Ирина Щеглова - Не жена
— Как настроение? — крикнул мокрый Советский, забегая под навес.
— Нормально, — ответил я. — Ты у ребят на островке был?
— Пока нормально, — ответил Валера. — Но я предупредил: если станет заливать, чтоб хватали вещи и бежали на склон. — Он наскоро распорядился на кухне и нырнул в ливень.
По руслу хлынула вода. Бурые потоки слились, объединились, и помчалась грозная горная река. Она кинулась в ворчащее море, схватилась с ним, и воды встали на дыбы, как два борца, сжимающие друг друга в мощном захвате. Море взревело гневно, но река не отступила, ее мутные воды заляпали грязью прибрежные волны, и все кипело, кипело…
Лена с застывшим лицом смотрела на ливневую стену.
— Ой, мамочка, мама, — шептали ее губы.
Мальчишки решили проверить, можно ли перейти реку вброд, но их вернули с руганью.
— Вы думаете, переходить реку опасно? — невинно поинтересовалась моя жена.
— Опасно?! — поварихи возмущенно посмотрели на меня. — Да пожалуйста! Переходите! Только если вас собьет с ног несущимся бревном… — Они фыркнули почти в унисон, дав Ане понять, что вопрос настолько глуп, что даже не заслуживает полного ответа.
— Нет, нет, конечно. Я просто так спросила. Я же не дурочка…
Она взяла зонт и пошла к реке. Я двинулся за ней, приказав Максимке сидеть под навесом. На другом берегу стояли «дикари». Они что-то кричали и махали руками, но слышно не было: потоки жидкой грязи, проносящиеся с ревом, шум ливня и рев моря заглушали их голоса. Я видел, что вода в реке поднимается, с моей стороны небольшой обрыв еще мог ее сдержать в русле, но островок был в большей опасности, и я не знал, сколько он еще сможет держать прибывающую реку.
Неожиданным рывком возник ветер, он разорвал тучу, отбросил ее в море, расчистил небо над ущельем. Дождь прекратился резко, словно его выключили. Вода в реке, дойдя до самой последней, критической отметки, все еще оставалась грозным горным потоком, но уровень ее установился. И хотя мы оставались отрезанными от остальной базы, ощущение опасности отступило. Народ высыпал на берег поглазеть на разыгравшуюся стихию. Кто посмелее, закатывали штаны, пытались войти в реку, держались за руки, кричали. Вода еще была сильной, еще сбивала с ног, еще могла протащить в море, но она уже устала, она спадала, успокаивалась, разбивалась на потоки и только у самого моря, впадая в узкое глубокое жерло, ею же промытое, еще ярилась, толкая штормовую волну.
— Вы не знаете, как отсюда уехать? — спросила экономистка. Она стояла на берегу и с тоскливой обреченностью бросала гальку в море, море раздраженно рокотало.
— Так же, как и приехали. — Я пожал плечами. — Автобус от поселка идет в шесть утра — это прямой. Но можно и на перекладных…
— Как надоело все-е!
— Разве так плохо? — спросил я участливо.
— А что тут делать? — ее голос стал злым. — Погоды — никакой, общество, — она усмехнулась, глянув на меня, — никакое. — Повернулась и продолжила с вызовом: — А вам что, нравится?
Я засмеялся:
— Очень!
— Ну, мне вас не понять…
Она все-таки осталась. До тех пор, пока погода не установилась. Валера помог ей нанять лодку. Одинокий москвич с ней напросился.
Он, всеми покинутый, бродил по ущелью и бесконечно набирал Элин номер на мобильнике:
— Эля-ля-ля-я… Э-ля…ля…
Поварихи шептались:
— Это он хочет на сорок дней поехать…
— Совесть мучает?
— Да какая совесть! Элька его мучает, никак забыть не может…
— Еще бы! Такая баба!
— Он небось и не видал таких…
— Откуда…
Официальные лица прибыли ближе к обеду. Белый катер с государственным флажком высадил на берег троих в форме. Но то ли место такое, то ли форма эта курортная — черные брюки, белые рубахи с коротким рукавом, — в общем, грозности никакой не исходило от представителей власти, несмотря на погоны и кожаные папки.
Советский в белых штанах, надетых по такому случаю, сопровождал начальство по берегу, где оно, начальство, распоряжалось:
— Что это у тебя? Бревна какие-то, мусор…
— Не успел, — оправдывался Советский.
— Как это — не успел? А когда же ты успеешь, осенью? Пляж надо привести в порядок! И лучше это делать заранее!
— Руки никак не дойдут…
От обеда в столовке начальство отказалось. Хотя обычно разные там дамы из санэпидемстанции, а также доблестная милиция и представители местной администрации охотно кушали у Валеры. Эти уехали скоро.
— Высокое начальство? — поинтересовался я.
Валера был бледен.
— Президент прибывает. Говорят, будет пролетать на вертолете вдоль побережья…
— А… Деревья подстричь, газоны покрасить?
— Вроде того…
— Чем им пляж не понравился?
— Да, видишь, я никак мусор не уберу. Бревна еще эти! — Валера со злостью пнул просоленный ствол, выброшенный еще весенними штормами.
— А сидеть на чем? — возмутился я. — И потом — это же дрова.
Валера явно был расстроен.
— Скажу пацанам, поскидывают в море…
На следующий день на берег вышли ребята из Перми со своими руководителями. Валера выдал всем мешки. Люди бродили по пляжу, собирали мусор, ветер трепал ярко-синий полиэтилен, казалось, что вот-вот стая большущих шаров оторвется от земли и полетит, унося человеческие фигурки в пасмурное небо. Валера вместе с племянниками тяжело ворочали бревна, катили их к воде, сталкивали. Море сердилось, бревна болтались у самого берега и никак не уплывали.
Мы стаскивали мусор в одну кучу, которую мальчишки должны были сжечь. Я тоже ходил с синим полиэтиленом и думал о том, что вот полетит президент на вертолете, а тут — мы, похожие сверху на суетливых муравьев. Трудимся не покладая лапок, услаждаем взор, так сказать… От этих мыслей мне становилось смешно и немножко противно. Словно услышал похабный анекдот.
На месте мусорной кучи теперь была черная проплешина, еще несколько таких же уродливых пятен зияли в разных местах пляжа. Стволы беспомощно болтались в прибое. Но Советский, кажется, был вполне доволен.
Он перестал говорить о политике. Зато очень часто отлучался в город, надев по обыкновению белые брюки.
— Соседнее ущелье заняли — колючая проволока и таблички. Говорят, что будет государственный объект… На мое хозяйство знаешь сколько народу зарится? Только отвернись — сразу отберут. Нахлебники, дармоеды!
— Валер, пока нормальной дороги не будет, никто ничего у тебя не отберет — невыгодно.
— Так-то оно так, — недоверчиво качал головой Советский и вздыхал сокрушенно.
— Сам посуди: тут работать надо, а кто будет этим заниматься, кроме тебя? Так они хоть какие-то деньги с этого куска земли имеют.
