Наталья Нестерова - Выйти замуж
— Тсс, тихо! — Открыв дверь, Крушницкая приложила палец к губам. — Клиентка уже у меня. Я их всегда чаем пою, говорю на посторонние темы, чтобы расслабились. Сейчас как раз напряжение ушло и у меня начинается поток. Надевайте вот эти тапочки и посидите в спальне.
В ее квартире Строев чувствовал себя огурцом в шкатулке для драгоценностей. Прихожая была обита золотистым шелком и увешана бронзовыми бра, спальня — малиновым бархатом, им же покрыта громадная кровать, на полу — толстый голубой ковер. Николай Иванович неудобно сидел на маленьком пуфике перед вычурным трюмо со множеством флакончиков и отлично слышал разговор в соседней комнате.
— Ой, правда, все так и есть! — восхищалась клиентка.
— Конечно же, — ласково ворковала Зоя Марковна. — Поймите, я ведь не гадаю, не угадываю. В какой-то момент нашего общения возникает искра, контакт, и я становлюсь как бы вами. Но в то же время могу смотреть на себя, то есть на вас, со стороны и немного вперед. Вы напрасно думаете, что ваш муж никогда вас не любил. Нет, он женился по глубокой любви, он и сейчас к вам хорошо относится. Многие ведь и этого лишены. Конечно, прежнего чувства нет, и измена, о которой вы узнали, далеко не первая. Его натуру переделать ни вы, да и никто другой не в состоянии. Надо выбирать: или вы примете его таким, какой есть, или расстанетесь. В первом случае, я вижу, ничего в вашей жизни не изменится, только вы станете мудрее, а во втором, если разведетесь… нет, вы не будете счастливы, только очень одиноки.
— Но я не могу, не могу, как вспомню, — всхлипнула клиентка.
— Пройдет, — голос у Крушницкой был сплошной мед, — забудется, я вам гарантирую. Сейчас, когда мы говорим с вами, я направляю поток энергии на вас. Это как весы: на одной чаше ваше горе, которое все перевешивает, а я загружаю противоположную чашу. И скоро вы почувствуете равновесие.
— Правда? Спасибо большое.
— Не стоит. И вот еще что я вам хотела сказать. Мне не очень нравится ваше здоровье. Нет, нет, ничего страшного не вижу, но какое-то сомнение, что-то зарождающееся где-то внизу, внизу живота. Вы давно не были у гинеколога? Мой вам совет — обязательно сходите.
Строев испугался, что сейчас услышит какие-нибудь дамские секреты, но Крушницкая перевела разговор на другое:
— И хорошо бы вам убрать эти морщинки между бровями. Они называются складки мудреца, но зачем нам с вами быть слишком умными? — рассмеялась экстрасенша. — Я вам дам телефон одной косметички. Пробиться к ней трудно, да и берет она много. Но того стоит, через месяц себя не узнаете, ваши близкие будут поражены.
Клиентка долго рассыпалась в благодарностях, пока Зоя Марковна провожала ее до двери.
— Каково ваше впечатление? — спросила Крушницкая, вводя Строева в обитую чем-то шелковым комнату.
На низком столике стояли чашки с чаем и коробка дорогих конфет. Крушницкая убрала посуду за клиенткой и поставила бутылку коньяку и рюмки.
— Знаю, пришли отказываться. Деньги принесли обратно. Нет? Потом, когда со щенками разберетесь, с пенсии? — рассмеялась она.
— А кто вам собирал информацию об этой женщине? — спросил Строев.
— Да никто, — обиделась Крушницкая. — Вы что же, не верите в мой дар? Шарлатанкой меня считаете?
Строев не верил и считал.
— Благополучная женщина не ищет гаданий и предсказаний, — вздохнула Зоя Марковна. — И беды наши, увы, типичны. Поэтому настроиться на поток очень несложно. Мне, во всяком случае.
— А медицинское?
— Тоже универсально. Кто при такой жизни здоров?
Крушницкая не забывала подливать Строеву коньяк. После четырех рюмок и двух конфеток в этой шкатулочной келейности на него вдруг нашла щекотливая благодать. Где-то за грудиной стало приятно и хорошо, деться этому чувству было некуда, и оно щекотало. Подобное случалось со Строевым несколько раз в жизни. В детстве он как-то тяжело болел и все спрашивал мать в бреду: «А Хрущев ест халвы сколько хочет?» С получки мать купила ему громадный брикет халвы. И когда она разворачивала его, снимала промасленную бумагу, у маленького Строева от сладкого счастья щекотало в груди. Нечто схожее творили и Ксени-ны манипуляции с очками, когда они познакомились.
«А может, черт ее дери, действительно обладает чем-то?» — подумал Строев и согласился попробовать.
Никакими старыми связями для выяснения адресов клиенток он не воспользовался. Телефонная служба, не иначе как для облегчения жизни домушников, ввела новую услугу: всем желающим давала адрес по номеру телефона.
Только на экзаменах по английскому и перед визитом к зубному врачу Строев испытывал такие же муки, как перед первым делом. Но потом освоился и дрейфить перестал. Одетый в майорскую милицейскую форму, он стучался в дверь к очередной жертве обмана, показывал пенсионное удостоверение, на красной обложке которого золотыми буквами было выдавлено завораживающее: «МВД».
— Извините за беспокойство, — говорил он. — Мне нужно задать вам пару вопросов.
Его провожали в комнату, где он доставал фото своих двоюродных братьев из Таганрога и спрашивал:
— Не видели ли вы этих людей? Посмотрите внимательно, может быть, в магазине, на остановке? Это опасные преступники. У нас есть сведения, что они промышляют в этом районе. Может быть, дети ваши видели или кто-то из близких?
Пока хозяева честно всматривались в лица его родственников, звали детей и бабушек, Строев осматривался.
— Не видели так не видели. И слава богу. А к кому бы из ваших соседей мне еще обратиться, кто чаще бывает дома?
Потом во время «потока» Крушницкая прикрывала рукой глаза и медленно перечисляла:
— Вижу вашу кухню. Обои в зеленую клетку, плафон красный с цветочками. Мальчик, школьник. Его зовут… зовут Витя. У мужа усы, нет, бородка небольшая. Соседка напротив, неприятная особа, вы не ладите. Другие соседи, милые добрые люди, их аура перекрывает негативную энергию той женщины…
Знакомому Крушницкой Строев заплатил немалые деньги, чтобы тот пристроил щенков. А потом узнал, что собачник продавал щенков с поддельными документами, якобы от импортного производителя.
— А что вы хотите? — пожимала плечами Зоя Марковна. — Вы к кутятам привязались, так радуйтесь, что попадут в хорошие руки. Деньги заплатили — будут лелеять собаку. Пусть он обманщик, но все должны как-то жить.
Строеву жить по-прежнему не удавалось. В квартире нужно было делать ремонт, чинить или покупать мебель, а пенсии, которую начала грызть инфляция, не хватало даже на поправку гардероба. И он прочно увяз в махинациях экстрасенши Крушницкой. Пришлось даже завести картотеку, чтобы не запутаться: в каких бюро и когда брал справки, по каким адресам ездил.
