Мария Воронова - Книжная девочка
Чтобы сгладить неловкость, она засуетилась, включила чайник.
– Я считаю, что каждый человек должен только себе самому. – Мила все-таки не удержалась от продолжения больно задевавшей ее темы. – И от того, как он этот долг понимает, все зависит. Если брать Женин случай, то в поведении Натальи Павловны не так уж много благородства. Все помнят, что она, прекрасная и самоотверженная, взяла сироту, но никто не заикается о том, почему она это сделала.
– И почему же?
– Метры, банальные метры! Ты не задумывался, откуда у нее такая квартира? Так вот, раньше это была коммуналка. У Натальи Павловны было четыре комнаты, а еще две занимали соседи. Потом ее старший сын женился на девушке с ребенком, то есть с Женей, и своей жилплощадью. Не знаю, о чем молодая жена думала, но она обменяла свое жилье на эти две комнаты. Так что отдавать Женю в чужие руки пришлось бы в комплекте с некоторым количеством квадратных метров.
– Вот как?
– Да, так. Если бы перед старухой не маячила перспектива вновь оказаться в коммуналке, Женя тут же отправилась бы ко всем чертям. Но маленькая тихая девочка лучше, чем алкоголик-сосед, верно? А тяготы по Жениному воспитанию в основном легли на плечи Михаила Васильевича. Кем бы ты его ни считал, сын он почтительный и преданный!
– Да я и не сомневался…
Но Милу было не остановить:
– Его жизнь – как раз иллюстрация к принципу «я всем должен». Всем, кроме собственной жены, – с ядом в голосе уточнила она, – жена еще «должнее». В семнадцать лет Наталья Павловна запихнула его в военное училище. Старший сын – наследник, а младший пусть сам пробивается. Он и пробивался, довольно, кстати, неплохо. Поехал служить на север, карьера двигалась, женился… Мог бы если не до генерала, до полковника точно дослужиться. Это здесь над ним все ржут, а в армии такие прямые люди востребованы. Но тут несчастье, сын-наследник с невесткой разбились в автокатастрофе. И старуха тут же потребовала Михаила назад! И все его достижения пошли коту под хвост. Это на периферии люди быстро растут, а здесь все лакомые места насижены-перенасижены, обещаны-переобещаны! В деньгах он очень потерял, а чтобы получить должность в Питере, пришлось обратно прописаться к мамаше, то есть отказаться от положенной при увольнении квартиры. Естественным следствием всех этих перемен стал уход жены. В общем, похерил человек свою жизнь ради чужих деток.
– Мила, не заговаривайся. Тебе они чужие, а ему родные племянники.
Дверь распахнулась, и в кабинет влетела операционная сестра Шурочка.
– Руслан! – громко воскликнула она, заметила Милу и неохотно добавила: – Романович! Натуралист опять аквариум уничтожил! Сколько это может продолжаться? Кто-то остановит его или нет?
Мила расхохоталась. Руслан вскочил:
– Проведите, проведите меня к нему! Я хочу видеть этого человека!
Шурочка была женщиной сказочной внешности. Обычная красота условна, привязана ко времени и пространству. Современный мужчина не взглянет дважды на красавицу эпохи Возрождения, а сама Мила произвела бы фурор в каком-нибудь племени эпохи неолита, где ценилась пышность форм. Но Шурочкина красота была неземной, если не сказать потусторонней. Впечатление нереальности хрупкой девушки с огромными глазами усиливалось копной совершенно белых волос. Цвета ангелова крыла, говорил Руслан.
Стороннего наблюдателя бесцеремонное появление Шурочки и обращение к профессору навело бы на определенные мысли. Одно время по клинике бродили слухи, но Мила в них не верила. Хотя… Почему бы и нет? – вдруг подумала она, идя за Русланом. Шурочка счастливо замужем, почему бы не обогатить свои отношения сексом без обязательств?
Натуралист был крупным сорокалетним увальнем с неподражаемым южно-русским говором. Интеллект ему заменяло довольство миром и собой. Свое прозвище он получил давно, и не за любовь к природе.
Однажды «Скорая» привезла кому неясной этиологии. Натуралиста, как дежурного травматолога, пригласили на консультацию. Он осмотрел больного: руки-ноги целы, что с мозгами – без невролога и томографа не разберешься, – и вдруг обнаружил на носу пациента микроскопические, но какие-то подозрительные точки. «Это укус змеи!» – с уверенностью заявил он. Ну конечно! В двадцатиградусный январский мороз это первое, что приходит в голову! От пациента разило алкоголем, поэтому сошлись на том, что это был зеленый змий.
А недавно Натуралист, оправдывая свое прозвище, заинтересовался аквариумом в оперблоке. Это замечательное украшение интерьера было заведено с подачи главврача дружественной больницы, который снабжал клинику рыбками и водорослями, а на стеклянный ящик и необходимые приспособления сотрудники скидывались. И вот аквариум зацвел – по мнению Натуралиста, слишком быстро после плановой замены воды. Порывшись в Интернете, Натуралист объявил, что виноват микроб, которого он сейчас с легкостью уничтожит, вылив в аквариум антибиотик. Что и было сделано. От радости Натуралист, засыпая в воду суточную дозу препарата, аж причмокивал и сулил рыбкам радужные перспективы.
Но на следующее утро рыбки всплыли брюхом кверху. Пришлось менять весь микробиоценоз, а Натуралисту запретили на три метра приближаться к аквариуму. Но что такое запреты перед велением души?
Возле аквариума гомонили медсестры, а Натуралист со Спасским сидели на диване с одинаковым выражением на лицах: «Да, что-то пошло не так, и мы вроде должны чувствовать себя виноватыми, но мы хотели только добра, поэтому сердиться на нас грех».
– Преступное сообщество? – поинтересовался Руслан. – Поздравляю, Спасский!
– Да уж! Одна голова хорошо, а две – интереснее! Полюбуйтесь, до чего додумались! – Старшая медсестра протянула Волчеткину банку Боброва[4] с подозрительной жижей внутри. Видимо, это и было смертоносное оружие.
Милу с Русланом быстро ввели в курс дела.
Ночью, после тяжелой операции, Спасский с Натуралистом наблюдали за рыбками, чтобы снять стресс. Им показалось, что водоросли растут плохо, а рыбки какие-то вялые. Натуралист достал планшет и с помощью Интернета определил, что в аквариуме не хватает углекислоты. После чего взять банку Боброва, вылить туда остатки варенья, добавить сахара и дрожжей, насадить трубку от капельницы и опустить ее конец в аквариум, было делом техники.
– Сколько раз я говорил, чтобы вы не пекли на работе! – повернулся Руслан к старшей медсестре.
Мила поморщилась. Это камень и в ее огород.
В дальнем углу оперблока была оборудована небольшая кухня с полноценной плитой. Сначала плита использовалась только для того, чтобы подогревать взятую из дома еду, потом на ней стали варить супы, а недавно додумались и до пирогов. В холодильнике появились продукты, не будь которых, судьба рыбок не сложилась бы столь печально. Ведь если больных нет, что времени зря пропадать? Очень удобно – с суточного дежурства приносишь семье пироги и с чистой совестью ложишься спать. Перебивая больничные запахи, в выходные дни по оперблоку расплывались упоительные ароматы. Яблоки, корица, ваниль… Но порой можно было ощутить и запах гари – по закону подлости, как только в духовку ставился пирог, «Скорая» привозила что-то экстренное, и становилось не до выпечки.
