Измена. Не могу простить (СИ) - Ланц Лика

Он обещал вернуться. Он обещал продолжить разговор. А Сотников не из тех, кто оставляет дело на полпути. Ну, разве что когда ему не оставляют выбора, который я семь лет сделала и за него, и за себя.

Много бессонных ночей я думала о том, что не должна была сбегать. Что нужно было посмотреть в его глаза и узнать правду. А может, и сказать о ребёнке. Но тогда, раненая и восемнадцатилетняя, я даже от одной мысли об этом паниковала.

Наверное, не выстояла бы, скажи он мне, что заигрался. Поддался страсти. Запутался в отношениях.

Я бы всё это не пережила. Может, поэтому оборвала все концы и не хотела ничего знать.

Много позже я, анализируя и задаваясь вопросами, думала о том, что он не подлец. Кто угодно, но не Андрей Сотников.

Я допускала, что выпестовала в своей голове образ некоего рыцаря, слишком правильного мальчика из хорошей семьи, а на самом деле…

Но сколько бы я ни пыталась представить подлого Андрея, у меня не получалось.

А может, всё дело в том, что я всё ещё его любила. И находила оправдания. Не тогда. Сейчас. Много лет спустя.

Мне до сих пор больно. Не так сильно, как когда-то. Но Сотников не подорожник — кровь не останавливает. Скорее, бередит раны и не даёт им затягиваться. И я добровольно на это соглашаюсь.

Я вышла на балкон, когда за окном начало сереть. Вдохнула холодный воздух.

Может, у нас с Андреем всё же был шанс, но что сейчас об этом? Случилось то, что должно было случиться. И, глядя в зарождающийся новый день, я знала, что скажу ему, когда он снова переступит мой порог.

— Маш, я в городе, — позвонил он несколько дней спустя. — Встречать не надо, адрес знаю. Жди.

— Конечно, милый. Скатерть-самобранку расстилаю, парадный сарафан надеваю, — съязвила я, готовясь к бою.

— Не ёрничай. Скоро буду.

И он отключился, а я выдохнула. Скоро финита ля комедия. И лучше отыграть её, как следует.

Он появился на моём пороге усталый и словно припорошенный пылью. Где тот улыбчивый парень, которого я когда-то знала? Где глаза, что всегда светились мягко и словно озаряли пространство?

— Нам надо поговорить, Маш, — сказал он, снимая куртку и обувь.

— Ну, надо значит надо, — кивнула я и пошла на кухню ставить чайник.

Каждым позвонком я чувствовала его взгляд. Чутко ловила шаги за спиной. Обмирала и умирала. В который раз.

— Почему ты тогда удрала, Маш? — спросил он, пройдя к подоконнику. Садиться не стал. Стоял, сложив руки на груди.

Я делала вид, что ищу заварник.

— Какая теперь разница, Андрей? Не поздновато ли, чтобы выяснять отношения, которые закончились сто лет назад?

— Есть разница. Есть! — сверлил он меня пристальным взглядом. — И ничего не закончилось, тебе не кажется?

— С чего ты взял? — дёрнула я плечом.

— С того, что всё, как прежде. Как тогда. Ничего не изменилось.

— Ты имеешь в виду секс? — нашла я в себе силы посмотреть ему в глаза. — Так всё нормально. Это, как бы тебе сказать точнее… животное начало. Тело к телу. Для здоровья полезно.

— Не строй из себя циника. Это не ты. Но зачем-то старательно изображаешь из себя стерву.

— Я ничего не изображаю, Андрей. Говорю правду. Ведь ты за этим приехал? Так зря. Можешь катиться на все четыре стороны, жениться хоть каждый день и каждый день на другой девушке — имеешь полное право. Я не хочу и не буду чувствовать себя виноватой за то, что случилось несколько дней назад. Секс был божественный. Я оценила. Десять из десяти. А всё остальное ты выдумал. Женись спокойно. Я не буду тебя шантажировать. Семь лет ты как-то жил и даже не пытался поговорить. К чему сейчас всё это?

— Я искал тебя, Маш.

— Но не нашёл, — покачала я головой. — Отпусти себя, как я отпустила. Прошлое должно оставаться прошлым. Там ему место. Живи настоящим. Той жизнью, к которой привык. Там, где нет и не может быть меня. Я меньше всего хочу вмешиваться в твоё настоящее.

