Людмила Белякова - Быть любимой
— Ну как же… — Света даже не знала, как объяснить Нине, что жизнь без любви пуста, грустна, скучна и просто немыслима.
— А вы любите себя сами — знаете, как здорово? — жизнерадостно рассуждала Нина, мазюкая сырой губкой почтовые конверты с новогодними открытками. — И взаимность вам гарантирована, и подарки вы себе сделаете именно такие, какие вам надо… Роман с самим собой длится всю жизнь и не грозит разочарованием… Кстати, о разочаровании. Что у нас там с зарплатой, товарищ начальник? Когда нас родная фирма осчастливит?
Декабрьскую зарплату им дали еще до Нового года, предупредив, что следующая будет нескоро — банки закрывались до середины января.
Света и Лена носились в рабочее время по магазинам, а Нина сидела в отделе и гаденько подзуживала, когда они приходили с полными сумками:
— Вот посмотрю я на вас после Нового года… Как вот останетесь без копья!..
— А мы у вас займем. Неужели не дадите?
— Дам, конечно. С процентами под тринадцатую. Я вас в лучшем виде вытрясу!
Нина действительно очень хорошо для чистого гуманитария умела обращаться с деньгами и до появления специалиста по валютным операциям сама рассчитывала командировочные в валюте.
— С легкой руки господина Алексашина профессия переводчика в нашей фирме стала универсальной, — говорила она, быстро чикая компьютерным калькулятором. — Перевод с языка на язык, перевод с канадских долларов на кенийские фуфляйчики, перевод старушек через улицу… В конце концов, мытье унитаза также можно трактовать как перевод из засранного состояния в чистое… Чем не переводческая работа?
— Ну, унитазов вас мыть еще никто не заставлял, — попыталась прервать Нинины упражнения в остроумии Лена.
Она была по гороскопу Весами и умело сглаживала противоречия и наводила психологический порядок в отделе.
— Все впереди, сударыня-матушка, — сумрачно пророчествовала Нина. — Неизвестно, кто на его место еще сядет… «Мириться лучше со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться». Это из «Гамлета», если кто не в курсе.
Кроме этого состояния неопределенности, все было бы просто замечательно, но в самый конец года, когда вся фирма с первого этажа по двадцатый который день ходила пьяная, Ира, сотрудница бывшего Светиного отдела и жена алексашинского охранника Коли, придя в их отдел, шепотом сообщила то, что никто еще на фирме не знал: Алексашин умер от сердечного приступа сегодня, утром своего последнего рабочего дня!.. Жена Алексашина, работавшая в экономическом отделе, нашла его в шесть утра без сознания, попыталась сделать искусственное дыхание в ожидании «скорой», но исправить ничего не удалось даже быстро приехавшим врачам…
— Господи… — ужаснулась Нина, крестясь. — Ну, Скорпион, он и есть Скорпион, себе верен — все-таки не дал себя уйти!.. Сам ушел!
Конечно, все новогодние праздники отменили, и международный отдел, до этого уже несколько дней рассылавший сотрудничающим фирмам факсы о том, что директор покидает свой пост, заменил это сообщение на извещение о смерти Алексашина. Света была так потрясена, что даже сама написала английский текст, решив, что Нина, сильная в юморе, парадоксах и аргументации, вряд ли способна передать трагизм случившегося зарубежным партнерам.
…Алексашина хоронили в первый рабочий день наступившего года — Нина не переставала удивляться тому, как ловко он сумел испортить жизнь коллегам. Сама она на прощание с покойным не пошла и на кладбище не поехала, сославшись на необходимость оставить хоть кого-то в отделе. Света и Лена на ее присутствии не настаивали.
— А знаете, какая была последняя фраза, которую я от Александра Алексеевича слышала? — спросила Нина, когда они одевались на выход. — «А за «козла» вы мне ответите!» Дня за два до смерти я к нему с разрешением на допуск ходила, и он мне еще раз это процитировал, юморист наш…
Месяц примерно фирма оправлялась от шока, да и ставшее вдруг официальным выходным Рождество превратило январь в какой-то непонятный, то ли праздничный, то ли каникулярный месяц. С середины января Нина ушла в отпуск, сказав, что хочет, сидя дома, немного сократить выматывающую ее зимнюю темень. Проводили ее скромно — все-таки еще не прошло сорока дней после смерти Алексашина. Скорей всего, думала Света, Нине хотелось на свободе и со своими ровесниками отметить «ягодичную», как она это называла, дату — ей исполнялось сорок пять лет.
Сразу после ухода Нины на них с Леной обрушилась лавина работы — партнеры, словно сговорившись, стали засылать их документами, запросами, приглашениями на переговоры и прочей дребеденью. Бедная Света была вынуждена часами сидеть за переводами описаний каких-то немыслимых товаров и услуг, которые предлагали зарубежные партнеры. Все, что можно было отложить до Нининого прихода, она откладывала ей на стол, со злорадством думая, как та будет надрываться, придя из отпуска.
«Надо же так подгадать! — кипела Света, получая с почтой очередной гроссбух с меленьким шрифтом и безумными схемами и пометкой: «Прошу срочно перевести», — бросила меня в самый трудный момент!»
Свете было очень плохо и очень обидно. Лена, которая английский знала постольку-поскольку, в технологию вникать не желала и всем видом показывала, что она здесь случайно, не надолго, только до декрета, поручить можно было только написание русских бумаг, вроде докладной о покупке нового принтера. Кроме того, с Леной было просто скучно, потому что говорить с ней можно было только на тему «как бы поскорей забеременеть», а этого-то Свете не нужно было совсем. Опытом с Леной она могла поделиться только по принципу «от противного».
Когда Нина вышла из отпуска, Света набросилась на нее с упреками, что та ушла в самое горячее время. Нина выслушала Светин монолог и спросила:
— Надеюсь, вы никому, кроме меня, этого не говорили?
— Если надо будет, я расскажу это хоть министру!
Нина посмотрела не нее с нескрываемой жалостью.
— Да, я всегда говорила, что главный враг человека — это он сам, а лучший способ кого-нибудь погубить — это дать ему действовать по собственному усмотрению. В восьмидесяти пяти или, наверное, в девяноста девяти процентах случаев человек развернется и опрометью бросится к ближайшей пропасти.
— Что вы такое говорите? — спросила сбитая с толку Света.
— А то, что если вы перескажете всю эту фигню сколько-нибудь разумному человеку, то у него сразу возникнет вопрос: а кто здесь чем занимается, если без меня здесь и месяца нельзя обойтись? Вот вы по три месяца отсутствуете, и никто о вас и не спохватывается.
