Жоан-Фредерик Эль Гедж - Низкий голос любви
– Артур.
– Да.
– По-моему, ты поселился у меня в сердце.
Она обратилась к нему на «ты». Во второй раз. В этом, собственно говоря, нет ничего такого. Он чуть не ответил ей дерзко: «Значит, ты за мной поехала в этот осиновый лес?» Но обращение на «ты» его обезоружило. Действительно, сам он снова стал говорить ей «вы».
– И вам это мешает?
Она словно не замечает его упорного выканья.
– Нет, нет, нет.
Она предупреждает его:
– Прежде чем решиться, мне нужно время. Если я жду – значит, ты для меня важен. Когда мне все равно, я использую мужчин без промедления.
Артур не довольствуется этим предупреждением.
– Этот перс, который не выносил, чтобы его женщина разговаривала с ним мужским голосом – он ведь был любовью вашей жизни?
– Я его разлюбила после того, что он заставил меня пережить.
– Что он заставил вас пережить?
– Ничего. Эта страница закрыта.
– Закрыта, но не стерта.
– Правда. – Пауза. – Знаешь, когда я решусь, это надолго. Когда я тебя увижу?
– На днях.
– Ты не идешь вперед. Ты уже колеблешься. Ты занят, я тебя оставлю. Увидимся на днях.
– До встречи.
Еще одна пауза. И снова ее прерывает она.
– А если мы больше никогда не увидимся?
И сразу же она делает непринужденный шаг в будущее:
– Артур… Я уже не помню, как он выглядит.
Она смеется своим глуховатым смехом. Переходит на торжественный тон.
– Думаю, момент встречи настанет в путешествии. Нас уже ничто не будет удерживать. Каждый раз, уезжая, мы будем брать с собой сундук, а возвращаясь, привозить его полным сокровищ. Птичьи перья, камешки, песок, цветы.
– А между путешествиями мы не будем видеться?
– Нет, здесь ты угадал. Но надо же, чтобы ты ошибался, хотя бы иногда.
Артур говорит ей о сюрпризе Сибиллы, о книге «История фамилий от Средневековья до наших дней».
– Вы знаете, что первой эту фамилию носила женщина, известная в истории.
– Какую фамилию?
– Ту, что написана на вашей двери: Данжеро.
– Как звали эту историческую женщину?
– Данжероза.
– Вы были с ней знакомы?
– Она жила в 1100 году.
– Тогда это действительно немного я. Иногда у меня впечатление, что я как бы родилась в другом веке. Но я не люблю это «как бы». Пусть уж лучше будет «очень». Если бы я была «очень», то какой бы я была, как ты думаешь?
– Очень любимой.
– О!
Артур отважился сделать шаг, он в тревоге, и эта тревога – как наслаждение. Через окно он видит, как небо теряет прозрачность, становится матово-серым на несколько минут, пока не показываются первые городские огоньки, как блестящие искорки на волнах под луной. В кабинете совсем нет света. Мониторы погасли, потемневшие вещи надвинулись со всех сторон, даже воздух сгустился. Тело его также потяжелело. И единственное, что работает на полную мощность, – это его сердце.
– Артур?
– Да? (хрипло).
– Ты прочтешь мне историю Данжерозы?
– Конечно.
Еще пауза, более короткая.
– Артур?
– Да, Клер.
– Сейчас поздно?
Он не знает. Это не ложь. Есть лихорадка, которая выражается не в градусах ртутного столба, а в делениях циферблата. Его глаза смотрят на часы, но не видят, который час. Как загипнотизированный, он следит за секундной стрелкой. Никогда еще секунды не были так значительны. Между ним и Клер – лишь время в чистом виде, то, чего не может увидеть нормальный человек В эту минуту он чувствует, будто сквозь него проходит излучение, и ему это нравится.
– Артур?
– Да.
– Ты не хочешь есть?
– Да. Может быть. Сейчас.
– Я выйду, куплю что-нибудь перекусить. Ты возвращайся к себе.
– И…?
– Я позвоню и открою тебе тайну.
Артур вспоминает о фразе, услышанной в туалете «Кибер-Евы»: «Вы и не представляете, как вам повезло».
* * *С тех пор, как они распрощались, прокатилась целая лавина секунд. Он вернулся к себе. Ни на минуту не расставался с телефоном. Налил себе стакан апельсинового сока положив аппарат на полку холодильника. Разделся, засунув его в ботинок. Принял душ, поставив телефон на столик в ванной, оделся, приткнув его в выдвинутый ящик с носками, и в тот момент, когда телефонная трубка застряла на полдороге в рукаве рубашки, раздался звонок. Его рука, вооруженная телефоном, вырвалась из манжеты, оторвав пуговицу. В трубке не тот голос, которого он ждал. Это рекламный опрос. Артур раздражен, линию занимают, когда должна позвонить Клер. От ожидания и этого короткого диалога у него пересохло в горле. Босиком он бросается к холодильнику. Обычно он мерзнет, но сейчас не ощущает холодной плитки, он едва чувствует, как его ноги касаются пола, все его тело легкое. Он наделен необычайным могуществом, противоположностью силы. Отныне решено – каждое движение в его жизни будет таким, он будет использовать как можно меньше энергии. Согнутым указательным пальцем он тянет на себя ручку холодильника, дверь распахивается, звякают бутылки. Недовольный результатом, он закрывает дверь и вновь повторяет маневр, дозируя движения по минимуму. На этот раз белая дверь открывается совершенно бесшумно.
«Достаточно приложить лишь малую силу… но правильно. Понимаешь?»
Что делать? Перекусить загодя, второпях и не чувствуя голода? Или потом, когда они расстанутся? Дождется ли он этого? Звонок бьет по обнаженным нервам. Он отсчитывает три пронзительных трели, дожидается, когда сердцебиение замедлится, снимает трубку. Перебивая его слова приветствия, она говорит первая.
– Это я. Доволен?
И снова на «ты», это сводит его с ума.
– Не терпится? Но я сдержу обещание. Вот секрет. Артур, которого я слышу, – не тот, кого я вижу. По телефону все легче и глубже. Что, если все бросить и разговаривать, но не видеться?
– Чтобы я лечил ваш голос на расстоянии?
– Почему нет?
Артур не может удержать фразу, бьющуюся как птица, у него во рту.
– Вы хотите сделать из меня кого-то другого?
– Ты думаешь, у меня получится?
– Думаю, да.
Она сразу же отступает.
– Не так быстро. Надо подождать. Ждать друг друга – это ведь интересное упражнение, не так ли?
– Каждому свои упражнения.
– Мои упражнения интереснее, чем твои доктор. Я проголодалась! Если услышишь хруст, не обидишься?
– А чем вы будете хрустеть?
– Я грызу орехи. Ты и правда не хочешь есть?
– Вы все настаиваете, чтобы я поел. Я вас слушаю, и это меня питает.
Он слышит, как произносит эту полуложь. Ответ не замедлил.
– Немного же тебе надо. Не возражаешь, если я пущу воду в ванной?
Не дав ему времени на ответ, она опускает трубку. Он настораживает уши, чтобы услышать шум воды, но не слышит ничего, она охраняет свое личное пространство. Эта женщина любит принимать ванну, думает он, она не боится неуязвимости, клятв, забвения. Он будет иметь это в виду. Секунда длится дольше, чем нужно, чтобы просто повернуть кран. Вокруг него темнота – только горит красная лампочка телефона.
