Александр Трапезников - Подари мне жизнь
— Да я тебе помочь хочу, глупенький.
— Уйди, — повторил друг. — Ты все это нарочно подстроил. Чтобы посмеяться надо мной. Над моими чувствами. Вы оба надо мной смеялись. Сами пошли на крышу, заниматься любовью, а меня… а я… а мы…
Он не договорил и вновь зарыдал, изо всех сил, размазывая по лицу слезы.
— Там поток, здесь течет, всюду вода, — произнес Костя.
Джойстик вскочил на ноги. Поднялся и Костя. Теперь они стояли друг перед другом, как враги. Но первым образумился Костя.
— Наш договор остается в силе, — произнес он. — Я верну ее тебе.
В ту же секунду Джойстик ударил его в лицо. Костя отлетел к стенке. Потрогал языком зашатавшийся зуб. Из разбитых губ стала сочиться кровь.
— И что меня сегодня все время бьют? — произнес он, вынимая платок. — Неужели я такая сволочь?
— Еще какая! — отозвался Джойстик и побежал вверх по лестнице.
Электричка подъезжала к нужной станции. Оля дремала, склонив голову на плечо Кости. Тот, стараясь не тревожить ее, тихо рассказывал Антошке сказку про Волка и Семерых Козлят.
— …Потом он стал гоняться за ними по всему лесу и сожрал всех до одного, с рогами и копытами. Козу тоже. Но пришли охотники, вскрыли брюхо и вытащили оттуда бабушку и Красную Шапочку. Нет, постой, это, кажется, из другой сказки. Словом, Колобок укатился, а нам пора. Приехали!
Он слегка подтолкнул Ольгу, та открыла глаза и потянулась.
— Все? — спросила она. — Так быстро?
— Что ты имеешь в виду? — усмехнулся он. — Еще ничего и не начиналось. Просто мы приехали на станцию. Выходим.
— Не можешь без пошлостей, — сказала она, беря Антона за руку и идя вслед за Костей.
Они очутились на платформе. Затем спустились по шатким металлическим ступенькам и пошли по проторенной тропинке к дачному поселку. С обеих сторон лежали огромные сугробы снега. Утро было свежим, солнечным. Над некоторыми крышами домиков из труб вился дым.
— Мы тоже печку затопим, — сказал Костя, идя впереди и не оборачиваясь.
— А твои родители не приедут? — спросила Ольга. Она замыкала шествие.
— Не должны. Что им тут зимой делать?
— Ну, мало ли. Может быть, то же, что и нам.
— А зачем мы сюда приехали, играть? — спросил Антошка.
— Играть, играть, — отозвался Костя. — Всю жизнь играем и не наиграемся.
— Уж это точно, — согласилась Ольга, вздохнув.
Преодолевая сугробы, они подошли к неказистому домику. Костя открыл ключом калитку, затем стал возиться с замком во входной двери. Наконец отпер и ее. Внутри было сыро и затхло. Он включил свет.
— Да, не хоромы, — сказала Ольга, оглядываясь.
— Что есть, выбирать не приходится, — отозвался Костя. — Ставни открывать не буду, возиться с ними! Если хочешь, можно посидеть при свечах?
— Я хочу, — сказал Антошка.
— Тебе слова не давали, — заметил Константин. — Слушай, а он нам не помешает?
— Я вам не помешаю, — сказал Антошка.
— Да, он нам не помешает, — подтвердила Ольга. — Потому что мы с тобой и так помешанные. Я только сейчас понимаю, какую глупость мы затеваем. Ребенок должен рождаться от любви. А не по соглашению.
— Но ведь другого выхода нет? — растерянно спросил Костя. — А если хочешь, давай на два часа сделаем вид, что любим друг друга? Пофантазируем.
— У меня не получится, — Ольга опустилась на стул.
— А ты постарайся.
Костя начал доставать из рюкзака продукты. Появилась бутылка вина. Потом он сходил за дровами и стал растапливать печку. Ольга как-то безучастно следила за его действиями. Антошка уже освоился в доме, старался всюду, в каждую щель сунуть свой нос.
— А он, кажется, похож на меня, — бросил Костя, чиркая спичками. Растопить остывшую за зиму печь было не просто.
— А на какого же ему еще быть похожим? — усмехнулась Ольга. — На Черномырдина, что ли?
— Ну… я так просто. Забавно видеть в маленьком человечке свое собственное лицо.
— Только забавно? И ничего больше?
— Оля, не заводись, — предупредил Костя. — А то я тоже начну нервничать, и все полетит к черту.
— Ладно, не буду. Кстати, а где сейчас Джойстик, что с ним?
— Не знаю. Кто-то мне говорил, что он на какой-то радиостанции ведущим работает. Впрочем, мне это не интересно.
Ему было действительно неприятно вспоминать о прошлом, о том вечере в общежитии. Чтобы выбросить все из головы, он стал торопливо открывать штопором бутылку. Тут как раз загудела и печка. Начали приятно потрескивать поленья. Ольга гипнотически смотрела на огонь, держа в руке бокал с красным вином. Перед глазами плыли далекие картинки из прошедших дней.
— Ну, вздрогнем? — вывел ее из оцепенения голос Кости.
— А лучше тоста не будет? — спросила она, чокаясь.
— Тогда за нас! — сказал Костя, выпрямляясь. — Чтобы все было хорошо. У тебя, и Антона, и у меня.
— Главное — у Антона.
Они вновь чокнулись, выпили. Антон продолжал носиться по комнате, тыкая саблей в мебель.
— Не скажешь, что он больной, — произнес Костя.
— Это ремиссия, перед обострением болезни, — шепотом ответила Ольга. — Так мне пояснил врач. Резвость сменяется полной апатией. А где?..
Она оглянулась, ища что-то глазами.
— Кровать? — спросил Костя. — В соседней комнате. Белье я с собой взял. Чистое.
— Не кровать. Ложе любви, — усмехнулась Ольга.
Глава седьмая
Крутые парни
Они лежали на старинной громоздкой кровати, укрывшись шерстяным пледом, а за стеной слышался звонкий голос Антошки. Он пел какую-то детскую песенку. Печь обогревала обе комнаты, а за окном завывал ветер.
— Тебе было хорошо? — спросил Костя.
— Не надо заруливать в опасную сторону, — ответила Ольга. — У нас с тобой такое же соглашение, как было когда-то у тебя с Джойстиком. Он мне сам рассказал. Зачем ты тогда так поступил?
— Теперь ты вышла на крутой поворот. Молод был, глуп. Неужели между нами всегда будет наше прошлое?
— Некоторых людей прошлое объединяет, а других разделяет.
— Ясно. Ну и плевать.
Костя соскочил с кровати и стал поспешно одеваться. Потом вновь сел и тревожно спросил:
— Послушай, а вдруг ты не забеременела? Может быть, повторим процедуру осеменения?
— Нет. Не волнуйтесь, господин бык. От вас я легко беременею.
Она встала и также стала торопливо одеваться. Недолгое уютное счастье в загородном домике кончилось. Между ними вновь выросла стена.
— Ты прямо сейчас поедешь? — спросил Костя.
— Да. Чего тут еще делать?
— Ну… пообедаем.
— Не хочу.
— А я останусь. Снег разгребу. Дорогу до электрички сами найдете.
