Элейн Гудж - Любящие сестры
Само озеро он сделал из выпиленного из листа шоколада овала, а сверху в некоторых местах нанес мазки белого шоколада, чтобы создалось впечатление волнистой поверхности. А по краям овала он прикрепил тонкие заостренные полоски шоколада, чтобы изобразить камыш и кое-где посыпал какао, чтобы создать впечатление шероховатости. Из молочного шоколада он сделал плавающие листы лилий, а из белого шоколада – сами цветки лилий, изогнутые лепестки которых были такими тонкими, как яичная скорлупа В середине озера он поместил сделанную из мягкой шоколадной массы лодку с двумя фигурами, мужчины и женщины. Вокруг лодки плавали шоколадные лебеди и гуси, а с одной стороны озера возвышался сделанный из молочного, белого и темного шоколада водопад.
Узнает ли она это место? Помнит ли она его? Даже если она и узнает, может, она не захочет возобновлять с ним отношения.
«Сколько лет прошло зря».
Почему он был таким глупым и все время настаивал, чтобы она переехала в Париж?
Сейчас же, если она захочет, они начнут все сначала. Здесь они будут вместе. У него, слава Богу, было отложено достаточно денег, и, кроме того, у него были акции фирмы «Жирод», за которые Франсине, если она пожелает оставить их семье, придется заплатить порядочную сумму.
Ему нелегко было представить свою жизнь без фирмы «Жирод», без тех, с кем проработал он столько лет, без Помпо.
Но эти люди смогут прожить без него, и он сможет прожить без них. Когда он начал вести дела своего тестя, это была очень маленькая фирма но он благодаря упорному труду, умению работать с шоколадом, умению найти нужных людей, способных помочь ему, создал предприятие, пользующееся отличной репутацией. И это его умение осталось при нем. Даже если ему придется начинать все с нуля в свои шестьдесят два года…
Да это озеро было больше, чем произведение фирмы «Жирод». Он вложил в него все, что знал, все, что умел. Разве можно было бы найти какой-нибудь другой, лучший способ выразить свои чувства к Долли? Если он начнет говорить какие-нибудь слова, то они могут показаться глупыми. Пусть она увидит это… и поймет, что в каждую лилию, каждую веточку камыша вложена частица его сердца.
Анри окунул широкую часть лебединого крыла в сосуд с плавленым шоколадом, затем подержал его в пароварка осторожно приложил к туловищу лебедя и держал его так в течение некоторого времени, пока оно не приклеилось. Все должно быть безукоризненно.
Вокруг него повара выкрикивали заказы, то ставили, то снимали с огня сковородки и кастрюли. Двери то открывались, то закрывались, официанты с подносами беспрестанно бегали туда-сюда Облако пара поднималось над длинным рядом подносов с горячими блюдами. Ему не терпелось пойти в зал и отыскать Долли. Но он сохранял спокойствие.
Прошло столько лет с тех пор, как он был поваром-кондитером в ресторане «Фуке». С тех пор он ни разу не создавал ничего из шоколада. Он не разучился работать с шоколадом, но он должен делать все очень медленно, хотя когда-то он умел работать ножом и кисточкой с удивительным мастерством. Он почувствовал, как у него сжало грудь, и подумал, что, может, стало плохо с сердцем. Нет, нет, он просто боялся, что все кончено, боялся, что он опоздал.
Прилепив последний листочек и покрыв все глазурью, Анри снял фартук и отошел на шаг, чтобы посмотреть на свое творение со стороны. Да, она узнает это место, она догадается, что это Булонский лес водопад, лебеди, даже игрушечные парусные лодки, увидев которые она восхищенно вскрикнула.
Анри посмотрел на часы. Уже половина девятого. Нет времени на то, чтобы переодеться. На нем был серый костюм, в котором он летел в самолете, и, хотя он был мятый, придется остаться в нем.
Затаив дыхание, Анри поднял свое творение, стоявшее на пластмассовой подставке, как волшебный сказочный остров, и осторожно направился к двустворчатой двери.
Увернувшись от идущего навстречу официанта с огромным подносом, на котором стояли дымящиеся тарелки супа, Анри ощутил страх, почувствовал, что впадает в панику.
Разносили первое. Если он не найдет Долли сейчас до того, как она сядет за стол… до того, как начнутся бесконечные речи… то ему придется ждать окончания обеда.
Почему он не позвонил никому и не попросил оставить ему место за ее столиком? Тогда бы по крайней мере он сидел рядом с ней, ощущая запах ее духов, прикосновение ее тела.
Анри вдруг вспомнил, как впервые увидел ее, когда она вошла в подвальную кухню его магазина. На ней было красное платье и яркий с блестками шарф, завязанный вокруг головы. Она застала его в неподходящий момент, что-то не получалось с шоколадной массой, и он был в плохом настроении, но она только засмеялась в ответ на его ворчание. «Не обращайте на меня внимания» – прощебетала эта очаровательная женщина и сразу заинтриговала его своей храбростью и простотой. – Продолжайте… я не приняла это на свой счет».
Захочет ли она быть с ним после всех этих лет? После всех его раскачиваний, как бы сказала Долли?
* * *Руди сидел в баре на первом этаже отеля «Плаза» и попивал тоник. Он не пил джин… врачи не разрешали ему это. Так почему он чувствовал себя так, как будто проглотил полдесятка мартини? Ему казалось, что эта мрачная комната с обитыми дубом стенами и лепным потолком качалась из стороны в сторону, голова у него кружилась, в животе он ощущал тяжесть, во рту отвратительный привкус, похожий на вкус скисшего молока. Со своего места за стоящим у стены столиком он наблюдал за входом и перекладывал свой запотевший бокал из одной ладони в другую, стараясь изо всех сил заставить себя оставаться на месте.
Уже восемь тридцать, а Лорел все нет. Она должна была быть здесь уже полчаса назад. Во всяком случае, так сказал Вэл. Он так пообещал. А что, если Вэл водил его за нос? Или Лорел передумала? Может, она решила, что она ничем ему не обязана, и даже не хочет потратить на него несколько минут своего времени?
Но он должен встретиться с ней. Возможно, это его последний шанс.
Только сейчас они чуть было силой не затащили его в больницу. Хирургическое обследование… сказали они… но Руди прекрасно знал, что они обнаружат. Он ощущал… по неприятному вкусу во рту… что внутри у него жила болезнь. Рак толстой кишки. Боже, такая неблагородная болезнь. Но когда он значил для Бога больше, чем дурная шутка, если Бог вообще существует.
Он справится с этим. Но не сейчас. Не во время этого путешествия. А потом, когда повидается с Лорел. Потом, когда скажет ей, что мучило его все эти годы. Рак? Боже, какой парадокс. Но его убивал не рак… его убивала Лорел.
В задумчивости Руди протянул руку к стоящей перед ним вазочке и положил в рот арахис. Проглотив его, он ощутил горьковатый привкус во рту и сильную боль в желудке. Он скорчился от боли. Углом глаза он увидел, что бармен бросил на него любопытный взгляд, и заставил себя выпрямиться.
