После измены. Месть мне к лицу (СИ) - Вирго Софи

- Мам... - его шепот дрожит, и в нем столько детской боли и непонимания, что сердце сжимается в комок. - Почему папа нас не любит?

Вопрос повисает в воздухе, такой простой и такой страшный. Я глажу его по волосам - они мокрые от пота и пахнут больничным шампунем. Целую в макушку, вдыхая этот знакомый, родной запах, единственное, что сейчас кажется настоящим.

- Так бывает, солнышко, - мой голос звучит удивительно спокойно, хотя внутри все разрывается на части. - Но нам никто не нужен. Нам и вдвоем хорошо.

Он не отвечает, только крепче прижимается ко мне, пряча лицо у меня на груди. И в этот момент я понимаю - что бы ни случилось дальше, я больше никогда не позволю никому причинить ему боль.

Это не конец.

Это только начало.

Глава 20

Глава 20

Роза

Вечер в Порто-Черво дышит расслабленной роскошью, но в моей груди все сжимается от холодного, методичного возбуждения охотника за дичью. А дичь у меня крупная, наглая, шикарная, и ищущая активно приключений, но слишком избирательно.

Теплый воздух, насыщенный морской солью, жареными кальмарами и сладковатой вязкостью дорогих духов, обволакивает открытую террасу, где я сижу, притаившись в тени оливкового деревца. Его листья шелестят над головой, отбрасывая узорчатые тени на мраморный столик, где стоит мой полупустой бокал.

Пузырьки в нем уже почти исчезли, как и мое терпение. Я пятый час наблюдаю за Ольгой, этой разряженной куклой в алом платье, которое обтягивает ее тело, словно вторая кожа, подчеркивая каждую линию с вызывающей откровенностью.

- Типичная содержанка, - срывается с губ, когда она томно поправляет прядь волос, блестящих от дорогого укладочного средства. Пальцы непроизвольно сжимаются вокруг бокала.

Как Марго могла дружить с этой пустышкой? Как она не видела этого ненасытного голода в ее глазах, этого вечного поиска следующей выгоды?

Бар постепенно наполняется вечерней публикой, их смешки и разговоры сливаются в монотонный гул. За соседним столиком немолодая пара из Германии оживленно обсуждает меню, тыча пальцами в страницы, словно выбирая не блюда, а судьбу.

В дальнем углу компания англичан громко хохочет над чьей-то пошлой шуткой, их красные лица блестят от выпитого. А Ольга... Ольга уже допивает третий коктейль, что-то розовое, с дольками манго на дне, которые она лениво вылавливает пальцами, облизывая их с преувеличенным наслаждением.

И вот к ней подходит он.

Высокий, загорелый итальянец с тщательно уложенными черными волосами, будто только что сошел с рекламы дорогого алкоголя. Его белоснежная рубашка расстегнута до середины груди, открывая золотую цепочку, которая поблескивает на смуглой коже, словно змейка, пригретая на солнце.

Он непринужденно присаживается рядом, не спрашивая разрешения, и я чувствую, что пахнет компроматом и включаю видео.

- Прекрасная синьора одна? - его голос звучит густо, с характерным южным акцентом, и в каждом слове обещание чего-то запретного.

Ольга закидывает голову, демонстрируя длинную шею. Я вижу, как ее зрачки расширяются от азарта. Она чувствует себя королевой, вокруг которой крутятся поклонники, даже не подозревая, что за ней наблюдают.

- А разве это не очевидно? - она проводит пальцем по краю бокала, оставляя мокрый след, и в ее движении такая нарочитая игра, что мне становится противно.

- Тогда позвольте предложить вам компанию, - мужчина делает знак бармену, даже не дожидаясь ее ответа. - Вино из нашего региона. Вы пробовали?

- Нет, но я открыта к новому, - Ольга томно прикрывает глаза, делая вид, что покорена его напором, но вдруг резко дергает плечом, почесывая предплечье. Ее брови на мгновение сдвигаются, губы подрагивают от внутреннего дискомфорта.

Я прищуриваюсь, отодвигая бокал. Что-то не так с ее поведением. То ли алкоголь ударил в голову, то ли... Она снова чешется, на этот раз шею, оставляя красные следы на идеально нанесенном тональном креме.

