Светлана Лубенец - Формула первой любви
Обзор книги Светлана Лубенец - Формула первой любви
Светлана Лубенец
Формула первой любви
Глава 1 Сногсшибательная новость
Ее звали Людой. Имя было скользкое и хрусткое, как льдинка или карамелька. А еще оно в нынешние времена было довольно экзотичным, потому что девчонок вокруг звали Оксанами, Полинами, Анастасиями и Дарьями. В параллели девятых классов было целых четыре Дианы, три Анжелы, две Кристины, а Людмила — всего лишь одна, именно она — Люда Павлова. Она считала, что имя ей не подходило. Людмила должна быть худенькой и ломкой, как сосулька, а ее фигура напоминала песочные часы, с весьма утяжеленной нижней половиной. А вы только попробуйте представить себе Людмилу, спасенную Русланом, в виде песочных часов, крутобедрой восьмерки с открытки к женскому дню или, например, шахматной пешки. Что? Не получается? То-то и оно! Под такой и богатырский конь дрогнет! Одно приятно — Черномор не позарится!
Конечно, Люда пыталась бороться с этим «пышным недостатком». Она перепробовала всяческие диеты: яблочно-творожную, овощную, геркулесовую, и даже такую, которая включала в себя одну лишь минеральную воду. Ну и что вы думаете? Она худела. И здорово худела. Только отнюдь не в проблемном месте, а всем телом, — и проклятые бедра все равно выпирали. С тонкой длинной шеей и поникшими от строгих диет плечами она напоминала себе уже не песочные часы, а унылый немодный бабушкин графин, в котором та держала лечебную серебряную воду. В графине Людиного тела булькала не вода, а горькое разочарование от сознания собственной ущербности. Ей бы жить в каком-нибудь восемнадцатом веке, когда женщины носили платья, утягивающие талию и с огромными пышными юбками на каркасе из китового уса. А куда, скажите, пожалуйста, в двадцать первом веке можно спрятать широкие бедра? Да никуда! Конечно, Люда ходит в джинсах. Без этого сейчас никак, да, признаться, в юбках она выглядит еще хуже… Сверху джинсов она всегда вынуждена надевать длинную спортивную куртку свободного покроя или объемные удлиненные джемпера со свитерами. А летом? Какой ужас — жить летом! Она не могла позволить себе обтягивающие маленькие футболочки, топики, шортики, мини-юбочки и парилась все в тех же джинсах и длинных, пенсионерского фасона блузках. К подобному наряду, естественно, не подходила модельная обувь на высоком каблуке, и Люда никогда не пробовала ходить в таких туфлях и босоножках. Чаще всего она носила кроссовки. Даже на дискотеки, куда ее одноклассницы являлись разряженными в пух и перья, она приходила в туфлях на низком каблуке и все в тех же длинных блузках, только вместо джинсов надевала шелковые черные брюки. Стоит ли говорить, что на медленные танцы ее никто и никогда не приглашал?
Людмила пыталась уверить себя в том, что все дело именно в ее отвратительной фигуре, но когда прямо перед ее носом Муська Чернова висла на Павлике Румянцеве или Игоре Одинцове, Люде волей-неволей приходилось искать в себе и другие изъяны. Муська Чернова была довольно-таки толстой девчонкой. У нее широкими были не только бедра. Широкой она была вся, но почему-то на предмет этого совершенно не расстраивалась. Муська носила обтягивающие бежевые джинсы-стрейч, и ноги ее при этом представляли собой толстый, слегка покосившийся от тяжести верхней части тела «икс». На дискотеки она приходила в короткой, кислотного малинового цвета майке, из-под которой на джинсы вываливался сливочно-желтый пухлый живот. На всяческие развлекательные мероприятия, на которых девчонки хотят выглядеть особенно красивыми, танкоподобную Муську обычно носили сумасшедшей высоты каблуки. Да и в школу она хаживала в туфлях на неслабых платформах и в узеньком свитерочке, под которым можно было очень легко сосчитать все жировые складки на ее животе. Люда терялась в догадках, почему Чернова, имея такое немодное тело, оставалась необыкновенно жизнерадостной, дружила со всеми парнями в классе, никогда не стояла у стеночки на дискотеках и даже, говорят, уже целовалась с десятиклассником Егоровым. Люда иногда представляла себя в Муськином прикиде и понимала, что никогда не сможет так вырядиться. Все-таки у нее со вкусом все в порядке. Лучше выглядеть скромно и серо, чем по-клоунски смешно.
