Искра (ЛП) - Ромиг Алеата

Я не подлизывался, потому что прошлой ночью потерял концентрацию. Я верил каждому чертову слову, которое говорил.

– Они не знают подразделений Спарроу, – ответил Стерлинг. – Мы должны быть готовы к этому на сто процентов. Мне не нравится то, что чувствую. Я, блять, не могу понять, в чем дело, но, черт возьми, это...

– Чутье, – сказал Мейсон. – Я доверяю любому из нас больше, чем всем гребаным технологиям в этой комнате.

Мейсон повернулся ко мне.

– Как отреагировал Эллиот, когда было сделано объявление о Хиллмане?

Эллиот не был тем, кто привлек мое внимание.

– Все были взбешены, – сказал я. – Вздохи, бормотание и прочее. Я был удивлен, что клуб «Регал» разрешил это на второй день. Мне это показалось дерьмовым.

– Он казался удивленным? – спросил Мейсон.

Я покачал головой.

– Один из лучших игроков в покер в мире не проявляет эмоций.

Пока мои друзья кивали, я вспомнил об одном игроке в покер, который наконец-то это сделал. Когда приехал в ее гостиничный номер, я не был уверен, что мы можем быть честны друг с другом, Мэдлин и я. Но мы были, по крайней мере, физически, грубыми, первобытными и чертовски настоящими.

Расхаживание Спарроу прекратилось. Он повернулся на 180 градусов и посмотрел в мою сторону. Его карие глаза были широко открыты.

– Что ты только что сказал?

– Не проявляет эмоций?

Черт, у меня были проблемы с тем, чтобы не отставать.

– Нет, – сказал Мейсон, его глаза тоже расширились. – Клуб «Регал».

Спарроу кивнул.

– Да, именно. Это может быть дерьмово, но клуб разрешил Хиллману выкуп.

Когда мы с Ридом обменялись взглядами, на мгновение мне стало приятно, что я не единственный, кто не следит за ходом этих мыслей.

Ухмылка Спарроу стала шире.

– Мы все знаем, кто из нас лучший шахматист.

Его темный взгляд остановился на Мейсоне, тот покачал головой.

Эти двое спорили о своем превосходстве столько, сколько я себя помнил.

– Я бы поставил деньги на Патрика за покерным столом, – продолжал Спарроу.

– Карты – это не что иное, как математика и память. В этой комнате наебать никто не умеет лучше, чем ты.

Он смотрел прямо на меня.

К тому времени, как он закончил говорить, моя кровь остыла, пока не осела у моих ног. Я редко чувствовал головокружение, но сейчас это было так. Я мог перерезать человеку горло и смотреть, как он истекает кровью. Тут было по-другому. Я потянулся к стулу.

– Ты хочешь, чтобы я купил билет на турнир в «Регале»? Сейчас? И сыграл сегодня?

– Черт возьми, да, – ответил Спарроу. – Хиллман получил семьдесят пять. Позвони или, еще лучше, нанеси визит. Клуб ни за что не откажет в просьбе «Спарроу». Нет, если они хотят остаться в бизнесе. Хиллман уже некоторое время молчит, но, черт возьми, я бы предположил, что его выкуп был оплачен грязными деньгами МакФаддена. Этот гребаный старикан может гнить в тюрьме до конца своей жизни, но он не собирается отступать и позволять мне править. Его ненависть слишком сильна. Он хочет отомстить. И это может затронуть Аранию. Мы этого не допустим. Этому нужно положить конец.

Арания была его женой. Женой.

– Они поставили Хиллмана в конце сегодняшней игры, под тридцатым номером, – сказал я.

Спарроу кивнул.

– Семьдесят пять тысяч принесли ему нижнюю позицию. Узнай, что даст сотня и двадцатипятипроцентное снижение налогов на этот турнир.

Мои глаза широко раскрылись. Это сумасшедшая сумма денег.

– И ты ожидаешь, что я останусь на этом турнире и доживу до завтра?

Ухмылка, расползающаяся по лицу Спарроу, достигла его глаз.

– Нет, я этого не ожидаю.

Я выдохнул.

– Я ожидаю, что ты выиграешь это гребаное дело.

