Нам нельзя (СИ) - Лукьянова Виктория

— Арс рассказывал про тебя, Элла, — говорит он, едва не вгоняя в краску бархатистым голосом, от которого могут и коленки подгибаться. Я же чувствую парализующий страх, понимая, что нахожусь здесь совершенно одна. Как и с Арсением утром в столовой, когда он позволил себе жестокость по отношению ко мне. Чего ждать от блондина я не знаю, и тем более не понимаю, как реагировать на него.

— Мне пора, — произношу, набрав побольше воздуха в легкие. — Уже поздно.

— Поздно? — он удивляется, и светлые брови изгибаются дугой.

Кивнув, я делаю попытку обогнуть парня и уйти, пока не стало слишком поздно. Я на нервах. Вечер отнял у меня последние силы, а еще этот…

— Даже не спросишь моего имени? — Его голова наклоняется немного вбок.

— Неинтересно.

Тихий смешок отзывается мурашками по коже. Я щурюсь, пытаясь выказать всем своим видом полное безразличие к нему и свое раздражение. Но, увы, блондин лишь забавляется. Под стать своему дружку. Арсений такой же — двуличный мерзавец, который получает по жизни всё, что хочет.

— Ну ладно, — неожиданно парень сдается и отступает. — Пока, Элла. До новой встречи.

Я молчу. Быстрым шагом поднимаюсь по лестнице, отчетливо ощущая его ледяной взгляд на спине. Еще одна проблема на мою голову.

Глава 12

Я думала, что на встрече с безымянным другом Арсения все и закончится, но крупно ошибалась. Стоит мне подняться на второй этаж и направиться в сторону своей комнаты, как до меня доносится визгливый голос матери. От неожиданности я замираю, словно застыв в оцепенении, и жду, что же услышу еще. Кажется, за этой дверью, которая чуть-чуть открыта, и мимо которой я проходила несколько раз за день, находится кабинет Станислава Валерьевича. Именно там сейчас находятся мама и Самойлов, и, судя по тону, которым звучит ее голос, она на взводе. Голос, которым отвечает Самойлов, спокоен, но даже я могу представить каково ему с сыном, вытворяющим безумные вещи, лишь бы насолить новой «мамочке».

Прислушиваюсь, надеясь, что меня не поймают. Хотя, что еще может быть хуже?

— Ты должен повлиять на него, — негодует тем временем мама, и голос ее полон раздражения. — Стас, ты же понимаешь, что это уже перебор. Его чуть не вышибли из академии. Трижды! А это всего лишь первый курс. А что будет дальше?

Вот так дела! Я поражена услышанным. Не думала, что Арсений такой бунтарь. Но это даже забавляет. Ведь на его фоне я выгляжу просто идеально. Скромна, тиха, умна. Хорошая дочка. Привычная роль, но она мне определенно нравится.

— Оль, я поговорил с ним. Он возьмется за ум.

— Ха-ха, так я и поверила! Он погубит тебя, Стас, когда наворотит таких дел, от которых ты уже не сможешь его отмазать. Пьяный за рулем, бог ты мой! А если бы его поймали? Или он врезался бы в кого-нибудь? Слушай, у нас с Арсением неважно все сложилось, но даже я начинаю беспокоиться за него.

Я закатываю глаза, услышав последние слова матери. Она беспокоится! Впору начать смеяться мне и громко аплодировать. Потому что актриса из нее действительно получилась лучшая. Столько лжи, да в каждом слове!

Сжимаю кулаки, прислушиваясь к следующим словам, которые уже произносит Станислав Валерьевич:

— За руль Арсений больше не сядет. Я забрал у него ключи от машины.

— Думаешь, это его остановит? — фыркает мама. — Уверена, что его дружки не против одолжить машину. Сами такие же.

— Макар не такой, — произносит Самойлов, и я начинаю подозревать, о ком он говорит.

— Это он для тебя не такой, а кто знает, как они там отрываются, когда родители не бдят.

Второе закатывание глаз до добра не доведет. Так можно вывих глазного яблока заработать, если такой диагноз вообще в природе существует.

— Ладно, Оль, я тебя услышал. С сыном я уже как-нибудь разберусь.

Сомнения.

