Однажды ты пожалеешь (СИ) - Летова Мария

— Вот… — мать протягивает мне бумажку.

На мне платье на бретельках. Короткое. Я выбрала это мини специально, чтобы не свариться под мантией, макияж на мне очень легкий по той же причине - сегодня обещаю тридцать два градуса жары.

— Ну… не пуха, ни пера… — пытается мама быть веселой.

— Это говорят перед экзаменом.

— Ну, ладно. Удачи…

Мы смотрим друг на друга, в неспособности поддержать даже этот элементарный разговор, но эти запахи, наполняющие дом, голос и лицо напротив, знакомые предметы, знакомый воздух… я не хотела бы другую семью. Не хотела бы другую мать! Я думала так всегда, сейчас эта мысль свалилась на меня напоминанием.

И я… кажется, я благодарна матери за то, что она делает для меня этот праздник.

Пусть и по-своему, но этот день идеальный.

— Спасибо… — отвечаю я.

Мы можем быть нормальными!

И мне нравится этот день. Я хочу провести его так.

И даже отсутствие в городе Осадчего я воспринимаю, как возможность побыть наедине с самой собой. Слова Лёвы отложились у меня в голове пониманием, что в последние пару месяцев Данияра Осадчего было особенно много в моей жизни.

Кажется, будто он вокруг меня какую-то петлю затянул, я этого даже не заметила.

Он всегда где-то рядом. Я разучилась решать самостоятельно хоть какие-то свои проблемы. Университет был единственной исключительно “частной территорией”, я понимаю, что буду скучать…

Наверное, этот день поважнее дня рождения, ведь через четыре месяца я вряд ли повзрослею сильнее, чем сейчас, когда понимаю, - это новый этап!

Я забираю на сцене свой диплом, нанятый фотограф делает мое фото.

— Диана! Давай с нами… пошли… — меня тянет за собой одногруппник.

Парни выстроились в два ряда, чтобы всем поместиться в кадр.

— Улыба-а-аемя…

Я издаю смешок, я раскрепощена…

Меня ставят в центр, у нас это традиция - я очень часто выполняю функцию красивого аксессуара для этой компании.

По этой же причине я отказалась от участия в вечерней программе - быть единственной девушкой в компании двадцати парней не очень меня привлекает, даже если бы пару мне составил Данияр. Одна из моих одногруппниц забрала диплом в деканате, а вторая после вручения диплома улетает в Турцию.

Солнце палит нещадно. В сквере перед университетом толкучка.

Я так хочу избавиться от мантии, что решаю закончить с фотографированием, но прощаться вот так… вроде как навсегда, оказалось чертовски трогательным. И хоть социальные сети не позволят мне хоть кого-то из одногруппников потерять из вида, это все равно чертовски трогательно!

Я нахожусь под давлением этого состояния всю дорогу до химчистки.

Улыбаюсь. Я улыбаюсь! Это было весело и грустно.

Я отправляю платье матери на заднее сиденье машины и решаю заехать за кофе. Солнце расплавило мне мозги, мне необходимо взбодриться.

У кофейни, которая находится в здании “нашего” торгового центра я паркуюсь, но забываю про кофе, когда вижу, как из здания выходит мой отец в компании незнакомой мне женщины…

Всем привет

Глава 20

Она моложе, чем он, - это вторая мысль после той, которая касается нахождения отца в городе.

Моложе, кажется, лет на десять, именно поэтому любые закравшиеся в голову мысли, уродливые мысли, я вдруг отметаю.

Пусть их вколачивали в мою голову годами!

Каждым скандалом, каждым обвинением, оскорблением, которое проходило через мои уши, откладывалось на подкорке, я не допускала мыслей что он… что все сказанное когда-либо - это правда. Что все действительно так уродливо. Что он виноват во всем том, в чем его обвиняют.

Я всегда предпочитала об этом не думать. Не хотела ничего знать об отношениях родителей, об их отношениях как мужчины и женщины, предпочитала не думать о том, как вообще они живут, чем заполняют свободное время.

Меня интересовала только моя жизнь! Только мои отношения, мои развлечения.

Я эгоистка. Долбаная чертова эгоистка. Отвратительная дрянь. Я ничего не хотела знать. Что у моих родителей на душе, о чем они думают, что чувствуют. Я просто заткнула уши, закрыла глаза, завязала свой рот. Как. Эгоистичная. Дрянь.

