Светлана Лубенец - Сердце для невидимки
Инна пихнула ее ногой, качнув головой в сторону испуганной Страшилы: мол, не стоит при посторонних, но Логинова отмахнулась:
– Мамаю можно слушать. Она уж этого точно сделать не могла!
– Напрасно ты так в ней уверена, – довольно ядовито заметила Инна. – Вот! Погляди, что я только что обнаружила. – И она протянула подруге Мамаевскую тетрадь вместе с запиской. Не все ей, Логиновой, новые обстоятельства в деле отыскивать! Инна тоже не лаптем щи хлебает!
– И что? – не поняла Лида, переводя взгляд с тетради на записку, с записки – на Инну, а с Инны – на вжавшуюся в угол дивана Тоньку-Мамая.
– Как это что! – возмутилась Инна. – Ты присмотрись, имя с фамилией на тетради и записка написаны одной рукой. И эта преступная рука – Мамаевская! Значит, вторую записку про тухлые яйца тоже писала она. Что и требовалось доказать. И имя ее, между прочим, как раз на «А» начинается.
– Какие еще тухлые яйца? – совершенно окоченев от ужаса, непослушными губами спросила Страшила.
– Такие! Которыми ты Данку собиралась закидывать!
Антонина с большой надеждой посмотрела на Логинову, будто умоляя спасти ее от внезапно сошедшей с ума Инны Самсоновой, что та не преминула сделать.
– Почерк просто похож! – уверенно заявила Лида. – Если бы я попыталась писать печатными буквами, у меня тоже получилось бы что-нибудь в этом роде. Да и у тебя наверняка тоже. А заглавной буквы «т» с покривившейся перекладиной, на которую мы делали ставку, в ее подписи нет.
– Девочки, я ничего не понимаю, – дрожащим голосом проговорила Тоня. – Может быть, все-таки объясните, в чем дело?
– А дело, Мамай, в тухлых яйцах! – объяснила ей Логинова.
Антонина в полной безнадежности окончательно впечаталась в диван. Она даже не стала переспрашивать, поскольку теперь решила, что обе ее одноклассницы серьезно повредились в уме. А Лида между тем продолжила:
– И именно исходя из этих яиц ясно, что дело провернула не Дровосечиха, а именно Дровосек, жестокий и беспощадный!
После этих слов Лиды на Антонину стало жалко смотреть, и Инна смотреть не стала. Отвела взгляд и потребовала от Логиновой объяснений.
– Пожалуйста, – тут же согласилась подруга. – Только сначала ответьте мне на несколько вопросов. Первый: кого обычно закидывают тухлыми яйцами?
– Плохих артистов, – мгновенно отозвалась Мамай, видимо, решив, что чем быстрей она будет отвечать, тем лучше для нее.
– Правильно, – опять согласилась Лида. – Вопрос второй: кто закидывает плохих артистов тухлыми яйцами?
– Зрители, которым не нравятся плохие артисты, – Антонина подумала, что чем полней будет ее ответ, тем скорее кончится этот кошмар.
– Тоже правильно! Значит… Ну-ну! Шевелите мозгами! – Лида обводила лукавым взглядом своих подружек. – Угадайте с трех раз!
Мамай поняла, что ее дело, скорее всего, проиграно, и замолчала, а Инна действительно мозгами пошевелила и предположила:
– То есть, ты думаешь, что ту записку мог написать только зритель, то есть парень, и только из нашего класса, поскольку другим классам нет дела до «Жемчужины 8 «Б»?
– Я знала, Инка, что ты сообразишь! – похвалила ее Логинова.
– Неужели парень уродовал Данкины платья? Не может быть! Зачем ему?
– Ну, Инна, мы же уже обсуждали этот вопрос! Наверняка ему надо протащить свою кандидатку, а Данка мешает в первую очередь!
– Может быть, конечно… Но меня тогда интересует еще кое-что. Тонька явно узнала мою записку! – вспомнила Инна. – Ну-ка колись, Мамай, что ты знаешь про нее?
