Наталья Нестерова - Укус змеи (сборник)
Версия с последствиями клинической смерти давала трещины. Рая призналась Михаилу, что влила в него, бесчувственного, снадобье, взятое у родной тетки. А сама тетка пропала, как в воду канула, найти не могут, и спросить не у кого.
— Что за чушь! — скривился Миша. — Вы хотите сказать, что напоили меня какой-то гадостью? Отравили?
— Не говори мне «вы»! — (Миша все время путался.) — Ты умирал! Врачи сказали — никаких надежд. Я была в отчаянии! Возможно, если бы не то средство, тебя бы давно не было в живых!
— Хорошо, допустим, оно повлияло на мою память. Потому что чертовщина, которая длится сегодня с утра, никакими разумными причинами объясниться не может. Но что именно это было? У вас оно осталось? Нужно сделать анализ, выяснить состав.
— Нет, — помотала головой Рая, — выбросила банку.
— Премного благодарен!
— Злишься на меня? Дорогой, ведь ты любишь меня! Сейчас тебе докажу! Вот, читай!
Рая протянула ему листочки со стишками. Написаны определенно его рукой, и дата (из будущего) стоит. Он посвящал (посвятит?) их Рае. Стишки были весьма фривольными и не оставляли сомнения в характере их (прошлых? будущих? черт не разберется!) отношений.
Несколько раз Миша настаивал, что должен вернуться домой, удостовериться в реальности Раиных слов. Она тянулась за ним следом. Приходили в отсутствие Татьяны, Миша открывал дверь своим ключом и находил подтверждения тому, что здесь больше не живет. На кухне висел большой календарь, на котором Таня имела обыкновение в начале месяца делать памятки о днях рождения родных и знакомых. Обводила ручкой дату и писала поверх «Д. Р. Коли» или «Д.Р. соседки Вали», чтобы с утра позвонить и поздравить. По календарю получалось, что справили день рождения уже мартовские именинники, а в сознании Михаила и сентябрь не наступил. Он понуро уходил из дома, ведомый под руку Раей, утешавшей и успокаивающей его.
Татьяне после их визитов казалось — будто запах какой-то посторонний в квартире, шкаф почему-то открыт, коврик у порога сдвинут. Но это были мелочи, которым усталый человек не придает значения.
Глава 8
Не уследила
Рая не уследила. Точнее — проспала, не услышала, как Миша утром встал и удрал из квартиры. А для него все было привычно и в новинку одновременно: проснулся, ужаснулся, прислушался к себе — никакой головной боли или других признаков похмелья. На трезвую голову согрешил? Идиот!
Ему было невдомек, что отстал от жизни на два года. Молодильное средство набирало силу, и теперь ему было не сорок девять, а только-только исполнилось сорок семь. Он хорошо помнил, как отмечали день рождения неделю назад, а сегодня они с Татьяной собрались ехать в Москву к дочери, провести с ней выходные. И надо же! Связался с девицей, притащил ее к брату. А куда Славка-то делся?
Миша тихо встал. Где его одежда? Не наблюдается. На стуле чужие вещи. Брата? Ладно, потом разберемся, а пока позаимствуем. Великовато, значит, брюки и свитер Славы. Не заглядывая в ванную и туалет (вдруг девица проснется, объясняйся с ней), Миша рванул к выходу.
На улице он мгновенно замерз. Что за чудеса с погодой? Впору куртку надевать. Но резким изменением климата, а также отсутствием листвы на деревьях и кустах, зеленой травы Миша не особо озадачился. Сильно нервничал перед разговором с женой, сочинял легенду.
Татьяна пила на кухне чай, когда услышала, как повернулся ключ в замке, открылась и захлопнулась входная дверь, а через несколько секунд на пороге возник Миша. Дрожащий от холода, взлохмаченный и заметно подтянувшийся, помолодевший. «На пользу ему любовные упражнения с аспиранткой», — с досадой подумала Таня.
— Уй, дубак на улице! — проклацал зубами Миша. — Катаклизм, зима настоящая! Танюша, извини, я сейчас.
Открыл дверь туалета и скрылся за ней.
Таня застыла с чашкой в руке. Ну ничего себе! Ему в туалет приспичило, рядом оказался и прибежал нужду справить? С грохотом чай выплеснулся — поставила чашку на стол. Это он теперь манеру возьмет пользоваться ее квартирой как общественной уборной?
Она увидела, как Миша вышел из туалета и проскользнул в ванную. Оттуда послышался его голос и звук льющейся из крана воды:
— Танюш! А куда ты мой бритвенный станок дела? Пенку и лосьон?
Обнаглел! Думает, брошенная жена для него парфюмерию хранит. А комнатные тапочки в зубах принести не надо? Таня встала и решительно направилась в ванную.
Миша домыл руки, вытер их полотенцем и… как ни в чем не бывало… обнял Таню:
— Извини! Глупая история. У брата в квартире прорвало трубу, короткое замыкание и другие прелести. Мы с ним всю ночь ликвидировали последствия урбанистического бедствия.
— С ним? У какого брата? — только и могла произнести опешившая Таня.
— У моего, у Славки. Ты на меня сильно обижаешься?
— Я обижаюсь? — Таня высвободилась из его объятий, но все еще не могла вникнуть в суть речей.
Ее вопрос Миша воспринял как риторический: мол, с чего ты взял, что обижаюсь. Похоже, прощен. Он протиснулся мимо Тани, зашагал в сторону кухни. Ей ничего не оставалось, как последовать за ним.
— Чем на завтрак богаты? — спросил Миша. — Голоден, как тысяча китайцев. Ничего нет? — кивнул он на пустую плиту. — Давай сделаем грандиозный омлет? — наклонился, открыл духовку и достал большую сковородку, поставил ее на конфорку. — У нас яйца есть? Ты чистишь лук, а я — картошку. Есть такое испанское блюдо — омлет с картошкой, забыл, как называется. Колбаски еще добавим и сыра. Поезд у нас в котором часу? В одиннадцать? — посмотрел на часы. — Успеем…
Он говорил, доставал из холодильника продукты, из ящика — овощи. Таня остолбенело наблюдала за ним. Фартук кухонный повязал! Как у себя дома! Нет, он, конечно, и был дома. Но и отсутствовал! Потрясающе помолодел, даже седины меньше стало. Она каждый день тратит немалые деньги, подвергает себя косметическим пыткам, а Миша за здорово живешь, благодаря ударному сексу помолодел. И давление не помешало, и сердце не подвело, и одышка не замучила! Что он нес про брата и поезд? Мишин брат полтора года назад уехал на заработки а Америку.
— Брось картошку! — потребовала Таня. — Чистит! Просто так!
— А какие варианты? — развел Миша руками, в одной из которых был клубень, а в другой — нож.
— Ты что? Вернулся?
— Естественно.
— И хочешь, чтобы я тебя приняла без… без… — Таня не могла подобрать слово.
— Не «без», а «с» — с любовью и лаской.
— Нахал! Совести у тебя нет!
— Не понял.
— Хоть бы… я не знаю… В ногах, что ли, повалялся! На коленях постоял!
