Савански Анна - Английский сад. Книга 1. Виктор.
Летом, когда вернулись Виктор и Мария, она заметила в нем перемены. Его голос сломался, и появились строгие нотки, его черты лица стали еще мужественнее, а еще он сильно вытянулся за прошедший год. Мария хорошела с каждым годом, и Каролина уже примеряла за кого бы выдать ее замуж, считая, что выгодная партия только усилит их влияние в Ирландии.
- Ты такая красивая, когда спишь, - прошептал Эдвард, сжимая ее в объятьях.
- А ты только это заметил, - лукаво улыбнувшись, сказала она. Нет, она не спала, она думала о том, как ей поступить дальше. Она уже рисовала новые перспективы для себя.
- Просто, до этого я всегда уходил, считая, что мой долг выполнен, - его тонкие пальцы легко скользили по ее спине.
- Скажи, странное чувство, - она потянулась в его объятьях.
- Что странное? – непонимающе переспросил он.
- Любовь, - в ее улыбке скользило коварство, которое он не успел заметить.
- Ты говоришь, что любишь меня? – Эдвард приподнялся, чтобы лучше видеть ее лицо.
- Да, - ответили ее губы, он потянулся к ним, ощущая сладостную муку желания.
Как могло случиться такое с ним? Теперь его не прельщали шлюхи из его борделей, он совсем не хотел ехать в Антрим к своим любовницам, его просто тянуло к женщине, с которой он прожил уже пятнадцать лет. Их брак не сложился сразу же. Она любила своего кузена, он любил Джорджину, считая ее своим идеалом, и совсем не обращая внимания на жену. Он хорошо помнил тот день, когда она сообщала ему о первой беременности, но в день рождения сына он не мог разделить свой триумф со своей женой. Это была ее обязанность, но не подарок. Через год появилась Мария, а потом они отдались на долгие три года, не позволяя себе ни ласк, ни поцелуев, только сухое приветствие за завтраком, и безликое «спокойной ночи» вечерами. Каким-то образом ей удалось заманить его в свои сети, это были две безумные ночи, результатом чего был Руфус, и еще одна такая ночь год спустя.
Каролина уснула после долго занятия любовью. Ей снился странный сон. Она шла по полю, дошла до озера затянутого туманами, по воде к ней шла старуха-знахарка, она протянула к ней руке, и сказала ей то, что произнесла однажды:
- Будет у тебя четверо детей, но твои мечты рассыплются одна за другой. Один твой сын станет богатым, другой разрушит здесь все. Я вижу великую судьбу там в другой стране, и его одна сестра будет такой же. Одного ждет все, другого ничего. Все его потомки будут великими, а другие здесь станут безвестными.
- Что несешь? – кричала она, но старуха продолжала:
- Имя его значит…
Она очнулась, потому что ее тряс за плечо Эдвард. Он всматривался в ее бледное лицо, на котором выступила испарина. В последние время ему часто хотелось проникнуть в ее сны, чтобы узнать все ее сокровенные мечты и мысли, но вместо этого он понимал, что его жене сняться только кошмары, которые стали часто ее посещать.
- Каролина…
- Да, да…
- Тебе снился кошмар? – нежно спросил он.
- Похоже, да, - он обнял ее, чтобы ее страхи ушли.
- С Руфусом все будет хорошо, за ним присмотрит Виктор, - нет, она не беспокоилась из-за того, что ее сын уезжает, она боялась просто все когда-нибудь потерять.
- Знаю, - но чувство тревоги ее не отпускало.
₪
Виктор вошел в кабинет отца, завтра он уезжал в пансион, чему очень радовался. Он все меньше и меньше нуждался в этих местах, ощущая, как постепенно отмирает корень за корнем, как у растения, и когда-нибудь его корни умрут и он не умер, он просто станет свободным, и тогда все прошлые ошибки окажутся мелочью, простой пылью, а золотое будущее будет маячить где-то совсем близко, как сейчас. Он с каждым дням чувствовал запах его будущего успеха, его славы. Ведь не зря его имя значит победа.
Отец смерил его тяжелым взглядом, который Виктор стал видеть со дня похорон Фелисите. Отец совсем поменял вектор своего отношения к нему, но и Виктор не испытывал ничего, у него даже не было чувство долга по отношению к семье, он ничего не хотел делать для этой надменной стайки индюков, расхваливающие свое состояние и положение в обществе. Все эти буржуазные порядки мало по малу отмирали, и Виктор первым понял, что когда-нибудь мир совсем проснется другим, и этому миру будут нужны такие, как он, а такие, как его брат потеряются, либо всю жизнь будут приспособляться и все равно теряться.
Виктор сел в предложенное ему кресло, надменно смотря на отца, и высоко вздернув подбородок. «Гордец! Грешник!», - постоянно кричали вокруг него, но он всегда знал гордость – хорошее качество, и он будет его прививать своим детям и внукам, тогда-то и появиться выражение – «настоящий Хомс, он добился всего сам».
- Я хотел с тобой поговорить, - начал Эдвард.
- И о чем же? – в его голосе скользила поразительная самоуверенность.
- О тебе, - отец встал, подходя к окну, Виктор видел только его затылок.
- А что во мне не так? – его дерзость заставила Эдварда обернуться к сыну. Он взглянул в его глаза, и удивился, откуда в его взгляде возникла эта холодная сдержанность, что никогда и никто не видел в их семье.
- Не дерзи мне! – он думал, его запал сникнет, но Виктор и не думал молчать.
- А я и не…
- Я хочу поговорить, - оборвал его Эдвард, - как мужчина с мужчиной, а не как с мальчишкой, которой, играет в войнушку. Тебе пора повзрослеть и перестать быть ребенком.
- А я давно вырос, только ты между своими заводами и приемами этого не заметил. Я давно решил, кем буду, и как буду жить, - ответил Виктор.
- А я думал, ты оставил эти глупые мечты, - прошептал горячо Эдвард, - ты хоть представляешь, что тебя ждет?
- Да, - этот ответ окончательно убедил Эдварда, что он не перемет своего решения уже никогда.
- Жалкое существование докторишки, который будет, лечит либо бедных, либо богатых, но при этом будет все равно нищ, или через годы стать профессором или преподавать глупым студентам? Ты этого хочешь? – он почти перешел на крик.
- Да, - снова ответил Виктор, - это моя жизнь и позволь мне самому решать, как мне жить.
- Это абсурд! – Эдвард ударил по столу кулаком.
- Не абсурд, я не хочу заниматься дурацким фарфором или льном! – Виктор с ненавистью глядел на отца.
- Но почему?! – это было больше похоже на плач, нежели на вопрос.
- Потому что я не ты! – выпалил Виктор, - я не позволю своим детям слепо следовать строго намеченной траектории, я не хочу быть их богом!
- А ты дорасти до моих лет, и удержи хотя бы то, что есть! – Эдвард встал напротив сына, физически он его уже догнал.
- Через двадцать лет, если ничего не совершенствовать все начнет сыпаться, а через пятьдесят здесь все прейдет в упадок, - заключил Виктор.
