Лорен Оливер - Delirium/Делириум
Мои извилины выходят из столбняка и начинают шевелиться, анализировать детали, которые он как-то по-особенному подчёркивает.
— Ты приглашаешь меня... — начинаю было я, но тут ко мне подскакивает Ханна и хватает за руку.
— О боже, — смеётся она. — Да ведь уже пять, представляешь? Нам надо идти! И поскорее.
Она тянет меня за собой вниз, не дожидаясь ответа или протестов. И к тому времени, как я решаюсь оглянуться — а вдруг Алекс подаёт мне какие-то знаки? — он уже скрылся из глаз.
Глава 6
Мама, мама, помоги! Я в чаще оказалась,
И на тёмной на дорожке с волком повстречалась.
Страшен оборотень мерзкий, злобен и вот-вот
Он, клыки оскалив острые, вопьётся мне в живот.
Мама, мама, помоги! Я в чаще оказалась,
И на тёмной на дорожке с вампиром повстречалась.
Стар упырь с гнилою пастью, голоден — вот-вот
Он клыки оскалив острые, мне горло разорвёт.
Мама, мама, не помочь мне, гибну я, родная!
Я Изгоя повстречала — и вот умираю.
Злыми чарами своими он меня прельстил:
Улыбнувшись лучезарно, сердце мне разбил.
— Из «Детского уголка», собрания сказок и народных песен под ред. Кори Левинсон.
Вечером у меня всё валится из рук. Накрывая на стол, наливаю в стакан Грейси вино, а в дядин бокал — апельсиновый сок. Натирая на тёрке сыр, обдираю костяшки пальцев до такой степени, что тётушка в конце концов прогоняет меня с кухни, заявляя, что не желает посыпать равиоли обрывками моей кожи. А у меня из головы никак не идут слова Алекса, его бесконечно изменчивые глаза, странное выражение лица... «Около восьми тридцати небо как будто загорается, особенно хорошо это видно с берега Бэк Коув. Тебе бы понравилось...»
Можно ли допустить крохотную, исчезающе малую возможность, что он действительно посылал мне скрытое сообщение? Неужели он просил меня встретиться с ним?
От этой мысли у меня кружится голова.
Всё время вспоминаю слово, сказанное тихим низким голосом прямо мне в ухо: «серый». Он был там, он видел меня. Он меня запомнил! В мозгу роится множество вопросов; можно подумать, что порождение океана — знаменитый портлендский туман — покинул своё обычное место обитания и вселился в мою голову, так что я в нём совершенно потерялась и не могу нормально мыслить.
Наконец тётушка замечает, что со мной что-то не так. Перед обедом я, как обычно, помогаю Дженни делать домашнее задание — проверяю таблицу умножения. Мы сидим на полу гостиной, смежной со «столовой» (на самом деле это крохотная проходная комнатка, в которой едва умещаются стол и шесть стульев), я держу на коленях тетрадь Дженни для домашних заданий, объясняя, где у неё ошибки, но на самом деле мой ум работает на автопилоте, а мысли за миллион миль отсюда. Хотя нет, они ровно в 3,4[7] мили от этого дома, на топком берегу Бэк Коув. А такое точное представление о расстоянии я имею потому, что это — один из моих беговых маршрутов. Сейчас сижу и прикидываю, как быстро я могла бы преодолеть эту дистанцию на велосипеде, и тут же мысленно задаю себе трёпку только за то, что просто подумала об этом.
— Семью восемь?
Дженни кривит губы:
— Пятьдесят шесть.
— Девятью шесть?
— Пятьдесят два.
С другой стороны, нет такого закона, который бы запрещал разговаривать с Исцелённым. Исцелённые опасности не представляют. Они могут быть наставниками и учителями для Неисцелённых. Хотя Алекс всего на год старше меня, между нами пропасть, непроходимая и бездонная — Процедура. Он с таким же успехом мог бы быть моим дедушкой.
— Семью одиннадцать?
— Семьдесят семь.
— Лина? — Тётушка покинула кухню, протиснулась мимо обеденного стола и теперь стоит у Дженни за спиной. Я дважды смаргиваю, пытаясь сосредоточиться. Лицо Кэрол озабочено.
— У тебя что-то случилось, Лина?
— Нет.
Я быстро опускаю глаза. Терпеть не могу, когда тётушка смотрит на меня так. Будто забирается в самые тёмные уголки моей души. Чувствую себя виноватой только за то, что думаю о парне, пусть даже и Исцелённом. Если бы тётушка сумела прочитать мои мысли, она бы сказала: «Ах, Лина, будь осторожна. Помни, что случилось с твоей матерью». Она бы сказала: «Склонность к Заразе — у тебя в крови».
— А что? — спрашиваю я, не отрывая глаз от потёртого ковра на полу.
Кэрол наклоняется, хватает тетрадь с моих колен и громко объявляет своим чистым, высоким голосом:
— Девятью шесть будет пятьдесят четыре! — Она захлопывает тетрадь. — Не пятьдесят два, Лина. Я полагала, что уж ты-то таблицу умножения должна бы знать?
Дженни показывает мне язык.
Мои щёки загораются.
— Простите... Я, кажется... отвлеклась...
Томительная пауза. Кэрол так и приклеилась глазами к моему затылку — такое ощущение, будто там прожглись две дырки. Ещё немного — и я или закричу, или заплачу, или во всём признаюсь.
Она наконец вздыхает:
— Всё думаешь об Аттестации?
Испускаю неслышный вздох облегчения, с плеч как будто гора свалилась.
— Ага. Думаю.
Отваживаюсь взглянуть на неё — тётушка улыбается своей мимолётной улыбкой.
— Понимаю, не очень-то приятно снова проходить через тот же процесс. Но взгляни на дело иначе: у тебя есть шанс подготовиться получше!
Я быстро-быстро киваю и стараюсь выказать побольше энтузиазма, хотя и ощущаю лёгкий укол вины: об Аттестации я не вспоминала с самого утра — как только узнала, что результаты не засчитаны. Но охотно соглашаюсь:
— Да, конечно, вы правы, тётушка.
— Ну ладно, ладно. Время обедать!
Мой лоб словно овевает холодным ветерком — это тётушка в знак утешения проводит по нему кончиком ледяного пальца. Огонёк вины разгорается в пламя, и в этот момент я сама себе не верю, что ещё совсем недавно допускала мысль о том, чтобы отправиться к Бэк Коув. Это абсолютно, на все сто процентов никуда не годная идея! Отбросив сомнения, встаю и иду обедать с чистой душой, лёгкая и счастливая, словно выздоровела после долгой болезни.
Но за обедом любопытство возвращается, и сомнения вместе с ним. Я еле успеваю следить за застольной беседой, в голове крутится только: идти? не идти? идти? не идти? В какой-то момент замечаю, что дядя рассказывает историю об одном из своих постоянных покупателей, и все смеются, так что я тоже смеюсь, но немножко слишком долго и слишком громко. Все оборачиваются и вперяют в меня взгляды, даже Грейси — и та морщит носик и запрокидывает голову, как собачка, принюхивающаяся к какому-то незнакомому запаху.
