санаторно-курортный доктор Валентин. Он ведь ничего не знает о моей банно-прачечной эпопее, и вообще свято убежден: его ласки глубоко запали мне в душу, а встречи с ним я жду не дождусь.
