Филлис Уитни - Бирюзовая маска
— Ты мне это должна пообещать, — сказала она.
Я собралась с силами и покачала головой.
— Я не могу обещать, — сказала я, и Элеанора рассмеялась, как будто ей это понравилось.
— Видишь, Аманда — тоже Кордова, — сказала она.
Кларита не обратила на нее внимания.
— Если ты узнаешь правду о своей матери, это не принесет тебе счастья, — убеждала она меня.
Гэвин сделал попытку отвести грозу в сторону, и я была благодарна ему, когда он начал говорить о фирме «Кордова». Но вскоре оказалось, что и это — опасная тема.
— Пол хочет устроить в нашем магазине выставку «Покаяние», о которой ты у него спрашивала, Элеанора, — сказал Гэвин. — Мне кажется, это не очень хорошая идея.
Элеанора кивнула без энтузиазма.
— Он хочет рекламировать книгу, которую он пишет. И дедушке это понравилось. Он все равно хочет превратить магазин в музей.
— Чего ему нельзя позволить сделать, — сказал Гэвин, и я услышала мрачную нотку в его голосе.
— Не тебе его остановить, — поддела его Элеано-ра. — Он сделает так, как захочет. Но интересно наблюдать, как ты выступаешь против него после всех этих лет. Аманда, что ты знаешь о нашем альбатросе?
— Вряд ли «Кордова» — это альбатрос, — вмешалась Кларита. — Мы едим и пьем благодаря ей.
— А что выходит на первый план в любом кризисе — магазин или мы? — голос Элеаноры звучал сердито. — Ты прекрасно знаешь, что магазин всю нашу жизнь ставился выше нас. Мы не можем делать то, мы не должны делать это, потому что может пострадать магазин. Мои родители убежали от него, но когда они умерли, Хуан привез меня назад. И я была настолько глупа, что вышла замуж за человека, который принадлежал «Кордове».
— Элеанора! — одернула ее Кларита.
Она не обратила внимания.
— О, ты это тоже почувствуешь, Аманда, если останешься здесь на достаточно долгий срок. Это жизнь и кровь Хуана Кордова, и ни о ком из нас он не печется так, как о тех сокровищах, которые он собрал для магазина. Он разрушил твою жизнь, тетя Кларита, потому что ему нужно было, чтобы ты работала на него. Он сделал тебя рабой фирмы, и она лишила тебя твоего личного счастья. Но она не разрушит мою жизнь!
— Никто, кроме тебя самой, ее не разрушит, — мрачно сказал Гэвин.
Элеанора опять обратилась ко мне.
— Не вмешивайся в дела фирмы, Аманда. Если ты это сделаешь, она уничтожит тебя, как уничтожила твою мать.
— Это смешно, — сказала Кларита, но она слегка побледнела, как будто слова Элеаноры дошли по назначению.
— Почему? — упорствовала Элеанора. — Отец Аманды хотел увезти Доро и ребенка из Санта-Фе. Ты говорила мне об этом, тетя Кларита. Но Хуан сказал, что если она уедет, он лишит ее доли в фирме и наследства. И она осталась. И посмотрите, что с ней случилось! Подожди, Аманда, он и тебя постарается купить. Как он купил Гэвина и меня!
— Осторожнее, — спокойно сказал Гэвин. — Ты слишком далеко заходишь, Элеанора.
К этому времени наступила очередь десерта, но я уже не могла есть. Обед прошел ужасно, а попытки Элеаноры всех высмеять и вызвать эмоциональные бури нас всех расстроили и восстановили друг против друга.
Не знаю, угомонилась бы она или нет, но в эту минуту в комнату вошла Роза, вид у нее был взволнованный. Она поговорила по-испански с Кларитой, и я увидела, что моя тетя закрыла глаза, как будто принимая что-то неизбежное. Потом она открыла их и посмотрела на меня.
— Твой дедушка хочет тебя видеть, — сказала она. — Я отведу тебя наверх к нему, но не оставайся там больше, чем на десять минут.
Роза опять что-то быстро сказала по-испански.
Кларита вздохнула.
— Он хочет видеть тебя одну. Ничего нельзя сделать. Иди к нему.
Я ждала этого, но когда время пришло, я испугалась и почувствовала себя не готовой. Я бросила быстрый взгляд вдоль стола, ища сочувствия и помощи. Элеанора ела фрукты с намеренным безразличием, Кларита — с явным неодобрением, с трудом сдерживаясь. Только Гэвин смотрел на меня с некоторой симпатией — от кого я ее совсем не ожидала.
— Не бойся его, Аманда. Не позволяй ему себя запугать.
Это звучало не слишком многообещающе, но хотя бы помогло мне собраться с духом перед предстоящей встречей. Ради этой встречи я сюда приехала, и я должна вынести свое собственное впечатление о дедушке. Все остальные меня разочаровали. Кларита, Элеанора, даже Сильвия никогда не будут мне по-родственному близки. Но оставался Хуан Кордова.
Я отодвинула стул, и остальные встали вместе со мной.
— Роза отведет тебя к нему, — сказала Кларита. — Помни, что он болен. Не расстраивай его и не оставайся слишком долго.
Маленькая горничная бросила на меня быстрый взгляд и поспешила через проходные комнаты к противоположному концу дома.
— Подождите секунду, — крикнула я ей. — Я хочу взять кое-что из своей комнаты.
Пока она ждала, я взбежала наверх по лестнице и взяла из сумки птичку-полоза.
— Ну вот, я готова.
Она подвела меня к основанию лестницы, ведущей к маленькому балкончику над гостиной.
— Лучше идите одна, — сказала она мне.
Я секунду поколебалась, оглядывая эту юго-западную комнату с ее темной испанской мебелью и яркими навахскими ковриками. Но я увидела лишь деревянного тарантула на столе рядом с лампой. Он, казалось, вот-вот поползет и набросится на свою жертву. Однако тот же человек вырезал моего забавного полоза, и я почувствовала себя увереннее, крепко зажав его в руке.
Я положила руку на перила и поднялась по лестнице.
V
Дверь в комнату Хуана Кордова была открыта, и я ступила через нее в темноту. Окно было зашторено, лампа не горела. Только свет от балкона позади меня обозначал общие контуры. Это была не спальня, а кабинет, и на небольшом расстоянии я увидела прямую фигуру человека в кресле за столом. Он сидел, глядя прямо на меня, не горбясь, как больной, в его осанке была гордость и уверенность.
— Я здесь, — сказала я, поколебавшись. Теперь, когда, наконец, наступила эта долгожданная минута, я испытывала одновременно и страх, и надежду.
Он протянул руку и нажал на выключатель. Лампа на столе рядом с ним была повернута ко мне, и неожиданно я очутилась как бы под лучом прожектора. Потрясенная и испуганная, я заморгала от яркого света, не в состоянии разглядеть человека за лампой и раздражаясь оттого, что он устроил. Сделав усилие, я пришла з себя, вышла из круга света и обогнула стол. Все добрые чувства, которые я могла бы испытать при первой встрече, растаяли, и, очевидно, на это он и рассчитывал. Со стороны отца моей матери я не встречу родственного приема. Возмущение помогло мне преодолеть шок.
— Вы всегда так встречаете посетителей? — спросила я.
