Джуд Деверо - Сватовство
Ричард посмотрел на меня и ответил: «А знаете, вы настоящая писательница».
Я была очень польщена, потому что для меня «настоящая писательница» обозначает Пулитцеровскую премию. Так как я вся засветилась от радости при этом посвящении в орден, Ричард добавил: «Настоящие писатели неизлечимо любопытны, и рты у них никогда не закрываются».
Я так хохотала, что человек, пытавшийся нас обучать, сделал строгий выговор, и после этого мы с Ричардом стали большими друзьями.
Так вот, я в полном смысле этого слова настоящая писательница. Я любопытна и рот не держу закрытым. Если кто-то скажет мне, что только что развелась, я сразу же спрашиваю: «А почему вы с ним развелись?»
Кейн и я ознакомились друг с другом и поделились чем могли, так что я спросила:
— Как это случилось, что вы одни с тех пор, как умерла ваша жена? Вы ее очень любили?
Тонкость не является частью моей личности, и я считаю, что прямой вопрос обернется тишиной или историей.
Я почувствовала, что Кейн в нерешительности, и поняла, что он никому, никому на земле не рассказывал о своей жене. Пока он прикидывал, рассказать мне или нет, я затаила дыхание, потому что вдруг поняла, мне хочется знать все, что в нем происходит. Это был момент, когда он стал для меня личностью. Может быть, из-за секса, может быть, из-за его взглядов, может, из-за свежести его дыхания, а может, это была моя любовь к историям из любого источника, но я так не считаю. Я думаю, что это было чувство, что он больше, чем мышцы и половая привлекательность. Думаю, я знала, что этот мужчина, который смог заставить меня чувствовать с такой силой, — не бесчувственная глыба; внутри него живая личность.
— У меня есть брат-близнец, мы двойняшки, — ответил он.
У меня прямо дыхание перехватило. Несколько раз я хотела узнать, почему Майк просил меня не говорить Кейну, что я знаю о замене.
Он продолжал:
— В нашей семье с ослиным упрямством повторяли: вы женитесь на той, которая вас различит.
«О Боже, — подумала я. — Неудивительно, что Майк просил меня держать рот на замке. Замуж? Мне? Выйти замуж за этого огромного, сверхсексуального пастуха, которого всего несколько часов назад я просто не выносила?»
— А ваша жена вас различала? — спросила я упавшим голосом.
Видимо, Кейн не заметил, какой у меня голос, потому что стал рассказывать, как познакомился с женой в Париже.
«В Париже? — размышляла я. — Что ковбой делал в Париже? Возил к парикмахеру своего лучшего быка?»
Так или иначе, он был в Париже, познакомился с ней, безумно в нее влюбился, и они поженились через шесть дней. Как-то в один из этих шести дней он позвонил матери, и она послала его брата Майка проверить невестку. Здесь тело Кейна напряглось — он стал рассказывать, как его семья послала Майка увидеть, способна ли она различить близнецов.
— И когда она не смогла… — продолжал Кейн. — Никто из семьи, кроме Майка, не присутствовал на нашей свадьбе. Они так ее и не признали из-за какого-то глупого предания.
После этого он замолчал, так что я сказала:
— Однако же вы ее любили?
Я молилась, чтобы он не поведал мне, что предание было верным и что он разлюбил ее через две недели после свадьбы.
— Да, я ее любил. Я безумно ее любил. Мы друг другу подходили отлично, так, будто были двумя половинками. Только она подумает о чем-то, и я о том же думаю в этот момент. Нам нравилась одна и та же еда, одни и те же люди. Нам хотелось одним и тем же заниматься одновременно…
Если бы я жила с кем-то вроде этой, то спятила бы за неделю. В самом деле, однажды у меня был подобный приятель. Девочки в спальне все говорили, что я просто счастливица, но я думала — умом тронусь. Однажды я сказала, что хочу обедать в итальянском ресторане, и он сказал, что он тоже туда хочет. Я накинулась на него: «А если бы я хотела в китайском? А если бы я хотела пекинскую кошку?» Я вопила на бедного парня: «Есть ли у тебя в голове хоть какие-нибудь собственные мысли? Есть у тебя хоть какой-нибудь старомодный аргумент, где мы будем обедать?» Нужно ли говорить, что этот молодой человек мне больше не звонил.
Я уже давным-давно уразумела, что большинство людей меня не любит. Но разве большинство радуется полному миру и гармонии? Я покоя никогда не знала, но моя интуиция говорит мне, что это не природное качество.
Только что Кейн рассказывал мне о своей покойной жене, и вот он стал рассказывать о жене своего брата, и по его голосу я поняла, что он влюблен в нее. Когда он объяснял, как его семья признала жену Майка Саманту, а его жену нет, в его голосе зазвучал гнев, но я была рада, что не было ревности.
«Ну так что же мне делать? — думала я. — Сказать: слушай, я могу вас различить?» Я не очень верю в магию, но я уверена, что сотни женщин в Америке могут отличить Кейна от его брата, так похожего на него. Потом Кейн женится, выбрав одну из них, и осчастливит свою семью.
Он продолжал мне рассказывать, сообщая детали о своей совершенной жене. Я воздержалась от ехидных замечаний о том, как слово «отличный» подходит для них обоих — и как это надоедает. Отличная беседа, отличные телесные утехи, отличные дети. Если бы она была жива, был бы у них такой же «отличный» развод? Может быть, они бы и не развелись, и, может быть, я чересчур цинична, но каждый брак, о котором женщина говорила мне: «Мой муж такая душка. Мы никогда не ссоримся», заканчивался разводом.
Кейн продолжал рассказывать о своем одиночестве после ее смерти, и как ему не позволяли горевать о ней. У всех в его семье была, видимо, одна и та же позиция — «Встряхнись и думай о детях». Ему хотелось сидеть в темной комнате и плакать целыми днями, но только его теще позволялось плакать, а Кейн должен был быть сильным и только выслушивать чужие печали. «Как они могли оплакивать ее смерть, — удивлялся он, — когда никогда не праздновали ее жизнь?»
Наконец горе немного отпустило. Все считали, что мальчики важнее всего, что им нужна мама. Кейн был не из тех, кто кричал о своих проблемах, — он сдерживал слезы и вел себя как прежде, но в конце дня его никто не ждал. Никто не смеялся его шуткам и не массировал его уставшие плечи, не с кем было поделиться мыслями и не с кем заниматься любовью.
Не знаю, почему люди склонны делиться со мной самыми интимными секретами. Может быть, потому, что я этим интересуюсь? Но иногда это еще и потому, что я сочувствую.
Я видела эпизод в «Звездном Трэке», где женщина сопереживала, она чувствовала радость и несчастья других людей. Вот это со мной и происходит. Я думаю, это потому, что я сосредотачиваюсь и слушаю так напряженно, как будто пытаюсь разрешить за них их проблемы. Если я чего-то хочу, я этого добиваюсь.
