Барбара Виктор - Найди свою любовь
Когда они пришли в кабинет Дэнни, он жестом указал Кориандр на стул, а сам занялся приготовлением мате — национального аргентинского чая с травами, который заваривают в выдолбленной тыкве и пьют через специальную соломинку. Приготовив заварку, Дэнни подвинул стул и сел рядом с Кориандр. Отпив немного, он передал соломинку девушке.
— Теперь вам теплее? — спросил Дэнни.
Кориандр кивнула, внимательно глядя ему в лицо.
— Так объясните же, почему антиамериканские настроения непременно должны быть направлены против членов семьи Виатт? — напомнила она.
Когда Дэнни заговорил, голос его показался Кориандр усталым.
— Когда выбрали Картера, все мы надеялись, что американцы изменят свою политику в отношении нарушения прав человека в Аргентине. А потом, когда не последовало никаких изменений политического курса и вашего отца снова назначили послом, оказалось гораздо проще обвинять в этом его, а не безликих, никому не ведомых бюрократов из Вашингтона…
— А вам не приходило в голову, что моего отца оставили здесь только потому, что он вхож во многие дома аргентинских политиков, закрытые для всех остальных? — Кориандр не узнавала собственного голоса.
— Вы говорите о людях хунты или о их жертвах?
— И о тех, и о других.
— Непохоже, что вашего отца интересовали жертвы…
— Это неправда.
— Но он ведь не сделал ни одного официального заявления против бесчисленных актов насилия…
— Только потому, что он не может говорить от собственного имени. Он обязан действовать только с одобрения Вашингтона.
— Вот мы и подошли к еще одному интересному вопросу — а почему же Вашингтон не выступит против хунты?
Дэнни внимательно смотрел на девушку.
— Разве у вас нет знакомых, которые могли бы вам это объяснить? Например, из госдепартамента? — спросила Кориандр.
— Обещания, сплошные обещания — вот все, что мы получаем от наших добрых друзей из Вашингтона. Вот почему мы пытались связаться с вашим отцом. К сожалению, до него невозможно добраться.
Неожиданно Кориандр пришла в голову интересная мысль.
— А вы действительно хотели бы встретиться с моим отцом? Если так, вы можете пойти вместе со мной в посольство на рождественский прием.
— Это что — официальное приглашение? — насмешливо спросил Дэнни.
— Да, — почти прошептала Кориандр, вдруг ужаснувшаяся тому, что наделала, — как могла она пригласить этого человека в посольство, даже не спросив разрешения у отца?
Дэнни несколько секунд внимательно изучал ее лицо.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Но при одном условии.
— И что же это за условие?
В глазах Дэнни появился озорной блеск.
— Вы будете танцевать только со мной и сами представите меня отцу.
— Но это уже два условия.
Дэнни улыбался, не сводя взгляда с губ девушки. Кориандр поежилась.
— Вам что, опять холодно? — спросил Дэнни.
Девушка молча покачала головой.
Дэнни прошел в другой конец комнаты, зажег несколько свечей, стоявших на письменном столе. Снова сел рядом с Кориандр, в опасной близости от нее. Он легонько коснулся щеки девушки.
— На что вы хотели бы поспорить, что я уже успел в вас влюбиться?
— Проиграете… — прошептала Кориандр.
— Я никогда не проигрываю.
Наклонившись к Кориандр, он прижался губами к ее губам и почти сразу же отстранился. Кориандр закрыла глаза, ожидая продолжения. Когда же продолжения не последовало, она вновь приоткрыла глаза и увидела, что Дэнни Видал смотрит на нее с нежностью и желанием. Он снова поцеловал девушку, на этот раз уже более страстно и настойчиво. У Кориандр кружилась голова.
— Что со мной происходит? — прошептала она, когда губы их разомкнулись.
— Пока я рядом с вами, мисс Кориандр Виатт, с вами никогда ничего плохого не произойдет. Я обещаю…
Дэнни Видал, в общем, сдержал свое обещание, но только он так редко был рядом, что вряд ли можно было на него рассчитывать.
К Рождеству генерал Видела приказал отправить в тюрьмы еще две тысячи мирных граждан, Палмер Виатт устроил в посольстве шикарный праздничный прием, а Кориандр Виатт стала любовницей Дэнни Видала.
Той весной женщины в белых косынках пикетировали Плаза де Майо — одну из центральных площадей Буэнос-Айреса. Каждая держала перед собой плакаты с именами своих пропавших без вести детей и внуков. «Где они? — спрашивали они. — Где они, где наши дети?»
Женщины, проходя под окнами Каса Росада, которые выходили прямо на площадь, пытались привлечь к себе внимание заседавших в здании генералов. Вспоминая потом эти пикеты, Кориандр говорила, что Плаза де Майо напоминала тогда скорее стационар для приходящих больных, чем место встречи всех несчастных, так или иначе пострадавших от ужасов режима. К тому времени Кориандр уже пыталась помогать Дэнни Видалу в его борьбе за свержение хунты. Она размножала листовки и списки исчезнувших студентов, а иногда просто подавала кофе на собраниях заговорщиков.
А летом Дэнни неожиданно объявил, что оставляет работу в университете и отправляется в Буэнос-Айрес, где ему предложили возглавить банк «Кредито де ла Плата». Незадолго до этого он как бы между прочим сообщил Кори, что в их отношениях пора поставить точку.
— И помни, пожалуйста, — сказал Дэнни на прощание, — я всегда любил тебя, Кори, и буду любить.
После отъезда Дэнни ни разу не дал о себе знать. На звонки Кори никто не отвечал, ее письма возвращались нераспечатанными.
К осени до Кори дошли слухи, что правительство закрыло банк, директором которого стал Дэнни, и арестовало всех руководителей по обвинению в мошенничестве. Банк был создан для отмывания денег монтанерос. Дэнни удалось скрыться. Ходили слухи, что он перебрался на Кубу, но точно никто ничего не знал. Или не хотел говорить.
Спустя несколько лет, в восемьдесят четвертом году, Кори Виатт переехала в Бруклин. Она была уже вполне приличным специалистом и привезла с собой из Кордовы отвращение к человеческим страданиям и разбитое сердце. Кори по-прежнему любила единственного мужчину в своей жизни — Дэнни Видала. Не то чтобы ей не понравилось работать в Бруклинской больнице. Здесь было совсем неплохо. К тому же здесь, в Бруклине, если в тебя плевали, можно было что-то предпринять в ответ, а не сидеть, не решаясь самой плюнуть в обидчика.
Сейчас, направляясь к длинному невысокому зданию морга с оштукатуренными стенами, Кори будто чувствовала на губах вкус поцелуев Дэнни, будто видела перед собой его улыбку, которая всегда рождалась в уголках его губ, — о, сколько раз целовали они Кори! Его улыбка обнажала безукоризненно белые зубы. «Это чтобы лучше тебя скушать, дитя мое»…
