Ребёнок моего мужа (СИ) - Селезнёва Алиса

− Я поверить не мог, что ты уйдешь. Думал одумаешься и вернёшься. А ты не вернулась.

Лана вздохнула и прикрыла глаза. Ей вдруг опять стало больно, совсем как в тот вечер.

− Меня больше всего расстраивает даже не то, что ты с ней чепушнулся, а то, что не додумался надеть презерватив. Тебе тридцать пять, Влад, а ты о нём и не вспомнил. Хорошо, хоть заразу никакую не подцепил.

− Я тогда не головой думал.

− Конечно, не головой. Другим местом… − Едва открыв глаза, она снова зажмурилась. От этого жеста ей всегда становилось легче. – Не переживай, Вике сейчас просто что-то вкололи, и она спит. Либо решила поиграть у тебя на нервах. Позвони ей вечером. У неё всё нормально. С такими ничего не случается.

Прочистив горло, Влад свернул плед и убрал в корзину.

− Ладно, пойдём домой, Лана. Мне надо докопать картошку.

Глава 13

На три дня Влад уехал в командировку. В Соликамск. Сданная месяц назад многоэтажка покосилась, словно башня Сююмбике*, и объяснение этому нашли только одно – некачественный фундамент. Значит, кто-то проворовался. Кто-то из ООО «Мегастрой», и Влад поехал разбираться. Как всегда всем остальным было недосуг.

С Викой всё оказалось нормально. Выходя из ванны, она поскользнулась и упала на плитку. То ли специально, то ли нарочно, но через полчаса после падения у неё началась мазня. Ну, а с тёмно-коричневыми выделениями её, разумеется, положили на сохранение. Чтобы понаблюдать. В дальнейшие детали Лана не вдавалась, слушать про Викину беременность ей было крайне тяжело.

Каким-то чудом Влад дотерпел до вечера воскресенья и к матери «своего ребёнка» не поехал. Физически остался с Ланой и Александрой Фёдоровной, но мыслями был за сотни километров от них. Лане приходилось повторять ему всё по два раза, поэтому после Викиного сообщения весь их отдых в деревне полетел в пропасть. Хорошо хоть Александра Фёдоровна не догадалась, из-за чего они поругались. Видела, что между сыном и невесткой не всё ладно, но с вопросами не лезла, грибов с ягодами не просила и, почему обратно принесли всю провизию, не удивлялась.

Понедельник и вторник прошли, как в тумане. Влад, естественно, Вику навестил, а в среду с утра укатил в другой город разбираться с рабочими. Лана же, просидев на работе до обеда, забрала часть переводов домой и отправилась прямиком в больницу. Она не знала, что скажет, не знала, что сделает, но ей до боли захотелось посмотреть Вике в глаза.

На вахте она буквально заставила себя врать. Сказала, что приходится Ковалёвой Виктории старшей сестрой и протянула паспорт, в который заранее вложила банкноту достоинством в две тысячи рублей. Охранник оказался сговорчивым, деньги взял и даже сам лично накинул ей на плечи медицинский халатик. А уж номер палаты она знала. Телефон Влад от неё не прятал.Пока не прятал. И, получив желанный пропуск, быстро застучала каблуками по лестнице.

Нужная дверь располагалась в аккурат напротив смотровой. Палата №4. Лана отыскала её без труда и вошла без стука. Вика лежала на одеяле в атласном розовом халате и белых носках с красными сердечками. Ни дать ни взять, десятилетняя девочка. Пухлощёкая и ясноглазая. В руках, правда, держала не плюшевого мишку, а телефон и без устали с кем-то чатилась. «Неужели Владу строчит?» − подумала Лана и, подавив стойкое желание закричать, пододвинула к кровати соперницы стул. Только после этого Вика её заметила, а, заметив, побледнела. Сильно побледнела. Бросила испуганный взгляд на соседок, словно предупреждала об опасности, и закрыла руками живот. Живот, который теперь был величиной с дом.

− Не бойся, я не стану устраивать скандал и тебя позорить, − зашептала ей в ухо Лана и поставила на тумбочку пакет с едой. В палате, не считая Вики, лежало ещё три женщины, и Облонская страшно этому обрадовалась. А Влад всё же молодец! Потому как не заработала ещё Викуля на отдельную палату, а значит перекантуется тут. Со всеми. Ничего страшного. Вполне приемлемо. Лана знала, поскольку сама провела здесь немало «счастливых часов». В первые годы брака, когда Влад ещё не был заместителем генерального директора и не получал столько, сколько получает сейчас. – Я тебе поесть принесла. Всё домашнее. Бульон, пюре, котлеты. Знаю, как здесь кормят. Одной капустой. Влад тебя ещё нескоро навестит, а ты наверняка голодаешь. На восьмом месяце есть хочется постоянно.

