Шум дождя (СИ) - Ру Тори

— Папа призывает домой? — интересуется парень, и я зависаю — мне срочно нужно придумать для него подходящий ник, но ничего не находится… Киваю и, проглотив остатки рожка, удрученно встаю со скамейки.

Мы бок о бок идем по набережной — тени удлинились и протянулись на многие метры вперед, под фонтанами зажглась разноцветная подсветка, влюбленных парочек заметно прибавилось. Прогулка, которая должна была закончиться полным фиаско, продолжается непринужденно и весело — мы болтаем о японских мультфильмах, о стилях рисовки, о любимых героях, и щелкаем нашедшиеся в кармане парня орешки. Речи льются сами собой, а лицо, кажется, и вправду заклинило от улыбки.

Справа, одна за одной, меняются бесконечные плиты с граффити, со следующей на меня вдруг хищно оскаливается огромная, окруженная языками пламени акула. Спотыкаюсь о выщербленную брусчатку и с некоторым злорадством осознаю, что, с тех пор, как рядом появился этот странный блондинчик, я ни разу не вспомнила о Шарке.

— Павлин напыщенный, — прищуривается блондинчик и ускоряет шаг, и я вынуждена его догонять:

— Ты знаком с Шарком?

— Близко — нет. Но, если ты молодой, живешь в нашем городе и хоть немного интересуешься современным искусством, поневоле с ним пересечешься.

— А ты интересуешься?

— Ну… Как и все здесь, наверное. Его отец курирует культуру и лоббирует проведение массовых мероприятий на эту тему. Ради того, чтобы сынок почаще светил смазливой рожей в СМИ. В принципе, огромное ему спасибо — хоть какой-то движ и мотивация для талантливого народа. Все не по торговым центрам шмотки воровать и бегать от полиции.

— А ты, значит, бегал? — я никак не могу считать его мимику — парень будто вечно на расслабоне, но оговорки указывают на обратное.

— Всякое бывало, — колется он.

Мы сворачиваем с оживленной набережной вглубь района, и из тихих, безлюдных дворов быстро наползают сиреневые сумерки. Если дать волю воображению, они тут же материализуются в жутких сущностей и погонятся за мной со всех ног. Но парень в белой футболке надежно возвышается рядом, и привычный, заводящийся с полпинка страх отчего-то не срабатывает. Я опять как в тумане и в такой компании готова идти куда угодно.

На остановке тоже ни души — только что отошла переполненная маршрутка. В черных кустах за пластиковым павильоном испуганно шарится ветер, в их обрамлении безмолвно белеет кирпичная стена старого теплопункта.

— Погоди-ка… — парень останавливается и, порывшись в рюкзаке, достает из его глубин баллончик с краской. — Кто сказал, что ты не можешь стать художником?

Он вкладывает прохладный баллончик в мою поврежденную руку, и я в замешательстве смотрю в его красивое лицо. Оно транслирует спокойствие и уверенность.

Трясу баллончик, нажимаю на кэп и провожу по кирпичам чуть изогнутую, тонкую линию — именно такую, какую замыслила. Хлопаю глазами и, быстро и схематично, набрасываю весь рисунок — голубя, стремительно летящего над крышами.

Отступаю на несколько шагов, оборачиваюсь, силюсь что-то сказать, но не могу сладить с потрясением — в форточку, которую этот парень для меня только что приоткрыл, обрушивается мощнейший поток новых возможностей, и я едва удерживаюсь на своих двоих. Он подходит ближе и опускает ладонь на мое плечо, но это совсем другое прикосновение — обездвиживающее, пробирающее током, отзывающееся в каждой клеточке тела.

— Почему мне так с тобой хорошо?.. — вырывается у меня. Онемевшие губы не слушаются. Сквозь гул в ушах я не слышу свой голос.

Он долго-долго на меня смотрит, но из-за поворота выруливает нужный мне автобус, тормозит у бордюра и зазывно распахивает створки дверей. Парень отшатывается, прячет руку в карман, провожает меня до ступеней средней площадки и машет на прощание:

— Ладно, я погнал. Рад был встрече!