Глава 11

Мэдлин

Стараясь, чтобы моя рука не дрожала, я потянулась к телефону Митчелла. Один вдох и один выдох. Я закрыла глаза, представляя лицо человека на другом конце провода. Изображение не было утешительным. Андрос был лидером Ивановской братвы не просто так. Он был почти на десять лет старше меня, высокий и широкоплечий, с командным голосом, который мог запугать самых крутых приспешников. А еще у него был взгляд, от которого по спине могли пробежать мурашки. Холодный, мертвый взгляд, как у акулы. Андрос чуял добычу так же, как акула чует кровь. Это была сверхъестественная способность, которая, без сомнения, помогала ему в его положении.

Я покорно стояла рядом, когда он отдавал приказы о чудовищных преступлениях против мужчин и женщин, зная, что он получает извращенное удовольствие от осознания их страданий. Я была его освобождением от удовольствия и гнева. Я наблюдала, как он радовался победам и приходил в ярость из-за поражений. Независимо от обстоятельств, ничто не оживляло его темные глаза.

Сделав последний глубокий вдох, я подношу телефон к уху.

– Привет, Андрос.

На мгновение я подумала, что, возможно, слишком долго ждала, чтобы заговорить, и что линия оборвалась.

Только на мгновенье.

– Моя дорогая, я беспокоился.

Для неподготовленного уха главарь детройтского подполья может показаться джентльменом или даже жизнерадостным. Тот же самый человек мог неправильно истолковать тембр его баритона, похожего на жидкий шелк, как искренность, а его слова – как заботу.

Я не была неподготовленной.

Годы рабства преподали мне суровые уроки.

Андрос Иванов не был джентльменом, обходительным, искренним или заботливым.

Да, он мог подражать этим качествам.

Если бы я была человеком из его братвы, который игнорировал его звонки – я надеялась, что он не знал о получении фишек, – мое приветствие, без сомнения, было бы более жестким. Если бы мы были вместе в одной комнате, я была совершенно уверена, что было бы так же.

Я произнесла небольшую молитву за то, что ни одно из этих обстоятельств не изменилось.

– Прости, – сказала я, – я не хотела тебя беспокоить. Надеюсь, ты это знаешь. Это было не намеренно.

– Надеюсь. Такой интересный выбор слова – надеяться значит чувствовать ожидание. Видишь ли, моя дорогая, это было то, что я испытал прошлой ночью, когда услышал от Митчелла, что ты благополучно вернулась в свою комнату, возместила большую часть моих потерь и обеспечила себе место за сегодняшними столами. У меня была надежда. Я надеялся обсудить это с тобой лично.

– Так и произошло. И когда я вернулась в комнату, то была более измотана, чем предполагала. На турнире сигнал был выключен, и я забыла его включить. Я не игнорировала твои звонки. Я крепко заснула.

– Сколько их? – спросил он.

– Сколько... чего?

– Скажи мне, сколько раз я звонил и сколько раз ты не отвечала.

Я покрутила головой, когда глаза снова осмотрели комнату. Может, если бы я раздвинула шторы, то смогла бы лучше разглядеть комнату и найти сумочку, но, если я раздвину шторы... Мой взгляд переместился на Митчелла. Знал ли он ответ на вопрос Андроса?

Это не имело значения. Митчелл здесь не для того, чтобы быть моим спасителем.

– В этом-то и проблема, Андрос, – ответила я. – Из-за всего, что произошло прошлой ночью, сегодня утром у меня возникли проблемы с поиском телефона. Как только его найду, то обещаю, что подключу его. Я не уйду отсюда, пока он полностью не зарядится. Митчелл может это подтвердить.

– Запомни номер. Это будет иметь большое значение в будущем.

Как камень, упавший у меня в животе, мой опыт подсказывал мне, что каким бы ни был его план, он не будет хорошим. Моя надежда ложилась только на победу. Деньги были самым большим развлечением Андроса.

– Митчелл рассказал мне о выкупе, – сказал он. – В высшей степени необычно.

– Да, – согласилась я, благодарная, что он перешел к другой теме. – Я никогда не слышала, чтобы такое происходило до сих пор. Имя этого человека... – Я не могла вспомнить. – ...не помню.

Мои мысли были заняты двумя вещами: обеспечением своего места и Патриком.