Дик Портер - Преданное сердце
— Боже мой, сколько же времени прошло! — сказала Джейн.
— С тех пор как мы сюда пришли? — спросил я.
— С тех пор как такое со мной случилось в последний раз.
— Может, встретимся завтра?
— Может быть.
Лишь на рассвете я добрался до общежития, где жили студенты, принадлежавшие к братству "Сигма хи". Еще накануне я заглянул к ним, чтобы убедиться, что смогу там переночевать. Кровати стояли на открытой веранде, я нашел свободную и улегся спать. Морозный воздух пробирал до костей, так что мне пришлось натянуть на себя несколько одеял. Отлично придумано — устроить спальню на веранде! Засыпая, я думал о Джейн и о ее языке. Через какое-то время я проснулся и вдруг понял, что никогда еще не спал так крепко. "Славное сочетание — секс и свежий воздух, — решил я. — Надо будет это учесть".
Проснулся я от того, что почувствовал, как чьи-то руки вытаскивают меня из кровати, поднимают в воздух, раскачивают, — и вот я уже, больно шмякнувшись, лежу на полу.
— Вставай, салага! — крикнул кто-то у меня над ухом.
— Ну и здоров же он спать! — раздался другой голос. Открыв глаза, я увидел вокруг себя каких-то парней — очевидно, собратьев по "Сигме хи", — на лицах которых было написано явное неудовольствие. Один из них, разглядев меня, воскликнул:
— Да он ведь не наш!
Я поднял руку и произнес:
— Брат Хэмилтон Дэйвис, "Альфа пси" из "Сигмы хи".
— Черт, ошибка вышла, извини, — сказал кто-то, а кто-то еще похлопал меня на плечу.
— Понимаешь, сегодня утром должна была быть побудка, а это отделение для новичков, вот мы и подумали, что ты — тоже новичок. Им полагалось встать в семь часов, мы пришли, видим — ты еще валяешься. Вот мы и решили… ну, в общем, извини.
Ребята помогли мне подняться.
— Надеюсь, мы тебя не слишком пришибли, — сказал один из них.
— Все нормально.
— Слушай, может, тебе еще покимарить часок-другой? Теперь тебя уже никто не побеспокоит. Проснешься — крикни, мы принесем тебе "кровавую Мэри". Так говоришь, откуда ты?
— "Альфа пси". Вандербилтский университет.
— Где это такой?
— На Юге. Знаете, ребята, я, пожалуй, и вправду посплю. Еще увидимся.
— Поспи, поспи. Извини, что так вышло.
Никто меня больше не беспокоил, и воздух был таким же бодрящим, но уснуть мне так и не удалось: только я закрыл глаза, как появилась Сара Луиза.
— Так тебе и надо, Хэмилтон Дэйвис, — сказала она.
— Ты о чем?
— О том, что эти ребята слегка тебя потрепали. Надеюсь, хоть после этого ты немножко поумнеешь.
— Они мне чуть плечо не сломали.
— Жаль, что не шею.
— Слушай, чего ты злишься? Мне надо выспаться.
— Выспаться? Чтобы быть свеженьким, когда встретишься с Джейн? Так вот, не сон тебе нужен, а совесть. Ее-то у тебя как раз и нет.
— Совесть?
— Ты что, не видишь, какая эта Джейн ничтожная?
— Неправда, она смешная и честная. А еще сексуальная.
— Сексуальная? Да она просто уродина, которая жаждет, чтоб на нее обращали внимание, и ради этого готова делать что угодно: и смешить, и притворяться, будто она секс-бомба.
— А по-моему, она искренняя.
— Советую тебе подыскать какую-нибудь слепую или одноногую — с такой наверняка будет еще интереснее. Она уж наверняка позволит сделать с собой все, что захочешь, лишь бы встретиться с мужчиной.
— Ты слишком высокомерна.
— Неужели? — И, сказав это, Сара Луиза растворилась в воздухе, оставив меня размышлять над ее словами. Я, конечно, был с ней не согласен, но чем дольше я лежал и думал, тем меньше мне хотелось снова увидеться с Джейн. С ней было весело, это правда, но хорошего понемножку, а что касается всяких любовных ласк, то тут Сара Луиза, может быть, и права. Может, Джейн действительно притворялась в надежде, что я спасу ее от хит-парадов по телевизору.
Когда мы встретились с Уэйдом за обедом, выяснилось, что его девушка не произвела на него особого впечатления.
— Может, двинем в Сан-Франциско? — предложил он. Я оставил Джейн записку, что нас срочно вызвали в Монтеррей.
Примерно неделю воображаемая Сара Луиза не давала о себе знать, но следующий наш разговор был долгим, и состоялся он в Лос-Анджелесе, где какие-то приятели Уэйда нашли нам девушек. По дороге мы пару раз останавливались в общежитиях нашего студенческого братства, чтобы побриться и принять душ. Первое, что я увидел, войдя в общежитие Южно-Калифорнийского университета, был длинный ряд портретов знаменитых выпускников и огромные фотографии Джона Уэйна и всех футболистов из "Сигмы хи", которые попали в сборную Студенческой ассоциации или даже в сборную страны. Фотографий этих было видимо-невидимо — наверно, в этом отделении братства только и делали, что играли в футбол. Когда я шел вдоль всех этих портретов, у меня было такое чувство, будто я попал на Олимп.
Девушки, с которыми нам устроили свидание, работали в том же учреждении, что и приятели Уэйда. Они нам долго пытались объяснить, что это за фирма и чем они там занимаются, но я понял только то, что это имеет какое-то отношение к электронике. Мою девушку звали Соня Степански, девушку Уэйда — Кристи Захарко. Они были давнишними подругами, вместе учились в школе в каком-то восточном штате и месяц назад переехали на Западное побережье. Поскольку они, как и мы, мало что успели повидать в Лос-Анджелесе, мы решили совершить небольшую экскурсию и поехали на машине в Беверли-Хиллз и Бел-Эр. Был субботний день, солнце только начало пробиваться сквозь голубоватую дымку, а из радиоприемника рвался бодрый голос Дона Корнелла, исполняющего песенку "Розовая вишня, яблоневый цвет". Чем дольше мы кружили по районам роскошных особняков, тем в больший восторг приходили девушки. "Кристи, Кристи, ты только посмотри!" — восклицала Соня, а Кристи отвечала: "Да, да, я вижу". Вскоре я заметил, что в основном смотрю на девушек, а не на дворцы с пальмами. Неяркие блики солнечного света играли на их широких скулах и темных очках. Хотя от Нашвилла до их родного города было не более суток езды, по виду их можно было принять за иностранок. Пройдет время, и эти смуглые, стройные, широкие костью девушки раздадутся и погрузнеют, но сейчас на них любо-дорого смотреть. Я вдруг подумал: если они нам кажутся необычными, то, возможно, и мы им тоже? Неужели эти дочери угольного края тоже рассматривают нас с Уэйдом как какую-то диковинку? Да нет, вряд ли. Но вечером я убедился, что это было именно так.
Когда мы спросили девушек, где бы они хотели поужинать, я ожидал самого худшего. Дело в том, что был конец месяца, и наше с Уэйдом жалованье в девяносто долларов было почти на исходе. Я уже приготовился услышать, что неплохо было бы пойти в ресторан «Романофф», но, к великому моему облегчению, девушки предложили перекусить где-нибудь пиццей, выпить вина, а потом закатиться к ним домой. Мы с Уэйдом переглянулись — в чем тут подвох? — но, как выяснилось, никакого подвоха и не было.
