Мариус Габриэль - Маска времени
– Рамон, воды.
Индеец пошел в ванную и вернулся оттуда со стаканом воды. Анна выпила его с жадностью, но стакана оказалось мало, чтобы утолить жажду.
– Пожалуйста, еще.
– А пока расскажи мне об отце Филиппа Уэстуорда.
– Как и вы, – прошептала Анна пересохшими губами, – он был солдатом во время войны и пропал без вести… Филипп думал… что… его отец исчез где-то… в России… в одном из концентрационных лагерей… как и вы…
– Это Филипп тебе рассказал?
– Да… Он искал своего отца всю жизнь. И поэтому захотел помочь и мне… в поисках. Филипп рассчитывал на вашу помощь.
– На мою помощь?
– Да. Вы могли указать… след.
– А какое отношение имеет его отец ко мне?
– Вы могли оказаться в одном лагере.
– И ты поверила этой истории? – зашипел Каплан.
– Не… знаю, – простонала Анна.
– Но он же не тот, за кого себя выдавал?
– Не… тот…
– Тогда кто же он?
– Не… знаю…
Анна завизжала, когда увидела, что рука с электродами вновь приближается к ней.
– Кто он?
– Не знаю! – Анна вдруг испытала самую настоящую ненависть по отношению к Филиппу. Ведь из-за него все и произошло. – Он использовал меня. Разве не понятно? Использовал меня!
Неожиданно Анну отпустили, и она скатилась на пол. Каплан какое-то время стоял молча и размышлял.
– Что ты думаешь по этому поводу, Рамон? – спросил наконец он.
– Одежда, – сказал здоровяк. – Ткань смягчает боль. Надо коснуться электродами обнаженного тела, мистер Каплан. Ее надо раздеть.
Анна рванулась с ужасным воплем:
– Пожалуйста, пожалуйста, не надо!
Легкая улыбка скользнула по губам Каплана:
– Мне кажется, она все-таки говорит правду.
– Правду, правду, поверьте!
– А может быть, еще попробовать? – предложил верзила.
– Думаю, что для нашей игры у нас не осталось времени, мой друг.
И с этими словами Каплан сел на кровать рядом с Анной. Она в ужасе отстранилась от старика, но Каплану в последний момент все-таки удалось схватить Анну за запястье. Его пальцы нащупали пульс, и старик начал внимательно смотреть на свои часы «Ролекс». Затем он ухватился за футболку и одним движением сорвал ее с плеч Анны.
– Нет! – взревела Анна, пытаясь защититься. Но индеец легко справился с ней.
– Я не собираюсь причинять тебе боль, – спокойно заметил Каплан. Он начал рассматривать ожоги в районе живота, а затем, перевернув Анну, то же самое стал делать с ее спиной. – Кожа очень сильно опалена.
– Если останутся следы, могут сойти за укусы насекомых.
– Пожалуй, – согласился старик. Анну отпустили, и она, как раненый зверь, отползла как можно дальше от своих мучителей и вся сжалась в комок. Были видны только ее колени да черные затравленные глаза. Каплан сам взял электроды и пошел по направлению к Анне. Ее больная спина буквально вжалась в стену.
– Довольно интересный эффект, не правда ли? – спокойно заметил Каплан. – Обжегшись, ребенок начинает бояться огня. Ведь ты говорила мне только правду, не так ли, дитя мое?
– Да. Клянусь.
– Видишь, Рамон? Очень важно понять, когда тебе начинают говорить правду. А стоит переусердствовать, и объект сразу попадет в страну бреда и грез. Объект признаётся потому, что всеми силами хочет удержаться от сумасшествия, а также от того, что, признавшись, он надеется избежать дальнейших страданий. И тогда можно сказать, что цель допроса достигнута.
– Да, мистер Каплан. – Скуластое широкое лицо индейца расплылось в улыбке.
– Думаю, что теперь нам следует дать мисс Келли возможность отдохнуть немного. Позднее могут возникнуть еще кое-какие вопросы. Но давление, пожалуй, уже не понадобится. Не правда ли, мисс Келли?
Анна закивала головой в знак согласия.
– Вот и хорошо, – серьезно заметил старик. – А теперь открой, пожалуйста, дверь.
Индеец повиновался. Анна увидела, что ее мучители готовы вот-вот покинуть ее.
– Подождите, – неожиданно услышала она свой собственный голос.
Каплан медленно развернулся:
– Что такое?
– Так вы не Джозеф Красновский, да?
Старик только улыбнулся в ответ:
– Милая маленькая дурочка, которых французы называют «инженю». Думаю, что сюрпризы только начинаются.
– Вы не Джозеф?
– Нет.
– А кто же вы тогда?
– Я – это я, моя дорогая.
– А что же тогда случилось с Джозефом?
– С Красновским? – Вновь усмешка. – Разве не ясно?
– Нет. Что с ним случилось?!
– Он распался на составляющие элементы. Джозеф Красновский, насколько мне известно, в течение последних сорока восьми лет мертв.
Анна услышала, как захлопнулась дверь, а ключ вновь повернулся в замке.
В следующий момент в комнате погас свет.
6
Рассвет начался с голубой дымки.
Анна услышала голоса за дверью, какое-то неясное бормотание, шаги. Скоро за ней должны были прийти.
Ночь она провела то пробуждаясь, то вновь впадая в забытье. Пытки вымотали тело и душу, и оставалось только плыть по бесконечному морю боли. Иногда Анне казалось, что она упала на дно пропасти, где безраздельно властвует пустота.
Все оказалось напрасным. И Джозеф превратился в иллюзию. Призрачный огонь надежды сначала увлек в пропасть ее мать, и теперь настала очередь Анны.
Она была настолько вымотана, что даже не старалась осознать хоть что-нибудь. Но человек с изуродованным ртом сказал правду. Джозеф давно мертв. Он умер за двадцать лет до ее рождения. А его место заняло зло.
Сначала это зло расправилось с ее матерью, а теперь собиралось уничтожить и Анну только за то, что его посмели коснуться. Все это время они искали Джозефа, а на самом деле все ближе и ближе подходили к страшному злу, и некому было предупредить двух бедных женщин, желавших только найти свои корни, своего отца и деда, пропавшею в 1944 году.
Увы, Джозефа здесь не оказалось. Была только его оболочка. Какой-то страшный паразит влез в опустевшую раковину.
Что-то сильное, мощное и греховное убило Джозефа, забрав у него все: жизнь, личность, даже внешний вид.
Словно та сова, что обитала теперь в Охотничьей башне, навсегда вытеснил Джозефа из жизни.
Словно вредитель, что портил пчелиные соты Эвелин с вкуснейшим золотистым медом, мерзкая нечисть сожрала даже память о Джозефе.
Оглядываясь назад, Анна понимала, что в своих поисках она не раз сталкивалась со всякого рода знамениями и знаками, которые должны бы были предупредить ее об опасности. Но она словно ослепла.
Так, Андре Левек явился мощным знамением. Он был в чем-то очень похож на этого старика-мучителя. Левек любил разыгрывать из себя Господа Бога, спокойно распоряжающегося чужими жизнями.