Я слышу в его голосе сомнение. А это значит, что даже отец не может повлиять на своего неуправляемого сыночка. И вот еще один повод быть благодарной и покорной девочкой, которую вознаградят по достоинству. И мне бы ликовать. Радоваться, что отыграть роль удастся без проблем, но что-то тревожит меня. Гнетет и беспокоит.

Я разжимаю кулаки, прислушиваясь к последним словам матери:

— Смотри не затягивай. Сейчас ночные тусовки и алкоголь, а потом что потяжелее будет. Если…

— Нет, Оль, — Станислав Валерьевич повышает голос, и я понимаю, что мама говорит о наркотиках. Неужели она подозревает, что Арсений употребляет запрещенные препараты? Хотя… Может и так. Один оглушительный хохот чего только стоит.

— Как знаешь, — слышу ответ матери и решаю, что пора уносить ноги, пока меня точно не поймали за подслушиванием.

Информации столько, что кругом идет голова. Арсений не просто докучает старшим, занимаясь мелким хулиганством и бросаясь колкостями в адрес новой жены отца, но и ходит по лезвию ножа. Интересно, сможет ли его остановить Станислав Валерьевич? Но как бы меня ни взволновало услышанное, я понимаю, что самой-то лучше держаться подальше от Арсения. Кто знает, может он уже сидит на запрещенных препаратах, и мои угрозы уже не подействуют на его затуманенный рассудок. Ведь там, где есть зло, уговоры, мольбы или угрозы не сработают, пока это зло не искоренить.

Пробираюсь мимо комнаты, в которой ночевал Арсений. Дверь закрыта, тишина. Скорее всего, он уже дрыхнет и плевать ему на отцовские нравоучения. Зато мое сердце беспокойно стучит, толкая кровь по сосудам, да так сильно, аж в голове разрывается пульсирующей болью.

Я устала. День был слишком насыщенным.

Вхожу в свою комнату, порадовавшись, что больше никого не встретила по пути и узнала много чего интересного из жизни Самойловых, но глянув в последний раз на закрытую дверь соседней комнаты, поджимаю губы и закрываю собственную дверь. И не забываю провернуть ключ в замке. Мне не нужны случайные посетители.

Жить в этом доме, как оказалось, опасно не только для нервной системы, но и для тела в целом.

Просыпаюсь тяжело. Пусть ночь прошла без происшествий, но голова пухнет от боли, а тело ломит от того, что проспала я всю ночь на одном боку, даже рука успела затечь, и именно она меня и разбудила. Собравшись, выбираюсь из комнаты и направляюсь в ванную, надеясь, что никто не потревожит меня на пути. Странно, что в доме полно народу, но он всё время выглядит пустым. То ли потому что слишком большой и мы просто-напросто не пересекаемся, то ли потому что все избегают видеть друг друга.

Умывшись, я возвращаюсь в спальню, заканчиваю с приготовлениями и намереваюсь по-быстрому перекусить. Пора бы уже выбираться из золотой клетки. Не могу же я сидеть здесь дни и ночи, нужно и об учебе подумать.

Одевшись в простые хлопковые брюки и футболку с рукавом в три четверти, спускаюсь в столовую. Надеюсь здесь или где-то поблизости отыскать Лидию Павловну. Во-первых, я нуждаюсь в последних новостях, которые могли произойти за ночь и раннее утро, а во-вторых, мне нужен плотный завтрак и способ выбраться из дома, не наделав ошибок. Я, если честно, вообще с трудом понимаю, где нахожусь и как отсюда добраться до города.

— О, Элла! Доброе утро! — Лидия Павловна находится быстро. Я встречаю ее в холле. — Уже проснулась? Так рано, — улыбается она мне, подзывая к себе. — Завтракать будешь? Я уже стол накрываю.

От ее слов пробирает до костей. Если она уже накрывает стол, значит, там кто-то есть.

— Мама уже проснулась? — наигранно удивляюсь я, в надежде, что попала в точку. Лучше уж с ней оказаться за одним столом, чем с Самойловыми. Ни старшего, ни уж тем более младшего я видеть не желаю.

Станислав Валерьевич будет извиняться за сорванный ужин, и между нами возникнет ненужное напряжение. Арсений… Нет, его я видеть вообще не желаю. А кислая физиономия моей матери, пожалуй, только скрасит завтрак. Хоть у кого-то в этом доме настроение может быть хуже, чем у меня.