Кэрол Мортимер - Сделка с врагом
– Я же сказал вам, что еду по делам.
Да, он сказал именно это, но Брин не поверила ему. Правда, ее не должно касаться, чем занимался Габриэль в Риме эти четыре дня. В то же время в глубине души она хотела знать все подробности поездки.
Выражение лица Габриэля было мрачным, и Брин испытывала дискомфорт.
– Так о чем вы хотели со мной поговорить? – спросила она с деланой непринужденностью.
– О Сабрине Харпер.
Глава 6
– Брин, присядьте в кресло, наклоните голову v как можно ниже и просто глубоко дышите, черт побери! Да, вот так, – хрипло выпалил Габриэль, ставя стакан на журнальный столик и помогая ей дойти до кресла. – Черт возьми, девушка, что вы имеете против моего любимого виски тридцатилетней выдержки?
Габриэль нагнулся, чтобы поднять стакан. Минуту назад он выпал из рук Брин, когда, казалось, она уже готова была потерять сознание. Габриэль поставил стакан обратно в бар и схватил тряпку, чтобы вытереть лужу на ковре.
– Что вы сказали? – Он наморщил лоб, услышав, как Брин что-то бормочет, опустив голову между колен.
– Повторю, – отрывисто выпалила она, поднимая голову и свирепо смотря на него. Ее лицо было мертвенно-бледным, в глазах застыла боль. – Мне плевать на ваше односолодовое виски тридцатилетней выдержки!
– Я сомневаюсь, что вы будете так думать, когда я вычту стоимость бутылки при продаже ваших картин, – иронично ответил Габриэль, усаживаясь в кресло.
– Как вы можете? – продолжила она свое обвинение, прежде чем он смог ответить. – Как вы можете такое заявлять без всякого предупреждения?
«Немного времени ей понадобилось, чтобы оправиться после первого потрясения», – с сожалением подумал Габриэль.
– Какое предупреждение вы хотели, Брин? – раздраженно спросил он, с отвращением бросая мокрую тряпку на барную стойку. – Например: «Кстати, мне кажется, мы уже встречались в переполненном зале суда?» Или: «Вы так похожи на Сабрину Харпер! Дочь?» Только не падайте снова в обморок, Брин! – резко предостерег он, увидев, как ее лицо побелело, а дыхание стал затрудненным.
– Я не упаду в обморок.
Брин резко встала на ноги. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя.
– Как давно вы обо всем узнали?
Он повел бровью.
– Что Брин Джонс – это Сабрина Харпер?
– Да! – прошипела она сквозь стиснутые зубы.
Габриэль непринужденно пожал плечами:
– С самого начала.
– Но как?.. – Брин ахнула и потянулась рукой к подлокотнику кресла, чувствуя, что вновь теряет равновесие. – Вы не могли!
Его карие глаза спокойно смотрели на нее.
– Не мог что?
– Начать со мной работу! Я бы никогда не попала в финал конкурса, если правда обо мне была известна вам с самого начала!
Он пожал плечами, такими широкими и крепкими под кремовой шелковой сорочкой.
– Если честно, мой брат Рафаэль отговаривал меня включать вас в список участников, но я решил…
– Ваш брат Рафаэль тоже в курсе? – Она в недоумении уставилась на него.
– Послушайте, Брин, наш разговор сложится гораздо лучше, если вы будете понимать, что я всегда говорю правду. И никогда не боюсь последствий сказанных слов, – резко добавил он.
Одним из таких последствий оказалось заключение в тюрьму отца Брин. Этот неоспоримый факт незримо стоял между ними.
– Первым вас узнал Микаэль, – спокойно продолжал Габриэль. – Он видел вас на собеседовании у Эрика, затем сказал об этом Рафу, а тот уже сообщил мне.
– Хорошенькая шпионская группировка, не так ли? – попыталась огрызнуться Брин, все еще шокированная признанием Габриэля. С этой мыслью она никак не могла свыкнуться. Неужели он ее работы взял на выставку, полностью отдавая себе отчет, кто их автор? Пялился на ее грудь в тот день в офисе, пригласил на ужин к Антонио, целовал ее в тот вечер в машине. уже обо всем зная? Брин никак не могла понять, что же это все значило.
– Не думаю, что разумно оскорблять меня или моих братьев, – медленно произнес Габриэль.
Находясь в Риме и постоянно думая о ней, Габриэль пришел к выводу, что по возвращении в Лондон скажет правду. Брин испытывала к Габриэлю явную неприязнь, возможно, даже ненависть за то, что по его вине ее отец попал в тюрьму. Но ее влечение к Габриэлю также было неоспоримым. И он не видел способа продолжить их отношения, если правда останется невысказанной.
Конечно, оставалась вероятность того, что, даже поговорив начистоту, им не удастся наладить взаимопонимание, но Габриэль знал, что невозможно дальше лгать. Чем дольше он будет продолжать молчать, тем меньше шансов на то, что они с Брин когда-либо поймут друг друга.
– Я несколько раз просил вас довериться мне, Брин, поговорить со мной, – хрипло произнес он.
Она широко раскрыла глаза.
– Что вы имеете в виду? Я должна была рассказать вам, кем являюсь на самом деле? Что я дочь Вильяма Харпера?
– Да, – резко выпалил он.
Брин продолжала смотреть на него в полном недоумении.
– Вы понимаете, что это глупо?!
Он иронично усмехнулся:
– Тем не менее это правда.
Она недоуменно покачала головой.
– Об этом не могло быть и речи, – категорично заявила Брин.
Он нервно выдохнул.
– Очень… жаль. – Габриэль в самом деле думал, что в один прекрасный день она доверит ему свой секрет.
– Не вижу проблемы. – Она словно бросала вызов. – К счастью, у вас есть запасной кандидат для выставки молодых талантов, так что вы без проблем и с удовольствием можете выкинуть меня.
– Я не собираюсь вас выкидывать, Брин, и мне неприятен тот факт, что вы думаете, что это могло бы доставить мне удовольствие, – резко оборвал ее он и, поморщившись, нервно провел рукой по своим темным волосам. – И какого черта мне так делать, если вы, безусловно, самый талантливый художник на нашей выставке?
– Какого черта? – повторила она вызывающе. – Я дочь Вильяма Харпера! – напомнила она ему, словно повторение этих слов помогло бы ей понять поведение Габриэля. Да, он знал все с самого начала. Скандал вокруг имени ее отца был связан с галереей и семейством Д’Анжело, и она не могла поверить, что Габриэль, соглашаясь выставлять ее работы, готов был вновь напомнить общественности о той грязи.
Она с опаской посмотрела на Габриэля, еще раз отмечая, как гармонично он вписывается в обстановку роскошного кабинета. Его образ богатого и успешного человека, безусловно, вызывал доверие. Это было заметно и во время суда – даже судья, ведший процесс, выказывал ему большее почтение и уважение, чем другим участникам судебного разбирательства. Без сомнения, это придавало большую весомость свидетельским показаниям Габриэля против ее отца.
Конечно, вина отца не вызывала сомнений и не требовала особенных доказательств. Улики были налицо: попытка сбыть поддельного Тернера, заказ на выполнение подделки, оплата услуг художника из Польши – отец Брин заплатил ему гроши за изготовление подделки, а потом хотел сбыть ее за миллионы фунтов стерлингов Габриэлю и галерее «Архангел».
