Джудит Майкл - Паутина
— Тогда поедем.
Они нарядились в вечерние костюмы — укороченные юбки и длинные жакеты с вышитыми бисером лацканами. Сабрина отдала предпочтение черному цвету, Стефани — темно-синему. Достав накидки, они надели их сверху, а потом Сабрина вызвала лимузин.
— Когда отправляешься в незнакомое место, первое правило — позаботиться о том, чтобы было на чем вернуться домой.
Рассматривая свои отражения в зеркале, они переглянулись. Они не сделали этого, когда решили поменяться местами. Такое простое правило, а они про него забыли.
Обе отвели взгляд в сторону.
— Пора, — сказала Сабрина.
Сгущались сумерки, лимузин медленно продвигался вперед в потоке машин, лавируя между высокими черными такси, крошечными «моррис-гаражами» и «фольксвагенами», которые легко и быстро неслись вперед, словно дети, показывая нос начальству. На перекрестках мимо проплывал людской поток, который исчезал, словно проваливаясь под землю, спускаясь на эскалаторах к станциям городской подземки. Погруженные в свои мысли, Сабрина и Стефани сквозь затемненные стекла машины смотрели, как один район сменялся другим, людской поток редел, а потом иссяк, и теперь встречались лишь редкие машины.
Они проезжали сейчас пригороды: опрятные коттеджи и деревянно-кирпичные дома, многоквартирные строения, ощетинившиеся частоколом телевизионных антенн, дети, играющие во дворах, магазины, школы, больница. Потом потянулись бескрайние поля и густые леса, казавшиеся темно-зелеными в блекнувшем свете. Сабрина вспомнила строку Шекспира — «В зеленой Англии родной…»[35] — и подумала, как долго эта земля была зеленой и родной для нее, а теперь — нет. Она не могла представить себя живущей здесь.
Она бросила взгляд на Стефани, смотревшую в окно и поглощенную мыслями… о чем? О детях? О муже? О Леоне? Ее мысли далеко, подумала Сабрина и коснулась руки Стефани на сиденье. Обернувшись, та мельком улыбнулась и, отвернувшись к окну, опять погрузилась в свои мысли.
Впереди показался Кембридж, и лимузин, сбавив ход, проехал мимо потемневших от времени университетских зданий из красного кирпича, по узким улочкам, освещаемым газовыми рожками, мимо магазинов, в витринах которых горел свет.
— Постойте, нельзя ли остановиться? — внезапно попросила водителя Стефани. — Посмотри, Сабрина, какой великолепный магазин. «Бэллардз». Ты когда-нибудь слышала о нем?
— Нет, он, наверное, открылся совсем недавно.
— Давай зайдем, а? — Сабрина замялась, и Стефани продолжила: — Пожалуйста, Сабрина, мы так далеко уже отъехали от Лондона. Чего мы опасаемся?
— Пожалуй. А то мы с тобой давно уже не были в антикварном магазине. Мы вернемся через полчаса, — сказала она, обращаясь к водителю, и, выйдя из машины, они направились к магазину.
Открыв входную дверь, украшенную старинным витражом, они оказались в просторной, с низким потолком комнате, в которой горел тусклый свет, а повсюду стояла европейская и американская мебель, висели настенные часы и люстры работы мастеров последних трех столетий.
— Здесь собраны такие разные вещи, — сказала Стефани. — Жаклин бы здесь очень понравилось. — Хозяин магазина не показывался, и они принялись не спеша ходить по комнате, подмечая характерные особенности выставленных вещей, которые давали возможность отличить подлинную работу от копии. — Стиль эпохи Георга, — пробормотала Сабрина. — Как подошло бы для вестибюля в доме Билли Конера. Верн пришел бы в восторг, а вот Билли наверняка бы сказал, что все это старомодно.
— А кто такие эти Билли Конер и Верн?
— Билли — владелец здания, над проектом реконструкции которого я работала. Помнишь, я тебе про него рассказывала? Оно находится в Принтерз-роу. А Верн — архитектор этого здания.