Антонина, на лице которой на пунцовый тон наложились еще и неровные бурые пятна, нервно сглотнув, ответила:
– Я не могла ее не узнать… Ведь это… это моя записка…
– Ничего не понимаю, – помотала головой Инна и опустилась на диван рядом с Тоней. – Так ее все-таки ты писала?
– Нет… Это мне написали…
– Тебе? Кто? – в один голос воскликнули Лида с Инной.
– Один человек…
– И ты знаешь, кто он? – выкрикнула Логинова.
– Конечно…
– И кто же?
– Я думаю, что не обязана вам говорить, – проявила неожиданную твердость характера Тонька.
Лида с Инной переглянулись, и Логинова выложила на колени Мамаю записку с угрозами в адрес Виданы Язневич.
– Не может быть, – прошептала, прочитав ее, Тоня и подняла на одноклассниц такие измученные глаза, что им даже почему-то стало стыдно, хотя они ровным счетом ничего плохого не сделали.
– Теперь ты видишь, Антонина, что обе записки написаны одной рукой. Вот она, та самая «Т» с покривившейся перекладиной!
– Это ничего не значит! – звенящим голосом заявила Мамаева. – Сама же сказала, что, когда пишут печатными буквами, у всех получается похоже?
– Но не до такой же степени, – не согласилась с ней Лида. – Мне, например, никогда такую закорючку, как над этим «Т», не изобразить. Это, знаешь ли, индивидуальная особенность человека, как отпечаток пальца!
– Подождите, – остановила их Инна. – Если ты, Тонька, утверждаешь, что записка написана тебе, то каким образом она оказалась в моем пособии по алгебре?
– Не знаю… Я думала, что потеряла ее, а сама, наверное, засунула в пособие. У меня точно такое же.
– Почему же ты засунула в мое пособие, а не в свое?
– Говорю же, не знаю, не помню. Может, спешила ее спрятать и партой ошиблась, ты же прямо за мной сидишь…
– Точно! – сообразила вдруг Инна. – Мамай не могла написать про яйца! Я же ей сама передала записку для Данки. Именно у нее Недремлющее Око ее и отобрала.
– Не отвлекайся, Инна, – призвала подругу к порядку Логинова. – Итак, мы уже выяснили, что автор записки должен быть зрителем, а следовательно, это парень. И, значит, именно он пишет нашей Тоньке любовные записки. Слышь, Мамай, а может, над тобой подшутили?
– Что ты имеешь в виду? – струной напряглась Тоня.
– Ну… ты… уверена, что автор записки в тебя влюбился? Может, он просто прикалывается?
– Нет! – отчаянно крикнула Антонина. – Это правда! Только не он! В общем, это никого не касается, и я не хочу больше говорить об этом. А с Даной он так не мог. Я уверена, что не мог. Он не такой! – Мамаева вскочила с дивана и исчезла в дверях. Через несколько секунд подруги услышали, как за ней захлопнулась входная дверь.
– Ты гляди, даже свою тетрадь забыла! – заметила Лиде Инна.
– Что за тетрадь? И вообще, что у тебя Страшила делала?
– Это ее реклама… на английском. Она просила меня проверить. Знаешь, я сегодня узнала нашего Мамая совершенно с другой стороны.
– Неужели ты и правда думаешь, что в нее кто-нибудь влюбился? Это же невозможно! Ой, дурят бедной Тоньке голову, издеваются…
– Еще вчера я тоже так решила бы, – сказала Инна, – а сейчас прямо не знаю, что и думать. Во-первых, я сегодня ее специально разглядывала, когда она убрала с лица свою солому. И она показалась мне очень даже хорошенькой. Вернее, это все во-вторых, а во-первых, мне понравился ее английский текст. Хочешь прочитаю только одну строчку? – и, не дожидаясь ответа на свой вопрос, прочитала: «Я могу целый день быть счастливой, оттого что по дороге в школу увидела огненно-красный клен».
