Ольга Карпович - Идеальные любовники
Итак, о жестокости, друзья мои. О самом естественном, самом первородном человеческом проявлении. Совсем недавно я столкнулась с нею, и не где-нибудь, а в стенах дорогой респектабельной клиники. На следующий день после того, как лебезил передо мной представитель «Мерседеса», другой человек, врач той самой клиники, кинул мне не глядя: «Зайдите в понедельник!»
Мне стало обидно до слез. Зачем же так надменно, не поворачивая головы, словно я – не состоявшаяся личность, а некая бедная родственница, приехавшая погостить из Иркутска? Впрочем, я со своими родственниками так не разговариваю. Даже с бедными. А теперь этот человек отнял у меня надежду думать, что он добрый, великодушный, милосердный. Впрочем, его грубость по отношению ко мне была сродни детской жестокости. То есть он не был в ней виноват. В конце концов, даже самый лучший врач не в состоянии одарить участием и благородством всех своих пациентов. Не может же он каждый раз проникаться, выжимая душу насухо. «Зайдите в понедельник!» Милосердия, Господи, милосердия…»
Сомнений больше не было – это она, Нина Гордеева. Впечатленный открытием, Донской вскочил, залпом опрокинул полстакана коньяка и принялся мерить шагами комнату. Привлеченная шумом, в кабинет заглянула Галина, уже переодевшаяся ко сну в тонкую ночную рубашку.
– Ты что это? Неужели симпозиум так тебя удивил?
– А? Да, было много интересных докладчиков.
– Мм… Наверное, это один из них перепачкал всю твою рубашку губной помадой?
– Галя, ну что ты начинаешь, – раздраженно буркнул Андрей. – Что за манера выяснять отношения на ночь глядя.
– Я не собираюсь ничего выяснять, все давно уже выяснено. Просто мне кажется, нам с тобой лучше развестись. Катя уже взрослая, она поймет…
– О господи! – Донской подошел к бару и плеснул в стакан коньяка. – Это обязательно обсуждать сейчас? Честное слово, Галь, я очень устал!
Жена с сожалением посмотрела на него и, вздохнув, вышла из кабинета.
Донской не воспринял ее слова всерьез. За долгие годы брака она не раз заводила речь о разводе, устав от его вечной занятости, издерганности, сменяющихся пассий. Он давно уже сжился с легким чувством вины перед супругой. Впрочем, все можно объяснить: женился он молодым, ничего не знающим о жизни влюбленным болваном, а через полгода почувствовал первые приступы невыносимой скуки и отвращения к совместному быту. Только вот менять что-то было поздно – до Катькиного рождения оставалось меньше двух месяцев. С годами все как-то устоялось, Андрей не считал свой брак особенно неудачным и не горел желанием что-то менять.
«Ладно, завтра поговорю с женой, успокою ее, заставлю прогнать эти дурацкие мысли о разводе. Значит, Гордеева. Нина Гордеева…»
Наутро просматривая в Интернете новости прежде чем отправиться на работу, Донской обратил внимание на заголовок одной из статей: «Федор Полянский подает в суд на пластического хирурга». Андрей открыл полный текст статьи:
«Несколько дней назад в газете «Скандалы недели» появились фотографии знаменитого поп-исполнителя Федора Полянского, сделанные до и после пластической операции по подтяжке кожи лица. Фотографии были сняты в клинике «Галатея», в которую Полянский обращался в прошлом году. Кто опубликовал фотографии, доподлинно неизвестно, однако певец уверен, что к этому приложил руку оперировавший его пластический хирург Донской А. А.
«Поклонники были очень расстроены, когда увидели мое имя на страницах мерзкой газетенки, – заявил нашему корреспонденту Полянский. – А я сам… я настолько возмущен нечистоплотностью доктора. Ведь это нарушение врачебной тайны! Я глубоко переживаю эту ситуацию. Буквально не могу выступать. Надеюсь, кто-то ответит за мои испорченные нервы!»
По словам Полянского, его адвокаты уже обратились в суд с иском о возмещении морального ущерба. Реакцию оскандалившейся клиники нам узнать пока не удалось».
Донской хмыкнул, нашарил в кармане халата сигареты и отошел к окну.
«Война, значит. – Он щелкнул зажигалкой и выпустил в форточку колечко дыма. – До чего же все это глупо, противно! Что-то кому-то доказывать… И Петров снова будет выносить мне мозг».
Докурив, он постелил себе прямо здесь, в кабинете, на диване (слишком уж не хотелось сейчас продолжать разговор с женой). Донской ворочался с боку на бок, несколько раз открывал форточку, ходил в кухню пить воду. Заснул он только на рассвете.
Андрею приснилось, будто он вышел из клиники ранним утром. Он шел по городу, и не то тревога, не то грусть щемила сердце. Навстречу выехала поливальная машина, в водителе которой он с отвращением узнал девицу, чей нос ему пришлось корректировать дважды. Донской был отличным хирургом, но девушка достала его своими претензиями – требовала переделывать нос снова и снова и добилась-таки своего. Увидев ее за рулем оранжевого монстра, Донской поспешил спрятаться за колонну какого-то здания. Девица проехала – Андрей двинулся дальше. Его внимание привлек сторож, привалившийся к стене еще не открывшегося кафе. Под толстовкой у него Донской разглядел пятого размера бюст. Это тоже была частая его пациентка. Она хотела иметь грудь как у Мэрилин Монро, и, сколько Донской ни доказывал ей, что при росте в сто шестьдесят сантиметров такая грудь будет сгибать пополам тщедушное тельце, женщина стояла на своем.
Везде: в окне напротив, в проезжающей машине, в случайных прохожих – он узнавал бывших пациенток. Их бледные лица были суровы, а глаза с укором взирали на него: дескать, что же вы, Андрей Александрович, натворили, пошли против божественных заповедей, а вот и недовольные мы, и придется вам, Андрей Александрович, держать ответ за свои делишки… Донской заблудился в своем кошмаре и, когда увидел вход в подземку, обрадовался и побежал изо всех сил.
…Он успел вскочить в вагон, сел на освободившееся место и отдышался. Но, оглядевшись, ужаснулся: везде расположились его мучительницы, все, как одна, обритые наголо и похожие друг на друга. Донской вскочил и стал пробираться к выходу. Неожиданно двери раскрылись, и его выплюнуло из вагона. Андрей, холодея от ужаса, обнаружил, что стоит в середине огромной толпы одинаково лысых, с одинаково правильными чертами лица, с одинаково туго, до блеска, натянутой кожей женщин – своих бывших пациенток. Они подбирались к Донскому со всех сторон. Стало нечем дышать, и он что есть мочи крикнул:
– Что же вы это все делаете?
Но клоны безмолвно окружали его. Андрей упал, и до него дотронулись сотни рук, свет заслонили бритые головы. Он осознал свою смерть так пронзительно, так остро понял, что этот кошмар теперь навсегда с ним, что неожиданно проснулся и сел в постели. По лицу текли слезы.
