Эми Эндрюс - Тест на любовь
Нэш поднял голову, посмотрел на ее лицо. Мэгги лежала с закрытыми глазами, ее рот был открыт в немом крике, она тяжело дышала, сжимая руками простыню.
– Теперь это единственный способ съесть мороженое, – пробормотал он.
Мэгги видела звезды за закрытыми глазами, когда холодная струйка ощущалась, как тысячи пальцев, ласкающих ее кожу. Его язык обжигал, словно клеймо. Она сжала руки в кулаки, ее пальцы на ногах изогнулись.
– Не останавливайся, – поторопила она.
– О, милая, – сказал Нэш; его губы были на ее соске. Он на секунду застыл, чтобы увлажнить его, очарованный ее экстазом. – Я вовсе не собираюсь останавливаться.
Прошел месяц. Их отношения развивались. Сначала медленно, поскольку Мэгги пыталась сопротивляться сильному влечению, которое постоянно испытывала. Но так как Нэш и Мэгги работали вместе все больше и больше, их смены совпадали все чаще и чаще, они шли вместе на парковку после работы, и казалось вполне естественным вместе возвращаться к ней домой.
Однако они хранили тайну. У Мэгги была гордость. Она понимала, что их отношения временные, и ни к чему, чтобы все вокруг о них знали. Когда Нэш уедет, она не хотела видеть сочувствующие лица коллег и знакомых, словно слышать: «Бедняжка Мэгги» и «Как ты?».
Поэтому они никогда не ходили вместе в кино или в ресторан. И для них это было нормально. Они оба хотели одного – как можно больше времени проводить нагишом.
Она не хотела знать о его мертвой сестре, или его доме, или родителях, или бабушке, о которой он иногда говорил с такой любовью. Или о его планах открыть педиатрический центр. Какой смысл, если он все равно уедет? Чем меньше она знает, тем легче ей будет, когда он улетит в Лондон. Но в одном она была уверена: ей будет очень не хватать физической стороны их отношений. Пробуждений от его ласковых рук, ощущения его глубоко внутри, волшебства его поцелуев.
Начинался первый яркий день декабря. Мэгги смотрела через окно на улицу. Рассвет был великолепный, но она знала, что ей скоро придется закрыть жалюзи, поскольку лучи станут просовывать настойчивые пальцы между рейками, подобно лазерам ударяя по зрачкам усталых от ночной работы глаз.
– Ты поможешь мне с елкой или как?
Мэгги вздохнула и закрыла жалюзи, блокируя наводящий тоску солнечный свет. Господи, как она ненавидела этот ранний час. Между четырьмя и шестью было тяжелее всего. Все шло не так. Время еле тянулось. Она чувствовала себя замерзшей и голодной, иногда даже ее подташнивало.
Рождественская елка отвлекала от страданий в четыре часа.
– Да, – ответила Мэгги. – Давай сделаем это.
Она прошла мимо Нэша, сгорбившегося у компьютера. Он тер подбородок и выглядел измученным и уставшим. Невероятно сексуальным. Он подмигнул ей, когда она приблизилась к нему, и ее желудок опять перевернулся.
К счастью, в отделении этой ночью было спокойно – всего три пациента. На третьей койке по-прежнему лежал Тоби, состояние которого продолжало ухудшаться. Начали отказывать почки, и диализный аппарат мерно шумел, эффективно извлекая, очищая и возвращая кровь Тоби через катетер в его паху. Мэгги быстро отвела взгляд от маленького мальчика. Ей было невыносимо думать о той битве за жизнь, которую он вел.
На четвертой койке была пятилетняя девочка, которую двенадцать часов назад укусила змея. Она находилась в отделении под наблюдением после введения противоядия. У нее дела шли хорошо – никаких признаков интоксикации.
На восьмой койке был четырехнедельный мальчик, у которого несколько дней назад была проведена трахеостомия дыхательных путей. Он родился с пороком трахеи, что повлияло на его способность дышать. Он шел на поправку после операции, но ему придется провести в отделении еще неделю или десять дней.
На восьмой койке сменилось пять пациентов после смерти Руби месяц назад, но трагедия по-прежнему оставалась в сердце Мэгги. К счастью, пациенты после Руби поступали и выписывались довольно быстро, помогая восстановить ее веру в пользу их дела.
Мэгги зевнула и набросала мишуры вокруг основания, чтобы закрыть невзрачное ведро, в которое была поставлена елка. Смутное чувство тошноты, которое она поборола ранее, вернулось с новой силой.
Господи, ночные смены отвратительны!
– Не зевай, – проворчала Линда.
– Извини, – усмехнулась Мэгги. – Знаю, я говорю это каждую ночную смену, но не думаю, что когда-либо чувствовала себя такой уставшей.
Линда нахмурилась, посмотрев на нее:
– Ты пытаешься зажечь свечу с двух концов? Ты всегда усталая в последнее время.
Мэгги склонилась над коробкой, выбирая украшения.
– Это ночи, – небрежно ответила она. Интересно, Линда была бы шокирована, если бы узнала, с кем она зажигает свечи?
– Нет. И днем тоже, – не унималась Линда.
Мэгги вспыхнула и была рада, что ее лицо по-прежнему скрывает коробка. Она мало спала за последний месяц. Может, несколько часов в ночь – если вообще спала.
– Просто старею, – пошутила она.
– Сорок – не возраст, – запротестовала Линда. – Это новые тридцать. Кроме того, ты настолько стара, на сколько себя чувствуешь, или мужчину, которого ты чувствуешь, – шумно рассмеялась своей шутке Линда.
Мэгги бросила взгляд на Нэша и увидела, что он отвел от нее взгляд, на его лице была улыбка.
– Да брось, – сказала она, ловко меняя тему. – Давай украсим мишурой стены у кроватей. Или закрепим ее на карнизах.
Часом позже отделение выглядело очень празднично. Красно-белая мишура свисала с карнизов в главной палате и шла дальше по коридору. Цветные плакаты «С Рождеством!» и рождественские открытки, которые уже начало получать отделение, были прикреплены к окнам возле каждой кровати.
– Люблю Рождество, – вздохнула Мэгги, когда они с Линдой отошли назад, чтобы полюбоваться делом своих рук.
– Неплохо для двух часов, – согласилась Линда. – Как ты считаешь, Нэш?
Нэш оглядел изменившееся помещение.
– Думаю, вы двое смогли бы работать эльфами, – сказал он, стараясь не думать о Мэгги в костюме эльфа. Но ему это не удалось.
– Ты еще не поставила дома елку, Мэгги? – спросила Линда.
– Нет. Не вижу смысла, ведь я буду одна.
Нэш увидел тоску в ее глазах, когда она окинула взглядом комнату, любуясь мишурой. В ее голосе слышалась грусть, и он подавил желание встать и заключить ее в объятия.
– А мы поставили две недели назад. Нытье детей сводило меня с ума, – со смехом проговорила Линда.
Взгляд Мэгги на короткое время встретился с глазами Нэша, и он улыбнулся ей дежурной улыбкой. Его лицо говорило одно, а глаза цвета тропических вод – что-то более интимное. Она отвела взгляд, не желая, чтобы он видел глупую зависть, которую она испытала, думая о том, как Линда будет баловать своих шестерых детей в рождественское утро.