16

Поворачиваю в замке ключ и вхожу в прохладную тишину квартиры. Дома никого, Лиза где-то пропадает с Фантомом, и я, переодевшись в уютные домашние шмотки и вскипятив чайник, устраиваюсь с большущей пиалой у кухонного окна. Обзор перекрывают черные бетонные монстры с вереницами светящихся квадратов, но небо над ними темно-синее, глубокое и бескрайнее, и сердце бьется размеренно и гулко. Я уже люблю этот город… В нем живут мои друзья. Сегодня, несмотря на досадное недоразумение с Шарком, ко мне вернулись робкие мечты о будущем, перечеркнутые полгода назад. Пусть все намеченное осуществить не удастся, и после школы мне придется выбрать не связанную с творчеством профессию, но рисовать я не перестану, а впереди еще целое лето, полное планов, неожиданных встреч и надежд!..

Я вдыхаю аромат мятного чая и снова до спазма в горле скучаю по загадочному блондинчику — по его спокойному голосу, потрясающей улыбке и смеющимся глазам. Плечо помнит его прикосновение и до сих пор покалывает приятными иголочками. И я бы прямо сейчас позвонила ему и попросила о новой встрече, но есть проблема — я не записала контакты. Да и… вряд ли бы он мне их дал. Мы друг другу никто, посторонние люди.

Но, стоит о нем подумать, как я ухаю вниз с обрыва эмоций — все, что с ним связано, завораживает, волнует и интригует. Или же он просто настолько красивый, что мое сознание не выдерживает и начинает сбоить.

Замок снова щелкает, загорается желтый свет — вернулась Лиза, и я с неимоверной радостью покидаю свой наблюдательный пункт и спешу в прихожую.

— Еле успела! — она разувается, набрасывает домашнюю олимпийку поверх черного топа и срочно пытается отдышаться. Для пущей убедительности увожу ее на кухню и вручаю вторую пиалу с чаем. Ровно в двадцать три ноль-ноль папа и Анна действительно связываются с нами при помощи видеозвонка, и мы целый час выслушиваем их нотации, заверения и восторги.

Если бы бабушка была жива, она бы здорово отчитала папу за то, что тот перевез меня сюда и оставил в компании Лизы, но, откровенно говоря, папа не очень представляет, как вести себя со мной. В свадебном путешествии он наверняка чувствует приправленное раскаянием облегчение, но я его не виню. Потому что сейчас мне тоже намного легче.

— Ну, как все прошло? — едва попрощавшись с папой и Анной, Лиза переключается на меня, но я честно признаюсь:

— Никак. У Шарка случились какие-то семейные проблемы, и он ушел.

— Да? — Лиза растерянно прищуривается, но, просканировав меня взглядом, решает принять ответ за шутку. — Ну, конечно… Судя по твоей довольной физиономии, свидание еще как состоялось!

Я пожимаю плечами. Нечто, очень похожее на свидание, у меня действительно было, но посвящать в это Лизу я пока не готова.

— Лучше ты поведай, какой твой Фантом идеальный. Давай!

— А он действительно идеальный, — краснеет Лиза. — Если так пойдет и дальше, то, возможно, я перестану осторожничать и окончательно поверю ему.

Неясный дискомфорт холодком проползает по коже, но я молча глотаю свой чай. Вряд ли Лиза прислушается к предостережениям — скорее, они ее разозлят, и доверительной болтовни по душам между нами уже не будет…

— Кстати, Фантом сказал, что в конце июня пройдет летний фестиваль граффити, — уплетая овсяные печенья, делится новостями Лиза. — Пожалуй, оформлю заявку. Мне никогда не победить ни его, ни Шарка, но сам факт участия — это уже очень круто. Подумать только: на работу неизвестного художника ежедневно будут пялиться тысячи прохожих!

Мы треплемся полночи — о концепции и исполнении, о Фантоме, об успехах Лизы в прошлом, но сестра спохватывается, что завтра у нее итоговый просмотр, и, допив третью порцию чая, отправляется спать.

А я еще долго стою под теплыми струями душа и с легкой грустью думаю о том, что парящего серебристого голубя вскоре закрасит другое граффити. Будет ли оно кому-то так же дорого, как тот шедевр — мне?..

Влезаю под одеяло, прислушиваюсь к размеренному дыханию Лизы, рассматриваю ясные звезды в лоскутке черного неба — волшебные, синие, недосягаемые — и шепчу в ночную тьму: