Кейт Фернивалл - Содержантка
Постепенно стало видно маленькую станцию с деревянной крышей и ржавыми рельсами. Сердце Лиды забилось учащенно, как только она увидела табличку с названием «Тровицк». Это была станция Тровицкого трудового лагеря. Ее зорко охраняли вооруженные солдаты, и никто не имел права сходить здесь с поезда без специального разрешения. Тем не менее Лида встала.
— Ты куда?
— Не беспокойся, Алексей, я просто хочу размять…
— Здесь нельзя выходить.
— Я знаю.
— Под таким дождем она будет торопиться.
Девушка посмотрела на брата, увидела его умные зеленые глаза. Он знал. Лида поняла, что он догадался о ее намерениях.
Лида стояла на верхней ступеньке подножки. Дверь перед ней была открыта, но она и не пыталась спуститься на платформу. Дождь хлестнул ее по лицу, когда она наклонилась вперед и выглянула. Лида пожалела, что не курит. Если ты куришь и выглядываешь из вагона, это никому не кажется подозрительным, а в эту минуту ей меньше всего хотелось выглядеть подозрительно.
Трое солдат выводили и строили в шеренгу группку людей из багажного вагона. Лида смотрела на них. Эти люди были заключенными. Она поняла это по их поникшим плечам и напряженным бледным лицам, по тому, как они двигались: словно в любую секунду ожидали удара. Некоторые были в пальто, несколько человек — в пиджаках с поднятыми воротниками, а один мужчина был в рубашке. Ни у кого не было шапок.
Лида заставила себя рассмотреть их внимательно, хотя ей и очень хотелось отвести взгляд. Она чувствовала себя так, словно подглядывала. Эти съежившиеся фигуры были как будто голыми, вряд ли кто- то из них хотел выставлять напоказ свой страх и жалкий вид, но они были слишком заметны. Лида почувствовала приступ тошноты.
Так вот как тебе живется, папа? В таком унижении?
Ей стоило больших трудов заставить себя смолчать, не выпустить на волю слова, которые рвались наружу. По одежде и растерянному виду заключенных она поняла, что люди были арестованы недавно. Об этом свидетельствовали те нервные взгляды, которые бедолаги бросали на охранников, даже то, как один из них посмотрел на Лиду. В его глазах был стыд. Мужчина держал под мышкой какой-то узелок, обмотанный шарфом, и, взглянув на Лиду, улыбнулся, словно хотел дать ей понять, что попали они сюда по какой-то чудовищной ошибке, что скоро все выяснится и они вернутся домой. Этих людей выдернули из их теплых кроватей за… что? За неосторожное слово? За то, что они высказали вслух какие-то неправильные мысли?
Тычками стволов трое солдат выстроили людей в длинную колонну, и зэки направились к входу на станцию. В самом конце строя какой-то маленький полный мужчина начал громко и жалостно всхлипывать. Лиде эти звуки показались больше похожими на стоны больного животного, чем на человеческий плач.
— Вернитесь в вагон.
Это произнес караульный, охранявший платформу. Он ухватился за дверь вагона, чтобы закрыть ее.
— Товарищ солдат, — Лида улыбнулась ему и сняла шапку, чтобы длинные волосы рассыпались по плечам. Солдат был совсем молодым. Он улыбнулся в ответ. — Видите ли, у меня слабые легкие, а в купе постоянно курят. Я просто хочу подышать свежим воздухом.
В подтверждение своих слов она шумно вдохнула. При этом в рот ей залетел комок снежинок, отчего девушка закашлялась.
— Так закройте дверь и откройте окно. — Тон солдата был приветливым.
В этот миг она заметила, как из другой двери поезда на платформу спустилась элегантная женщина. Это была Антонина. Она втянула голову в плечи, спасаясь от дождя, который тут же заблестел алмазами на ее меховой шубе. Двое сопровождающих в форме принялись спускать ее багаж. Но Алексей ошибся насчет нее. Она, похоже, не торопилась. Разгладила мягкие серые кожаные перчатки, придала нужный угол шляпке, потом без всякого интереса окинула взором строй заключенных. Она что-то шепнула одному из мужчин в форме, и тотчас над ней раскрылся небольшой черный зонтик. Она взяла его, но подняла слишком высоко над головой, не обращая внимания на залетающие под него дождинки.
Лида набрала полную грудь воздуха. У нее было несколько коротких секунд, максимум — минута. Не больше, потому что потом поезд тронется в путь. Молоденький солдат уже приготовился захлопнуть дверь.
— Антонина! — выкрикнула девушка.
Пара глубоко посаженных глаз повернулась в ее сторону. Женщина прищурилась, всматриваясь сквозь дождь, и кивнула, рассмотрев знакомое лицо.
— Отойдите от двери, — строго произнес солдат.
Лида не двинулась с места.
— Антонина! — снова позвала она.
Красивые, серые с синим отливом сапоги блеснули. Женщина сделала несколько неторопливых шагов по платформе и остановилась перед Лидой. С высоты подножки она показалась девушке совсем маленькой. Солдат, козырнув, тут же отошел в сторону. Он явно знал, кем была эта женщина. В меховой шубе и с накрашенными ярко-красной помадой губами она выглядела неприступно, не то что в бордовом домашнем халате.
Лида попыталась изобразить приветливую улыбку, но в ответ увидела лишь недовольную гримасу.
— Прежде чем ты что-либо попросишь, — быстро произнесла женщина, — мой ответ — нет.
— Ответ на что?
— На твою просьбу.
— Я ничего не просила.
— Но собиралась.
Лида промолчала.
— Разве нет? — Антонина отклонила назад зонтик и окинула Лиду испытующим взглядом. Тонкие ухоженные брови ее насмешливо приподнялись. — Вижу, вижу, что собиралась.
Такое обхождение привело Лиду в замешательство. И ей нечего было противопоставить Антонине. Она вдруг ощутила себя беспомощным ребенком, разом потеряла уверенность в себе. Сегодня эта женщина была столь сурова, что Лида ощутила, словно катится вниз по ледяной горке и ей не за что ухватиться.
— Я просто хотела попрощаться, — пробормотала она.
— До свидания, товарищ.
— И…
— И что?
— Да… вы правы. Я хочу попросить вас о чем-то.
— Все всегда хотят меня о чем-то попросить.
Темные глаза Антонины скользнули в сторону, где в ожидании указаний стояли вновь прибывшие заключенные. У всех мокрые волосы прилипли к голове, тот мужчина, который громко всхлипывал, теперь молчал. Он стоял, закрыв лицо руками. Плечи его дрожали.
На этот раз Лида не глянула на них. У нее уже не было сил видеть их унижение.
— Все хотят, — продолжила Антонина как будто бы беспечно, хотя глаза у нее были печальны и серьезны, — чтобы я передала посылку или записку, чтобы я о чем-то попросила своего мужа или замолвила словечко за их любимых.
