Лин Уормсли - Пленники любви
— Ты вся промокла. Когда вы с близнецами собираетесь вместе, ты ведешь себя так, словно ничуть не старше их. Переоденься во что-нибудь из моего.
— Не надо, — покачала головой девушка. Она сама виновата, что вымокла с головы до ног. Но шорты и тенниска скоро высохнут. Ей вдруг захотелось домой, в свою комнату в цоколе. Ничего, если Дженни станет развлекать своего Генри в комнате по соседству или Томас со Сьюзен наверху примутся наслаждаться уединением. Теперь ей так хотелось уехать! Но она обречена находиться в обществе Уэстона до тех пор, пока тот не отвезет ее назад и не высадит у дома… — Пойду пройдусь вокруг дома, чтобы быстрее высохнуть, пока вы кончаете готовить ужин. Если, конечно, мы ужинаем с вами…
— Разумеется, вы ужинаете с нами. Виктор сказал, что будет очень рад.
Хэлен услышала это без всякого удовольствия. Может быть, Уэстон и рад продлить ее мучения, но она-то совсем не рада. И хотя ей можно было уже расслабиться — ведь теперь тот знает, что девушка говорила правду, — она все-таки не могла избавиться от напряжения. Хэлен хотела незаметно через кухню выскользнуть из дома через заднюю дверь, но нашла там отца вместе с Уэстоном. Отец размешивал ложкой густой ароматный соус, а Уэстон, без пиджака, в черной шелковой рубашке, заправленной в светло-коричневые брюки, добавлял пасты в кипяток. Раньше Хэлен не могла бы представить его за таким домашним занятием. А взгляд, которым он посмотрел на нее, обернувшись, сразу лишил ее присутствия духа и заставил вспомнить о неприкрытых ногах и насквозь промокшей, прилипшей к груди тенниске… Она инстинктивно почувствовала, что должна спрятаться от него — от его взгляда, который заставлял ее думать о своем теле так как она никогда прежде не думала, и который будил в ее душе непонятные чувства, раньше спокойно дремавшие в ее сознании…
— Ты, кажется, ныряла в ванну вместе с малышами? — широко улыбнувшись, спросил отец. — У моей старшей дочки удивительный характер, Виктор, вам еще предстоит узнать это. Заговорите с ней о статьях дохода и курсе акций, и она ответит вам на любой вопрос с точностью компьютера. Оставьте ее с детьми хотя бы минут на десять, и она сама тут же превратится в ребенка.
Девушка с тревогой отметила ироническую улыбку, промелькнувшую на лице Уэстона, и пронзительный стальной блеск его серых глаз, полуприкрытых тяжелыми веками. Ее даже охватила досада на отца — зачем он привлекает внимание к ее неопрятной внешности и к ее способности утрачивать иногда благоразумие и хладнокровие! Конечно, глупо переживать из-за этих безобидных слов! Но что, если они снова разбудят его сомнения? Только в играх с племянниками Хэлен позволяла себе полностью раскрепощаться. Она любила возиться с ними и баловать их, может быть, потому, что ей самой не хватало этого в детстве. Но Уэстон способен все перевернуть с ног на голову, он истолкует ее склонность к буйным играм по-своему. Ведь сам Виктор наверняка ни разу в жизни не совершал безумств, ни разу не испытывал подлинного душевного волнения. Все человеческое определенно было ему чуждо!
Решив воздержаться от ответной реакции, Хэлен быстро прошла через кухню и вышла в сад, не отдавая себе отчета в том, что походка ее вдруг приобрела несвойственную ей раскованность, но замечая, что Уэстон следит за каждым ее шагом, от чего по коже у нее побежали мурашки и по спине пополз неприятный холодок.
Только оказавшись одна в тенистом заросшем саду, Хэлен наконец расслабилась, с наслаждением вдохнула теплый вечерний воздух. Она прошла в самый конец сада, облокотилась о калитку, привычно ощутив под локтями шероховатое теплое дерево, и засмотрелась на коров, которые щипали траву на знакомой с детства лужайке.
Девушка не знала, сколько времени простояла так, в приятном забытьи, когда прямо за ее спиной раздался суровый, непохожий ни на какой другой голос:
— Меня послали за вами. Ужин готов.
Мечтательная сонливость мгновенно улетучилась, словно лопнул медленно плывущий в воздухе мыльный пузырь, и возникло чувство обиды. Угрюмо сверкнув глазами, Хэлен обернулась. Холодная самоуверенность Уэстона в сочетании со скрытой жизненной энергией всегда вызывали в ней возмущение и приводили в замешательство.
Но успокойся, приказала она себе, стряхивая с плеч напряжение, и, опустив веки, молча сосчитала до десяти. Не стоит выпускать пар теперь, когда он своим обаянием выудил правду из ее близких. Все ее тревоги остались позади. Поужинать — и домой! И как приятно сознавать, что жизнь снова потечет спокойно и плавно, без неожиданных поворотов и опасных ухабов.
— Могу ли я считать, что вы удовлетворены услышанным, мистер Уэстон? — Хэлен была очень довольна спокойствием, с которым произнесла эту фразу, и направилась к дому, решительно, но без спешки, а то еще, чего доброго, он подумает, что Хэлен его боится.
Однако ее брови негодующе сдвинулись и в груди опять забурлило гневное чувство, на которое она раньше не считала себя способной, когда тот ответил небрежно:
— Можете. По крайней мере, считайте, что я решил оправдать вас за недостаточностью улик до того, пока не получу доказательств противного.
— Как это великодушно с вашей стороны! — Хэлен с трудом верилось, что можно быть таким слепым, таким мелочно подозрительным. — Убеждена, что ваша матушка гордилась бы сейчас вашим душевным благородством — если, конечно, она у вас когда-нибудь была, в чем я все больше и больше начинаю сомневаться!
Ни минуты не сожалея о том, что опять потеряла самообладание, и об обидных словах, которые она швырнула ему в лицо, Хэлен резко повернулась и взглянула на Уэстона. Ей уже даже начинали нравиться эти бурные вспышки темперамента, до которых он доводил ее. Они были для девушки абсолютно новым переживанием, потому что прежде ее отношения с людьми неизменно оставались корректными и щепетильными. Неожиданно для себя Хэлен увидела, что глаза Виктора потемнели от гнева, железные пальцы резким движением, напомнившим бросок змеи, сжали ее плечо, а полный холодной ярости голос произнес резко:
— Осторожнее, мисс Килгерран. Не забывайте, что в моей власти приостановить в любую минуту ваше продвижение по службе, а то и вовсе положить ему конец. Так что лучше следите за вашими словами они не слишком соответствуют роли невинно обиженной, которую вы с таким рвением разыгрываете!
От его голоса, его рук, грубо сжавших ее плечи, исходила нешуточная угроза… Не столько сами слова, хотя и от них веяло ледяным холодом, но угрожающими были властные, зловещие интонации глубокого, низкого голоса, который возбуждал и вызывал сильнейшие эмоции…
