Наталья Нестерова - Укус змеи (сборник)
— Ты что? Вернулся?
— Естественно.
— И хочешь, чтобы я тебя приняла без… без… — Таня не могла подобрать слово.
— Не «без», а «с» — с любовью и лаской.
— Нахал! Совести у тебя нет!
— Не понял.
— Хоть бы… я не знаю… В ногах, что ли, повалялся! На коленях постоял!
«Она что-то знает, — подумал Миша. — Но в каком объеме? К легенде с водопроводной аварией у Славки лучше не возвращаться. Вопросы наводящие задавай!»
— Таня! В чем конкретно ты меня обвиняешь?
— А тебе не ясно? Бросил меня ради молоденькой пигалицы! Наплевал на всю нашу жизнь!
«Дело плохо, — мысленно чертыхнулся Миша. — Ей известно, что переспал с другой. Дернул меня леший! Спасай свой энергетический хвост! Какой-какой хвост? Что за бред мне в голову лезет? Это от голода. Есть хочется, сил нет. Давно такого аппетита не помню. Сейчас бы омлетику… Нет, сначала надо Танюшу успокоить».
Он положил картофель и нож на стол. Придал лицу старательно повинное выражение. И невольно повысил голос, потому что желудок требовательно забулькал и засвистел, требуя пищи.
— Танюша! Я виноват перед тобой. Леший попутал. Но это было случайно! Оступился, поскользнулся, упал. Очнулся — и понял, что кроме тебя мне никто не нужен. Родная моя, любимая… — Миша запнулся, потому что желудок выдал новую порцию голодных завываний. Изо всех сил втянул живот, гася пошлые звуки. — Танька! Прости!
«Бедняга! — думала она. — Оголодал, как беспризорник. Эта вертихвостка его не кормила! Но с другой стороны, сбросил вес, животик исчез, — все на пользу. А я, дура, пироги ему пекла! Оказывается, надо было от него, как от быка-производителя, требовать неустанного секса. Неустанного я бы сама не выдержала. Не тот возраст. Количество давно перешло в качество».
Ее неожиданные размышления о сексе отразились на лице — оно расслабилось, потеплело, в глазах появились жалость и печаль. Миша это отлично увидел. И постарался развить успех. Хотя более всего ему хотелось утолить зверский аппетит (мамонта сырым съел бы), Миша, собрав волю в кулак, подавил примитивное желание. Он понимал, что сейчас требуется проявить, развить и победно реализовать другое желание — такое же примитивное, но окрашенное романтической акварелью. Если Татьяна согласится отправиться с ним сейчас в коечку, то неприятный инцидент можно будет считать заглаженным.
— Ненаглядная моя! — Он обнял жену. Поцеловал в нос, щеку, в шею. Зашептал ей на ушко: — Мухобоечка моя!
Ах, как давно она не слышала этого слова! Это из молодости. У Мишиного деда в светелке, голые и потные, жара стояла, они тогда еще неустанно любили друг друга, но мух налетело — туча, жалили немилосердно. Таня не выдержала, встала, скрутила журнал и стала бить мух. Голая носилась по комнате и прихлопывала насекомых.
— Мухобоечка моя! — плавясь от любви, назвал ее Миша.
— А ты кто? — Таня отбросила журнал и подошла к кровати.
— Я мухобоичкин муж.
— Значит, мухобой?
— Ага! — глупо и счастливо улыбался Миша.
Спустя много лет смотрели американский фильм, где человек превращается в муху. Дочь не могла понять, почему родители хохочут в совершенно невеселых местах картины. Называют героя «так себе мухобоем» и говорят про какогото классного мухобоя. Светланка хмыкнула:
— Мухобой, потому что «бой» по-английски значит «мальчик», да? И неправильно! Но артист давно не мальчик! Плохой у вас перевод.
— Наш перевод, — улыбнулся Миша и хитро подмигнул жене, — самый лучший в мире!
Они целовались на кухне. Точно подростки или молодожены. Таня почувствовала, вернее — помаленьку начала чувствовать, как она соскучилась без мужской, пусть привычной, но дорогой ласки. Миша втягивал бунтующий живот и старательно просил прощения путем изображения пылкой страсти.
Заставило их очнуться возмущенное покашливание — на пороге кухни стояла Рая. Одета в шубу, в руках Мишина дубленка.
— Извините! Было не заперто, я вошла.
Татьяна возмущенно крякнула и отстранилась от мужа. Миша узнал девушку. Во-первых, он сегодня ночью с ней… спал, скажем мягко. Во-вторых, это была студентка пятого курса с запоминающейся фамилией Козюлькина. Пишет на их кафедре диплом. Как ее зовут, он не помнил. Простое имя, из трех букв. Зоя?
— Михаил Александрович! Мне нужно срочно с вами поговорить!
— Да, знаете ли… Не совсем вовремя… Вы, Зоя, не могли бы…
— Меня зовут Рая.
— Да, конечно! Простите!
— Во любовь! — хлопнула себя по бедрам Таня. — Он даже ее имя путает!
— Михаил Александрович! Миша! Я умоляю выслушать меня.
Ему было настолько неловко (стыдно, неудобно, противно), что даже голод слегка отступил. Желудок перестал урчать, будто с интересом прислушивался — чем кончится водевильная сцена.
— Конечно, я вас выслушаю. Потом, не сейчас.
— Нет! Обязательно сейчас и немедленно!
— Но помилуйте, Зоя, то есть Рая! Ваш требовательный тон не совсем уместен.
— Прежде всего я забочусь о вашем самочувствии! Более того — о вашей жизни!
— Тронут. Но позвольте мне самому распоряжаться собственной судьбой.
Татьяна опаздывала на работу. Еще несколько минут назад, целуясь с мужем, она думала: «Прогуляю сегодня. Гори все синим огнем! У нас с Мишей вроде второй попытки будет. Пирогов напеку, омлет трехэтажный сделаю — чего Миша только ни захочет. Или в ресторане закажу, путь привезут самое вкусное и дорогое. Макияж смою, целый день в халате проведу…»
Но слушая препирательства мужа с любовницей, Татьяна собственное положение увидела как унизительное и недостойное. Я им мебель, что ли?
— Обязательно выяснять отношения в МОЕМ, — подчеркнула Таня голосом, — доме? Другого места не нашлось?
— Татьяна Евгеньевна! — попросила Рая. — Уговорите Мишу выслушать меня! Наедине.
— Все? — с вызовом спросила Таня. — А портки тебе постирать не уговорить?
— Вы напрасно злитесь. В наших общих интересах…
— Каких это «общих»? В моих с тобой? Ну ты, девочка, заигралась…
«Сейчас две бабы сцепятся! — мысленно испугался Миша. — Только этого не хватало. Надо их разводить. Как? Девушку из дома — прочь!»
— Танюша, извини! Рая… Правильно, Рая? Выйдем, там, на лестничной клетке поговорим, я вас провожу. Таня, я буквально на минутку!
О чем они разговаривали на лестничной клетке, Татьяна не представляла. Но Миша не возвращался. Таня подошла к окну и увидела Раю и Мишу, выходящих из подъезда. Девушка накинула ему на плечи дубленку, помогла просунуть руки в рукава. Какая заботливая!
Рая что-то настойчиво доказывала Михаилу. Молодость свою выпячивала? Да подавись ты ею!
