Ирина Дробков - Не было бы счастья...
— И почему же? — спросила я, не сдержав любопытства.
— Потому что мужчина в его возрасте, не женатый и избалованный женским вниманием, вызывает недоверие...
— А как же постоянное окружение поклонниками? Может, он исходит из тех же соображений?..
Мама одарила меня таким взглядом, что сразу стало ясно, каким глупым и неуместным она считает мое высказывание. Я в очередной раз решила, что больше не скажу ни слова.
— Ну все, ладно, на сегодня хватит, — мама примиряюще улыбнулась. — А теперь иди и примерь платье.
Я выскользнула из кухни, довольная тем, что лекция окончена, и, подхватив платье, пошла в ванную переодеваться.
Платье было великолепно! Я умела ценить красивые вещи, только вот приобретать их не имела возможности. И сидело оно так, словно его специально шили для меня. В отсутствии вкуса упрекнуть мою маму было нельзя.
В волю налюбовавшись, я вышла из ванной. Мама и Катя уже меня ждали. Первой высказалась Катя:
— Мамочка, какая ты красивая! — воскликнула она.
— Устами ребенка... — разглядывая меня с видимым удовольствием, подхватила мама. — Ты действительно красавица, и твои глаза, посмотри, точно такого же цвета.
— Да ладно вам, — смутившись, отмахнулась я. — Вас нельзя принимать в расчет, вы не можете быть объективными...
— Я так и предполагала, — не слушая меня, продолжала мама. — Как увидела его, сразу поняла: оно для тебя. А ты совсем не знаешь себе цену.
— Не знаю, как я, но платье очень красивое, спасибо, мамочка, — я растроганно поцеловала ее.
— И меня, — тут же подскочила Катя.
Мы с мамой рассмеялись.
— Вы обе у меня хорошенькие, и обе глупенькие, только одной это можно простить, а другой уж нет, — с ласковым упреком, сказала она. — Все, теперь можешь снимать, мы с Катей довольны.
Пока Катя засыпала, я ушла на кухню мыть посуду. Потом, немного прибрав в комнате, не удержалась и еще раз взглянула на свое новое платье. Куда вот только его надевать?..
6
Проснулась я рано, разбудила Катю и накормила завтраком. В половине девятого, как и было условлено, за нами заехала мама. Мы быстро спустились вниз, погрузили вещи в багажник маминой «Волги» и, устроившись с Катей на заднем сиденье, в прекрасном настроении отправились к морю.
Дул слабый ветерок, и небо, затянутое легкими полупрозрачными облаками, могло предвещать все, что угодно. В нашем городе, из-за близости моря, погода менялась по нескольку раз за день.
Мы с Катей сразу отправились на пляж. Мама осталась на даче, пообещав приготовить нам что-нибудь вкусненькое.
Спрятав глаза за стеклами темных очков, я нежилась в ласковых лучах по-утреннему нежаркого солнца. Здесь, на побережье, небо было чистым, лишь на горизонте маячили редкие облачка, которые, приближаясь к берегу, растворялись без следа в нежной голубизне неба.
Катя сидела в стороне от меня, обложившись игрушками, и о чем-то разговаривала то ли с ними, то ли сама с собой.
Прислушиваясь к тихому рокоту моря и Катиному говору, я с наслаждением вдыхала свежий морской воздух под убаюкивающий размеренный плеск волн, ломаными кривыми набегавших на берег. Ветерок, слабыми порывами налетавший с моря, приятно холодил кожу и уносил все до единой мысли из моей головы.
Отдыхающих на пляже было мало. Так что никто не отвлекал меня и не мешал погружаться в блаженное состояние покоя и душевного равновесия, которые я неизменно обретала здесь, возле моря. Наверно, я все же заснула, когда ветер донес до меня чей-то смех и едва различимые голоса. Лениво преодолевая дремоту, я приоткрыла глаза, чтобы проверить Катю. И беззаботная легкость бытия, в которой я пребывала, в миг улетучилась, как только я, приподняв голову, посмотрела в ту сторону, откуда доносились голоса.
Рядом с моей дочерью на песке сидел Павел Бутырин. Я мгновенно проснулась.
По всему было видно, что Катя очень довольна своим соседом. Что-то увлеченно сооружая из мокрого песка, они настолько были поглощены своим занятием и разговором, что никому из них в голову не приходило хоть мельком взглянуть в мою сторону. И надо было видеть, каким восторгом и восхищением светились глаза моей дочери, когда она смотрела на Павла, забыв обо всем на свете, в том числе и о том, что с посторонними людьми разговаривать ей было запрещено строго-настрого.
Я смотрела на них, не зная, как поступить: не хватало решимости нарушить эту идиллию. В сердце что-то заныло, причиняя неясную тупую боль. Я прислушивалась к их разговору, но ветер уносил голоса, и до меня долетали лишь отдельные слова. Катя что-то сочиняла, смешивая все истории и сказки, какие знала. Павел изредка вставлял свои замечания, но говорил тихо, и его слов мне разобрать не удавалось. Вот он что-то сказал, и в ответ Катя залилась звонким смехом. Моя дочь была хохотушкой, но даже я была удивлена — рядом с Павлом, совершенно незнакомым ей человеком, Катя вела себя так свободно, открыто, доверчиво, словно знала его с самого своего рождения. Я тоже не могла сдержать улыбки, наблюдая за ними. Но самым удивительным и неожиданным было видеть Павла, такого солидного и серьезного в иных обстоятельствах мужчину, который сейчас играл с не меньшим удовольствием, чем сама Катя.
«И это не притворство, — решила я. — Такой интерес трудно изобразить, если только ты не гениальный актер».
Наблюдая за ними, я совсем потеряла бдительность. Над головой пронеслась чайка и пронзительно, очень жалобно вскрикнула. Я на секунду отвлеклась, провожая взглядом ее полет, и тут услышала нечто такое, что окончательно привело меня в чувство.
— А ты кто? — с надеждой в голосе спросил мой ребенок. — Ты не мой папа?
Внутри у меня все похолодело. С замершим сердцем, я ждала его ответа. Что же ответит мужчина на такой вопрос, чтобы не обидеть и не ранить ребенка, я просто представить себе не могла. Оставалось только молить Бога, чтобы ему это удалось. Но я так ничего и не услышала и только видела, как Павел что-то долго и серьезно объяснял Кате. И похоже, Катю его ответ устроил. Она важно, по-взрослому кивнула и снова как ни в чем не бывало занялась строительством. Я облегченно вздохнула. Я была почти благодарна ему. Я говорю «почти», потому что, не будь Павла, не было бы и вопроса.
Я встала и, стряхнув в себя песок, собралась было уже подойти к ним... Но в этот момент оба они: и Павел, и Катя — поднялись на ноги, меня так и не замечая. Катя, увязая ножками в песке, пробежала несколько шагов в ту сторону, куда ей указал Павел, и что-то подхватила с земли. Это оказалось перо чайки, которое Катя, вернувшись, водрузила на верхушку замка, который они вместе соорудили. Это было величественное строение со множеством башенок, окруженное песчаным валом, наверно призванным изображать крепостную стену. В это время Павел обернулся, заметил меня и, помахав рукой, что-то сказал Кате. Она тут же вскочила и бросилась мне навстречу.