- У вас есть что-то особенное на вечер? - продолжает флирт итальянец, не обращая внимания на ее странные движения. Его рука уже лежит на стойке рядом с ее локтем, палец лениво водит по бокалу.

Ольга наклоняется ближе, и ее голос становится чуть хриплым, будто в горле застрял ком.

- Это зависит от того, что вы считаете особенным...

Мужчина ухмыляется, и его пальцы скользят по ее колену, как будто проверяя, насколько гладкая кожа под тонкой тканью платья, да и на что он может рассчитывать, насколько она готова.

- У меня в номере с террасой прекрасная коллекция вин, сырная тарелка, потрясающий вид на закат.

Я медленно перебираюсь за соседний столик, стараясь не привлекать внимания. Сердце бьется ровно, но в груди тревожно, как перед финальным прыжком. Телефон жадно впитывающий каждое слово, покоится в руке и не представляет, какую важную роль играет в этом кошмаре.

- Заманчивое предложение, - кокетничает Ольга, но ее голос дрожит на последнем слоге. Она снова чешет шею.

- Все лучшие вещи в жизни заманчивы, красавица. И опасны.

Ольга смеется, но смех прерывается странным кашлем, сухим, лающим. Она резко наклоняется, хватая салфетку, и я вижу, как ее плечи напрягаются.

- Вам нехорошо? - наконец спрашивает мужчина, но в его глазах читается не беспокойство, а скорее раздражение, ведь его планы могут рухнуть.

- Просто... Немного жарко, - она делает глоток воды, и ее пальцы дрожат, когда ставит стакан обратно. - Ваше предложение... Оно действительно так заманчиво, как звучит?

- Еще лучше. Принимаете?

Ольга колеблется всего секунду, я вижу, как ее взгляд мечется к двери, и потом она решительно встает, слегка покачиваясь, и ее рука вцепляется в край стойки для равновесия.

- Тогда ведите меня. Хочу полюбоваться закатом с вашей террасы, раз она столь прекрасна.

Когда они направляются к выходу, его рука уже обнимает ее талию, пальцы впиваются в ткань платья. Я откидываюсь на спинку кресла, удовлетворенно улыбаясь. В голове уже складывается план, как обыграть эту ситуацию.

Ну что, Марго, у меня для тебя настоящий подарок...

Если ты не оценишь, я буду до глубины души обижена.

Глава 21

Глава 21

Марго

Два дня. Всего сорок восемь часов, но каждый из них тянется как мучительный год, наполненный больничными запахами, тревожными мыслями и постоянным ожиданием, когда же наконец все это закончится. Белые стены палаты давят, а мерцающий свет ламп отбрасывает на все вокруг болезненно-бледные тени. Даже воздух кажется пропитанным безысходностью.

Саша сидит на кровати, бледный, но уже без того лихорадочного блеска в глазах, который так пугал меня последние дни. Его щеки, еще вчера пылавшие жаром, теперь лишь слегка розовеют, а дыхание стало ровным и спокойным.

Он осторожно ковыряет ложкой больничную кашу, морщит носик от ее вида, но все же ест маленькими, нерешительными глотками. Это значит, что силы потихоньку возвращаются, что самое страшное позади. Но почему же тогда в груди остается эта тяжесть?

- Мам, а когда мы домой поедем? – спрашивает он, поднимая на меня глаза. В них уже нет той животной паники, что была позавчера, когда Игорь... Нет, не буду об этом думать. Сейчас в Сашином взгляде только усталость и детское нетерпение, знакомое каждому родителю. – Я уже устал от этой больницы. Здесь скучно, и каша невкусная.

Мои пальцы сами тянутся к его волосам, гладят их, запоминая каждую прядь. Они стали такими тонкими за эти дни...

- Скоро, солнышко, – говорю, заставляя себя улыбаться. – Как доктор разрешит. Думаю, еще пару дней, и мы поедем домой.

- А можно мороженое, когда выпишемся? – его голосок звучит так трогательно, что в горле комом встают слезы.

- Конечно можно, – отвечаю, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Даже два, если будешь хорошо кушать эту противную кашу.