…Люда бросила взгляд в зеркальную стену торгового центра, мимо которого проходила. Вот вид сбоку у нее в полном порядке! Одна элегантная французская коса ниже лопаток чего стоит! Только она одна в классе умеет на собственном затылке заплетать такую косу вслепую. Люда иногда делала такую прическу другим девчонкам, но у них коса почему-то не держалась так красиво и ровно, как у нее. Или вот если посмотреть сбоку на ноги, то они выглядят совсем даже не короткими и… вполне… стройными. Но если стать перед зеркалом прямо… Нет, не надо становиться. К чему? Она и так очень хорошо знает, что при этом увидит.
Люда завернула за угол торгового центра, уже не заглядываясь в его зеркала, быстро пробежалась по асфальтовой дорожке к своему дому и юркнула в подъезд. Из соседней квартиры навстречу ей вышел Вова Пономаренко, который учился в параллельном классе. Вова был примерно такой же толщины, как Муська Чернова, но выглядел еще более монументально, потому что был гораздо выше ее ростом.
— Здорово, — весьма невнятно пробубнил Пономаренко, поскольку рот его был занят бутербродом.
— Все ешь! — вместо приветствия бросила ему Люда и полезла в сумку за ключом. — Скоро в лифт не пролезешь.
— Сколько раз можно говорить, буду я есть или нет — значения не имеет, поскольку моя толщина запрограммирована на генном уровне! — Вова со смаком проглотил кусок, а оставшуюся часть бутерброда спрятал себе за спину, будто Люда собиралась у него его отобрать.
— Жрать меньше надо! — довольно грубо заметила ему она и вставила ключ в замок. — Хочешь диету одну дам?
Вова быстро запихнул в рот бутерброд и кивнул, роняя изо рта себе под ноги крошки белого хлеба.
— Ну-ка быстро жуй! — скомандовала девочка, распахнув дверь в квартиру. — Нечего у нас мусорить!
Пономаренко послушно прожевал, зашел в коридор и попросил запить.
— Ну, Вовка! Ты как-нибудь подавишься своими бутербродами, если я не окажусь рядом! — рассмеялась Люда и принесла ему из кухни стакан компота и сложенный пополам листок из тетради в клеточку.
— Да на такой диете в два дня ноги протянешь! — возмутился Пономаренко, прочитав список продуктов, состоящий из двух наименований, и в один глоток осушил стакан.
— Красота, Владимир Сергеевич, требует жертв!
— Ну… Не таких же! Я еще пожить хочу!
— Да ты, Вовка, со своими отложениями, — Люда чувствительно ущипнула его за жирный бок, — можешь месяц вообще ничего не есть. И не помрешь!
— До чего же ты, Людка, кровожадная! И чего ко мне цепляешься?
— Больно надо мне к тебе цепляться! Иди, куда шел, раз диета не нравится. Я обедать буду! И не смотри на меня завидущими глазами! Тебе не дам!
— Да я вообще-то… обедал уже… И никуда не шел… Так просто вышел… — монотонно бормотал Пономаренко, следя за тем, как Люда достает из холодильника кастрюльки со сковородками.
— Ладно, поняла, — усмехнулась она. — Полтарелки супа налью. У нас сегодня свежие щи. Я знаю, ты любишь. И больше ничего не клянчи!
Обрадованный Пономаренко мгновенно подсел к столу и даже принялся нарезать хлеб.
Они с Людой состояли в близких приятельских отношениях, потому что с рождения жили бок о бок в соседних квартирах. Они лепили куличики в одной песочнице, посещали одну группу детского сада, регулярно ходили друг к другу на дни рождения и даже три первых учебных года провели за одной партой. В пятом классе им пришлось расстаться, потому что все классы их параллели переформировали в другие в зависимости от способностей учащихся. Люда теперь грызла гранит науки в «А» — самом сильном классе с дополнительной физико-математической подготовкой, а Пономаренко — в «Г» — обычном, общеобразовательном. Люда часто решала за Вову задачки по геометрии и физике, примеры по алгебре, помогала с информатикой и даже иногда чертила чертежи. Пономаренко, гуманитарий душой, писал за нее сочинения по литературе, рефераты по истории и иногда переводил английские тексты. Они были довольны друг другом и считали себя почти родственниками.
Когда Вовина тарелка опустела, он сладко зажмурился и сказал:
— Щи у вас, Людка, супер! Моя маман такие не умеет варить. Кастрюлю бы съел!
— И не надейся! — усмехнулась Люда и на всякий случай убрала от него подальше тарелочку с хлебом.
— Да это я так… к слову… Я тебе сейчас за эти щи такую новость скажу: умереть — не встать!
— Да что ты там скажешь, — отмахнулась от него Люда, составляя тарелки в раковину. — Все твои новости у тебя на лице написаны. Небось «четвертак» по физике отхватил? За те задачи, что вчера решали?
— При чем тут физика с дурацкими задачами, когда Сеймура к вам в класс переводят!