И сейчас, глядя на то, как мужчина с так хорошо знакомой мне сединой открывает пассажирскую дверь своей машины для незнакомки, я понимаю, что это не может быть какой-то деловой встречей.

Нет, потому что на женщини восьмисантиметровые шпильки - обувь, не предназначенная для обычного дня. Только идиотка будет носить такую просто так, в разгар дня, находясь по делам в центре города. Только больная идиотка!

В ее руках пакет из ТЦ. Я знаю все отделы в этом здании, ведь оно принадлежит нам, принадлежит отцу, и я могу назвать почти всех арендаторов. От кофейни, в которую я направлялась, до отдела женского белья. Пакет именно этого магазина у женщины в руках, а я своими с силой сжимаю руль.

Мне стыдно.

Щеки краснеют. Мне хочется отвернуться, и я действительно отворачиваюсь, но это не помогает.

Меня посещает приступ какой-то сумасшедшей реакции на эти знаки внимания, которые отец себе позволяет. То, что я успела увидеть, - предложенная рука, терпеливое ожидание, пока женщина заберется в машину. Он захлопывает за ней дверь, ее пакет послушно несет в багажник. Я никогда не видела такого его отношения к матери. Галантного, твою мать. Галантного!

Я смотрю в пространство, распятая между выбором - закрыть глаза, заткнуть уши, заклеить себе рот или… или не делать этого…

Этот выбор меня душит.

Дрожащей рукой я включаю заднюю передачу и сдаю назад.

Я никчемный сталкер, абсолютно бестолковый, но я умудряюсь не потерять черный джип отца из виду и даже успеваю свернуть вслед за ним с эстакады.

Я не знаю этой дороги. Просто двигаюсь в потоке по незнакомой трассе. И проезжаю мимо, когда вижу, что машина свернула к какому-то комплексу в виде замка. Там во дворе фонтан, башни, терраса.

Это гостиница-ресторан.

Вокруг моей машины поднимается пыль, когда я резко съезжаю на обочину и торможу. Мне сигналят. Я думаю о том, чтобы включить навигатор и убраться отсюда подальше, но в итоге выкручиваю руль и разворачиваюсь.

Сердце в груди колотится.

Уважение, страх перед отцом - все это заставляет мое сердце грохотать.

Припарковавшись на свободном месте во дворе замка, я решаюсь выйти из машины, вытирая вспотевшие ладони о платье.

В холле меня обдает холодным воздухом от кондиционеров. Я прохожу мимо девушки за стойкой, пролетаю мимо, стремясь заглянуть в зал ресторана. Он большой и полупустой. На веранде столики. Отец там, изучает меню. Его спутница тоже. Оба расслаблены, у них ведь свидание.

Она забрасывает ему на шею руки. Я снова отворачиваюсь, чтобы не видеть этого.

Во всем этом дерьме, которое называется семьей Леденёвых, именно отца я всегда считала жертвой. Я думала, что он стал ходить налево, потому что она подтолкнула его к этому.

Вечной руганью, вечными претензиями, своим гребаным пьянством.

И под натиском душащих меня слез понимаю, что у ЭТОГО не может быть оправдания!

Мне обидно, мне… горько. Горечь в горле. Настоящая.

Если у меня и были в жизни хоть какие-то ориентиры, то они исчезли прямо сейчас, на их место пришла слепая злость. Обида.

Я срываюсь с места.

Не представляя, как смогла себе это позволить, возникаю перед столиком, заставляя отца удивленно выгнуть брови и округлить глаза.

Женщина замолкает, ее смех прекращается. А я громко выпаливаю, глядя на отца:

— Зачем ты это делаешь?! Зачем ты так поступаешь?!

На нас оборачиваются редкие посетители, но мне плевать. Я хочу, чтобы ему было стыдно!

Отец вскакивает со стула. Больно сжимает мой локоть.

— Ты что здесь делаешь? — требует он взбешенно.

— Почему ты это делаешь?! — не слыша, снова выпаливаю я. — Чего тебе не хватает?!

Я понимаю, что мои вопросы детские. Что я уже слышала их, только их задавала не я. Когда-то давно, моя мать.