− И что туда положила? Касторку или крысиный яд?

Лана не смогла сдержать победоносного смеха. Она это предвидела, а потому достала пластмассовую ложку и сначала попробовала при Вике суп, а затем пюре и кусочек котлеты.

− Думаешь, я о тебя стану руки марать?

Вика не ответила. Она продолжала закрывать руками живот. Кожа у неё была белая, полупрозрачная, с синими жилами. На острых, длинных ногтях лежал багрово-красный лак и, по мнению Ланы, смотрелся он отвратительно. Складывалось впечатление, будто все пальцы у Вики перепачканы кровью.

− Нормальную я тебе еду принесла. Не бойся. – Лана тщательно закрыла все крышки и убрала контейнеры в пакет. – Я хорошо готовлю.

− Я всё выброшу.

− Дело твоё. Но вообще не хотелось бы, чтобы сын Влада голодал. Он ведь Влада, правда?

Прикрыв рукой рот, Лана чуть приподняла брови. Она ждала, что Вика зашипит или зафыркает, будто ошпаренная кошка, но не дождалась. Выражение лица у её соперницы не поменялось. Она смотрела, чуть прищурившись, и продолжала загораживать от Иоланты живот. Обеими руками.

− А ты всё сомневаешься?

− Сомневаюсь. А ещё я знаю, что ты из детдома.

− К Селивановой ходила?

− К Инге Валерьевне.

− Это она и есть.

− И она мне сказала, что ты сама уволилась.

Вика дёрнула головой и посмотрела в сторону. Прошла секунда, и от былого страха в её глазах даже следа не осталось. Такой перемене Лана поразилась до глубины души. Вот ведь девка! Чистой воды зараза! Сидела, как мышь дрожала, а потом бац, и снова в нахалку преобразилась.

− А она не рассказала тебе, что в это время муженёк её клубом заведовал? Он-то меня и выставил. Поцапалась с одной лахудрой из-за просроченного абонемента, а эта лахудра к нему жаловаться побежала. А уж он разбираться не стал, давно на меня зуб точил, потому что не легла с ним, когда ему очень хотелось, и отправил на все четыре стороны. Трудоустроена я не была. Так мне хоть пенсию платили, а сейчас вот и её лишили. Бумажку я только для Инги Валерьевны написала. А уж что этот козёл ей наговорил, я знать не знаю.

− Надо было прийти к начальнице и объяснить всю ситуацию. Она мне показалась неплохой женщиной. Тебя вроде как даже жалела.

Ойкнув, Вика тяжело приподнялась на подушках. Лана откинулась на спинку стула и закинула ногу на ногу. Настроение у неё улучшилось. В разговоре она явно лидировала.

− Ты просто у неё не работала. Я была ей удобна до поры до времени, потому что за меня ей налоги платить не приходилось. А через месяц она бы всё равно меня прогнала. Как бы я с пузом-то таким работала?

− Значит, ты пенсию получала. Выходит, училась на дневном?

− Ну, пыталась и что с того? Только меня всё равно отчислили, трудно учиться и работать, а на пенсию не прожить.

− Надо было трудоустроиться. Сейчас бы хоть декретные были. – не смогла не съязвить Лана. − Хотя на них, конечно, тоже не прожить. Лучше повеситься на чужого мужа.

− Ты меня учить что ли пришла? Или тебя Влад прийти попросил?

− Ещё бы он меня к тебе прийти попросил.

У окна кто-то всплакнул − Лана повернула голову. На соседней кровати спиной к двери лежала молодая женщина. В спортивном костюме, со светло-русыми, стянутыми в хвост волосами. Лежала и тихонько поскуливала. Тоненько так, в кулак. «Или с выкидышем или после выскабливания замершей», − определила Лана. Рыбак рыбака видит издалека… И поспешила отвернуться. На кровати у стены с книгой в руках полусидела-полулежала почти старушка. Лет шестидесяти, а то и больше. С короткими, баклажанового цвета волосами. «Наверное, с опущением», − вынесла свой вердикт Иоланта и перевела взгляд на третью пациентку. Ту устроили на кушетке возле раковины. Постельное у неё было своё, не больничное, в мелкий синий ромбик, но застиранное. На вид женщине было около сорока, жёлтые волосы висели патлами, серые глаза смотрели в потолок. «А вот эту после аборта привезли», − заключила Лана и опять посмотрела на Вику. Девчушка, что лежала у окна, соскочила с кровати и выбежала за дверь. В коридоре послышались громкие рыдания. Почти старушка, тяжело кряхтя, побрела за ней.