Глория Нейджи - Дом в Хамптоне
Мистер С. не замечал Ондина. Он был занят своим колдовством исключительно для Делорес.
Она наблюдала за татуировками на его руках и груди, которые двигались вместе с его мышцами и, казалось жили своей самостоятельной жизнью. Они ей нравились.
Делорес даже рассказала как-то Бену об этом:
— Сегодня я видела у одного парня три огромные татуировки. На одной руке — большая, свернувшаяся кольцами змея. Над головой у нее написано: «Гленда». На груди изображен Христос с терновым венком на голове. Под ним написано: «Бабушка, спи спокойно». На другой руке — кристалл горного хрусталя!
Бен чуть не подавился куском отбивной:
— Господи, это еще что такое? Где ты могла видеть такие вещи?
Но она только улыбнулась, ничего не ответив.
Между ними существовал неписаный договор: не задавать друг другу лишних вопросов.
Мистер С. повернулся к ней, неприятно улыбаясь, и сказал:
— Делорес, эта дрянь сейчас проглотит тебя, как акула рыбку.
Она откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза. Сейчас она полностью принадлежала ему. Делорес была такой маленькой, такой хрупкой, что трудно было найти место для инъекций, которое не бросалось бы в глаза. Он колол ее в бедро, научив этому и Ондина. Но Ондина она просила сделать укол только… во время сильной ломки.
Делорес расстегнула юбку, мелькнуло голое тело. Она давно уже перестала носить трусики. Но Бен не знал этого, как, впрочем, и многое другое.
У себя в доме она была незаметной. Домашние только тогда обращали на нее внимание, когда она напивалась, опасаясь, что мат в очередной раз выставит себя в глупом виде. Делорес ощущала себя очень маленькой, словно мышка за столом у медведей. Никто не видит и не слышит ее, не замечает, пока она не пробежит у них под самым носом. Словно ее забыли, точно разбитую и потерянную безделушку.
Укол. Невыразимое чувство, ощущение полной эйфории, которое она так любила, охватило ее. Она слышала суету мистера С., принесшего Ондину его порцию, и его непрерывную болтовню. Его голос успокаивал ее, баюкал, словно океан. Она не понимала смысла, просто слушала голос.
— Я думаю, я все еще могу это делать. И никакой выпивки. В этом деле надо быть чистым, как стеклышко. Хотя, к черту все! Приходишь домой, берешь большую кружку, наполняешь ее текилой, или джином, или еще чем-нибудь. Два глотка. Бамц… Пусто… И никакого похмелья. Просто становишься чокнутым. Да, ребята, я был сумасшедшим. Я пытался задушить свою жену. — Он продолжал болтать без умолку. — В баре я прицепился к какому-то парню. «Ты, ублюдок, — сказал я ему. — Ты зачем трогал мою жену?» «Эй, я даже никогда не видел ее», — отвечает он. А сам бледный, как полотно. Но в ту минуту я всех ненавидел. Мне очень хотелось убить их, как Ларри Девис. Достать автомат и расстрелять…
Боже, спаси мою грешную душу! Я второй раз пытался убить свою старушку. Эта маленькая гречанка легче перышка… Я гонялся за ней с ножом для мяса: «Я убью тебя, сука!» Мои братья меня остановили. Боже, помоги им! Но после того, как я побывал в психушке, я успокоился. Теперь я занимаюсь делом. Три года я не притрагивался к этой дряни, не дрался. Мои дети не боятся меня. Но я до сих пор хочу многих отправить на тот свет. Ты видишь, что получается?
Делорес кивала головой. «Да, все верно. Все очень, очень правильно. Вообще все прекрасно!» Ей даже не хотелось умереть, во всяком случае сегодня. Было так хорошо! Ее совсем не волновало, что муж не любит ее… Единственное, что удерживает его, — это деньги. Остальное все — ложь, у него просто не хватает мужества жить без них.
Сейчас Делорес не беспокоили грустные мысли об одиночестве, о старости без его внимания и заботы. Ее не волновала впустую растраченная жизнь и развращенная отцовскими деньгами душа. Она с удовольствием принимала эту сладкую отраву. «Возьми, доченька. Вот еще сладенький кусочек. Никто, кроме папочки, не даст тебе ничего слаще. Он единственный». А вот и Бен с высунутым языком, тоже приготовился лизнуть кусочек сладкого. «Ничего, подходи, папочка и тебе даст. Еще, еще кусочек райского яблочка. Ах, как вкусно!»
Нет, сейчас ее ничего не трогало. Акула проглотила рыбку. Она нашла нового мужчину. Она купила его.
Луи и Чайна сидят на кухне. Луи смотрит по телевизору свое любимое шоу, а Чайна делает запись в дневнике и ест большую сочную грушу.
Ведущий разговаривает с группой женщин, которые раньше были мужчинами.
Луи смеется:
— А этот парень — большой жулик.
Чайна откусывает большой кусок груши:
— Луи, прекрати говорить про взрослых такие слова. Ты слишком много времени проводишь с Джереми и Оуэном. Не забывай, что тебе всего семь лет.
— Человек взрослый настолько, насколько себя таковым чувствует. Так говорит папа.
Прежде чем Чайна смогла ответить, в кухню быстро вошла Дженни с большой сумкой в руках.
— Всем привет, — сказала она и поцеловала отворачивающуюся физиономию Луи. — Чайна, дома моя мать?
Чайна положила ручку.
— Нет. Зато твой отец здесь. Он где-то на пляже, я думаю. — Ей показалось, что Дженни облегченно вздохнула.
— О'кей. Да, кстати, через две недели, в субботу, мы отмечаем день рождения отца. Так вот, я думаю, неплохо было бы позвать твою маму.
Чайна сверкнула глазами.
— О, Дженни! Это так мило с твоей стороны. Я думаю, мама очень обрадуется. Я ей столько рассказывала о доме и вообще обо всем. Ты уверена, что это будет удобно?
— Нет, не уверена, — поддразнила ее Дженни. — И скажи маме — никаких подарков.
— Как у тебя дела, Оуэн? Ты нашел наконец-то работу? — Дженни повернулась к Оуэну, который копался в холодильнике.
— Да нет, мы с Джереми сделали около четырехсот телефонных звонков. Все отвечают, что еще слишком рано, надо дождаться июля. И вообще, ма, надо же мне отдохнуть. Ты знаешь, тут чуть не произошла трагедия. Артуро съел термометр. Ветеринар сказал, что у него ртутное отравление, и Джина, как сумасшедшая, носилась с ним.
— Господи, то-то я волновалась, что ее не было на занятиях группы. И что же, пес остался жив?
— Да, вроде все в порядке. Эта собака проглотит все, что угодно. Его прочистили, и все обошлось. Джина расскажет тебе все в мельчайших подробностях.
Луи с ужасом слушал его. Он ничего не понял, кроме того, что с Артуро случилось что-то плохое и Дженни взволнована. Ему всегда становилось страшно, когда кто-то был взволнован.
— Дженни! Дженни! Что с Артуро?
— Ничего страшного, малыш, успокойся. С ним все в порядке. Он съел что-то плохое. Но сейчас все хорошо. — Она прижала его к себе и погладила по курчавой головке.