— Ну, у нас оно тоже есть. Ты так и не ответила на мой вопрос. И сейчас я хочу услышать чёткий ответ.

— Да или нет? — скривила я губы. Конечно, да и, безусловно, нет.

Он провёл ладонью по лицу. Мне его даже немного жаль. Измученный, хмурый, сейчас выглядевший даже старше своего приближающегося тридцатника.

— Ты не можешь без вывертов, да, Маш?

— Я чётко ответила на твои вопросы, предохраняюсь ли я и не беременная ли я. Не мучайся. Живи спокойно. Вычеркни, забудь, не вспоминай. Семь лет ведь всё было нормально? Нигде не жало?

— А тебе? Это ты убежала без объяснений. Значит, что-то тебя не устраивало, чем-то я то ли обидел, то ли не так хорош оказался, как оказалось. Я, знаешь ли, не из тех, кто навязывается. Я принял твой выбор.

— Вот прими его и сейчас.

— Ты этого хочешь? — потемнели до черноты его глаза.

— Да, я так хочу, Андрей.

— Хорошо, — отлепился он от подоконника.

Сделал несколько шагов. Прошёл мимо. Переставлял ноги. Ещё немного — и исчезнет. Скроется за поворотом, а потом — за дверью.

Всё внутри умирало. В который раз. Но я стояла, стиснув зубы. Сжав руки в кулаки так, что ногти впивались в ладони. Пусть уходит. Чужой. Не мой Андрей. Туда, где он больше нужен. Туда, где он давал обещания. Мне он всё же ничего и не обещал, если хорошо разобраться.

В проёме дверей он обернулся. Резко. Стремительно. И сделал шаг назад.

— Ну, раз ты предохраняешься… — исказилось какой-то невыносимой болью и мукой его лицо, а затем он впился в мои губы поцелуем. — Исключительно для здоровья, — покрывал он рваными, злыми поцелуями мою шею. — Ведь лучше ты обо мне думать не станешь, а хуже — куда уже…

А потом легко подхватил на руки и понёс в комнату.

Я не сопротивлялась. У меня был шанс закрепить успех. Да и кто в здравом уме отказывается от удовольствия, которое мог доставлять только он и никто другой?

Я хотела его запомнить. Впечатать на нейронном уровне его образ. Глаза. Тепло кожи, сумасшедшую страстность. Губы и руки, что умели любить…

Сумасшедший водоворот. Бешеная энергетика, сбесившиеся качели, уносящие меня в такую высь, откуда можно и не вернуться.

Я кричала, получая разрядку раз за разом. Он знал, как свести меня с ума. Он высекал из меня искры. Он превращал меня в одну большую эрогенную зону. Он доводил меня до состояния, когда удовольствие уже мешается с болью, потому что так много — это уже перебор, но я не хотела, чтобы это прекращалось.

Я не хотела выпускать его из себя. И… что уж… думала где-то на осколках сознания о том, что если не тогда, то сейчас — точно. Самые благоприятные дни, когда я смогу стать настоящей похитительницей ценного сотниковского генофонда…

Мы так и уснули, сплетённые и не рассоединившиеся.

— Я люблю тебя, Маш. И мне никто, кроме тебя не нужен, — то ли приснилось, то ли нет… И поцелуй в висок горячими губами.

Очнулась я в постели уже одна. В воздухе витал его запах. Подушка примятая рядом. Я зачем-то погладила её рукою. Может, потому что больше не могла прикоснуться к мягким светлым прядям у лба и чуть жёстче — на затылке.

Я встала и прошлась по комнате. Выглянула в окно.

Начинался новый рассвет — хмурый, зимний, тяжёлый.

Я снова одна.

— А может, и нет… — пробормотала, прижимая ладони к животу.

Может, у меня всё же есть, для чего жить и двигаться дальше. В том мире, где нет Андрея Сотникова.

— А может, и есть, — снова произнесла вслух, вслушиваясь в хриплый, сорванный голос. А затем добавила: — Здравствуй, маленький Сотников.

Кто запретит женщине мечтать? Ведь иногда наши мечты становятся явью, а изредка — даже сказкой… А я, несмотря ни на что, до сих пор в них верю…