Лиз Филдинг - Мой шейх
Глава шестая
Люси спиной почувствовала чье-то присутствие. Она огляделась и увидела тень за кипарисом. В воздухе было какое-то напряжение.
Стараясь не обращать на Хана внимания, она продолжала играть с Амейрой. Эта девчушка явно скучала и была очень рада тому, что кто-то, кроме няни, заметил ее. Было бы естественно, если бы Ханиф присоединился к их игре, схватил дочь, закружил ее, поцеловал…
Ей так хотелось развернуться к Ханифу, позвать его играть с ними. Но он не ребенок. Сам отгородил себя от дочурки, чьи черные глаза и волосы напоминали ему о потере.
Не одно лишь горе держало его здесь, в Рауда Аль-Аруса, но и злоба. И, возможно, не только из-за того, что он не смог спасти жену, но и потому, что в его сердце не нашлось места для ребенка, ради которого она пожертвовала жизнью.
Ханиф стоял в тени, не в силах сделать шаг, разрушить стену.
— Ты есть хочешь? — спросила Люси Амейру, заметив, что она потирает живот. — Что ты хочешь? Курицу? Козий сыр?
Девочка непонимающе хихикнула.
— Знаешь, что нам надо? Бумагу и карандаш, тогда ты сможешь нарисовать, что ты бы хотела.
Хан знал, что Люси его видит.
Он не заметил перемен в ее поведении, но почувствовал, что она напряжена. Игра уже не так увлекала.
Теперь, когда она его увидела, он не может просто уйти. Другого выбора, кроме как подойти к ним, у него нет.
Ханиф направился к ним, готовый отправить Амейру обратно к няне и настоять на том, чтобы Люси вернулась к себе в комнату. Фатия была очень дорогим ему человеком, почти как родная мать, когда-то она нянчила и его. Она сидела неподалеку на скамье и мирно посапывала, пока Люси занимала ребенка.
Интересно, о чем думала его мать, отправляя няню в Аль-Аруса. Фатия уже давно ушла на покой и должна сейчас сидеть в своем собственном саду, опекаемая родной семьей, а не бегать за трехлетним ребенком. Амейре нужна молодая няня, у которой достаточно энергии, чтобы совладать с ней. Кто-то, кто будет ее развлекать, как Люси. Подойдя, Ханиф поднял трубку телефона и, стараясь не замечать, как Амейра при виде его спряталась в складках халата Люси, заказал им еду.
— Вам сюда принесут обед, — сказал он, поворачиваясь к Люси. — Не изматывай себя.
— Я в порядке. — Хан уже собрался уйти, но она сказала: — А ты не останешься с нами пообедать?
— Нет. — Его привел сюда ее смех, и если бы она была одна, то наверняка не отказался бы составить ей компанию. Присутствие Амейры напоминало ему о реальности. Поняв, что тон его слишком сух, он добавил: — Жаль, что у меня дела в конюшне.
Его голос разбудил Фатию, и она открыла глаза.
— Похоже, ты заблудился, — учитывая ее возраст и то, что она знала его с пеленок, ей было позволительно так говорить.
Поскольку няня говорила на арабском, Люси не поняла, о чем речь, и решила, что будет правильнее просто проигнорировать ситуацию.
А Ханиф так и не отправился в конюшню. Решив, что лучше поработает над переводом, он вернулся в свой кабинет и почему-то отыскал там коробку с цветными мелками. Их подарил ему однажды летом отец, когда, загруженный в столице государственными делами, не смог поехать с ними в Аль-Аруса. Хан четко помнил, как рисовал ими и посылал рисунки отцу.
Это была небольшая победа. Ханиф не составил им компании, но и не остался безучастным к потребностям дочери. Они поели, поиграли в игры, которым Люси научилась, когда работала в летнем лагере. Слуга принес мелки и бумагу, и они рисовали предметы и учили разные слова, в то время как довольная Фатия наблюдала за ними со скамейки.
Солнце было уже высоко, и стало очень жарко. Фатия позвала Амейру.
— Ей пора спать, да и ты отдохни до вечера.
Люси уже плавилась на раскаленном воздухе и не стала противиться Фатие, когда та вызвалась отвести ее обратно.
— Увидимся позже, — сказала она на пороге своей комнаты.
Амейра вырвалась из рук няни и, отдав Люси свой рисунок, в смущении убежала.
Рисунок был простым, какой любой трехлетний ребенок может нарисовать. Три человечка. Высокий — папа, с ртом в виде палочки, поменьше — улыбающаяся мама и маленький — ребенок с улыбкой до ушей.
Люси держала драгоценный подарок, и ее сердце было готово разорваться от сочувствия к девочке. Услышав чьи-то шаги, она поспешно сложила рисунок пополам и спрятала в книгу. Сердце билось так сильно, что ей казалось, Ханиф услышит. Но это был не он, а молодой слуга, который принес воды и небольшую пиалу с финиками. Слуга откланялся, и спустя несколько минут Люси уже лежала в постели с закрытыми глазами.
Когда она проснулась, солнце было уже низко. Она потянулась, села на кровати и потерла глаза. И тут она обнаружила, что комната полна глянцевыми пакетами с названиями известных фирм. Такие покупки могли прибыть только из дорогих магазинов.
Ханиф заходил, когда она спала, подумала Люси.
Восторг переполнял ее, когда, взяв костыли, она встала и начала изучать содержимое пакетов. Шелковое белье, дизайнерские рубашки, брюки великолепного покроя, широкие шифоновые шарфы и безумно красивые сумочки и одежда для повседневной носки. Среди всего были расшитые кафтаны. Обуви было больше, чем она могла сносить за год. Она взяла сумку с логотипом Шанель и сразу поняла, что она настоящая.
Это была не просто одежда.
Тот, кому поручили купить ее, отнесся к своему заданию очень серьезно и не забыл приобрести средства гигиены, косметику, расческу и шпильки для волос.
Люси села на шелковое кресло, держа в руках серебристую заколку. Неужели он вспомнил? Позвонил и сказал, чтобы купили заколки и шпильки?
Она оглядела комнату. Все было такое красивое…
И такое дорогое.
Она сказала ему, что заплатит за одежду, но ей стоило сказать, что туристическая страховка сможет покрыть только то, что продают в обычном универмаге. Ей жизни не хватит, чтобы заработать на все это.
Она положила заколку на стол, взяла костыли и пошла по длинному коридору к тому месту, где работал Ханиф.
Он сидел спиной к открытой двери и лицом к распахнутому балкону, уставившись вдаль, в темнеющее небо.
— Я никогда не смогу убедить тебя позвонить в колокольчик, Люси? — сказал он, не поворачиваясь.
— Даже за тысячу лет. Я не инвалид. Кроме того, мне необходимо тренироваться.
— Всегда найдет, что ответить.
— Каков вопрос, таков и ответ.
Ханиф развернулся на кресле.
— Чего ты хочешь?
Вернуться обратно в комнату и не высовываться оттуда, подумала она и непроизвольно попятилась назад.
— Нет! — резко вырвалось у него. — Пожалуйста, скажи, что я могу сделать для тебя.