— А что, Верну нравится мебель в георгианском стиле? Тебе не кажется это странным для американского архитектора?
— Он интереснее, чем большинство его коллег. — Она резко вскинула голову, потому что в этот момент в магазин вошел тучный мужчина. Он нажал выключатель, и вспыхнул свет, в котором ярко заблестела его лысина.
— Прошу прощения, милочка, — сказал он, обращаясь к Сабрине и разглядывая ее сквозь стекла очков. — Пошел в бар пропустить пивка и встретил кое-кого из друзей. — Он не заметил Стефани, которую скрывал большой шкаф. — Мы через полчаса закрываемся. Я буду у себя в кабинете, в задней части магазина — это на тот случай, если я вам понадоблюсь.
— Расскажи мне про Верна и Билли Конера, — попросила Стефани, когда он ушел. Сабрина описала их обоих, рассказала о том, как она предложила спланировать квартиры, вестибюль, как оформить лифты и лестничные проемы. — Мне страшно понравилась эта работа. Более крупного заказа я еще не получала, к тому же работать с Верном было очень интересно. Да и с Билли тоже. Он мне понравился. Мы с Верном шутки ради даже поспорили, сколько времени будет уходить у нас на то, чтобы убедить его в чем-то таком, что, как мы оба знали, не нуждалось в улучшении.
— И вам удавалось его убеждать?
— Большей частью — да. Иной раз он начинал упрямиться, хотя, с другой стороны, почему бы и нет? Ведь это же его дом.
— Тебя послушать, так дом получился просто загляденье.
Он, конечно, куда больше, чем особняк Макса, а других заказов у меня не было.
— Ты, наверное, с удовольствием занималась оформлением дома. Ты сама покупала мебель?
— Господи, нет, конечно! На складе у него были тонны всякой мебели. Как-то раз он повел меня туда, все показал, и я просто не могла поверить своим глазам. У него на складе было столько контейнеров, что казалось, будто открываешь один сундук с сокровищами за другим.
Они сидели на одном из диванов, прижавшись друг к другу и разговаривая полушепотом. Стефани рассказала, как заново оформила интерьер в доме Макса, подыскивая место для массивной мебели, драпируя стены замшей, устилая полы восточными коврами и расставляя по комнатам еще несколько светильников, потому что ему нравилось, когда вечером в доме горит неяркий свет.
— Получилось не так хорошо, как у тебя с домом Александры… мне так и не удалось добиться такой же, как у тебя, цветовой гаммы… но Макс остался доволен. Сказал, что лучше дома у него еще не было.
Помедлив мгновение, Сабрина спросила:
— Ты в самом деле стала жить моей жизнью, да? Из наших разговоров по телефону я так и не поняла, насколько ты свыклась с моей жизнью и как это у тебя получилось. Я поняла, что ты живешь в свое удовольствие, но ведь дело не только в этом, правда?
— Да, все было словно по волшебству. Я жила, как в сказке, о которой мечтала и которой завидовала столько, сколько себя помню. Невероятно, но я, похоже, не допустила ни одной ошибки. Единственный период в моей жизни, когда все шло как по маслу: я бывала на аукционах, приемах, званых обедах, делала то, что делала бы на моем месте ты сама, и у меня хорошо получалось. Не знаю, как так случилось, но все было именно так и складывалось настолько хорошо, что мне не хотелось ничего менять. Дело в том, что я стала тобой, но ты меня превзошла: ты стала и собой и мной сразу. Не знаю, как это случилось, но, живя жизнью Стефани Андерсен, ты все это время не переставала быть Сабриной Лонгуорт. Я была уверена, что такая жизнь тебе наскучит и приведет тебя в ярость, что ты останешься здесь. Но ты оказалась счастлива. Что же произошло? Ты что, изменила их? Каким-то образом тебе удалось изменить и Гарта, и Пенни, и Клиффа так, что они стали вписываться в ту жизнь, к которой ты стремилась. Как тебе это удалось?
